Он обернулся ко мне.

– Я предлагаю выбираться из болота, дойти до города не получится, надо где-то спрятаться.

Я оглянулся, но вокруг одно болото и плантация наркоты с патрулями. Ой, стоп, где патрули?

– А, куда делись патрули? – озвучил я замеченное.

– Черт, черт, – выругался Антон. – Полагаю и правда что-то приближается и нам лучше уносить ноги.

– Куда? Только скажи и я уже бегу.

Антон обреченно завертелся и вернулся взглядом к наркоте.

– Давай туда, в болото бежать самоубийственно, – предложил Антон.

– Как скажешь, – согласился я и мы уже усиленно заработали ногами, пытаясь выбраться из воды. Он первым, я за ним и замыкающим мой вооруженный гоблин.

Каждый шаг все легче, вода становится ниже, но напарник только прибавляет скорость. Стоило нам вырваться, как он припустил сквозь растения, убегая от болота. Я гуськом за ним, он явно лучше понимает, что делает.

Спустя полчаса мы окончательно выдохлись, как бы он не пытался восстановить выносливость, но ни одного нормального отдыха не дал, минута и дальше бежать, минута и дальше бежать. Я выдохся, а у него выносливость упала в ноль, дальше уже нельзя, придется ждать.

– Фух, вроде бы миновало, – произнес Антон облегченно.

Я пожал плечами, ответить мне ничего, бежал за ним на автомате, местных ужастиков еще не успел нахвататься.

Откуда-то далеко послышались звуки ударов, крики.

– Что это? – спросил я.

– Не знаю, – растерянно ответил Антон и нехотя поднялся. Стоя выносливость восстанавливается медленнее, но ведь любопытно же.

Пройдя еще десяток рядов наркоты, мы выглянули. Перед нами равнина, а точнее несколько узкая полоска зажатая болотом с двух сторон. В ширину умещается три-четыре дома, но зато в длину не видно края, но это от дождя, видимость из-за него сильно снизилась.

В лагере гоблинов суматоха, постоянно из домов, построенных на манер индейских вигвамов кто-нибудь выскакивает с оружием и убегает прочь, туда откуда доносится шум битвы. Надо признать, что даже засери, что трудились возле кустиков тоже похватали оружие.

– Ты смотри даже шваль схватилась за оружие, – прокомментировал я увиденное.

– Вижу, – завороженно ответил Антон.

– Что будем делать? – спросил я.

– Как что? – удивился Антон. – Пока никого нет, идем грабить.

– Смотри, – указал я вперед.

– И чего? – не понял Антон.

– Женщины и дети не убегают, а только мужчины, – уточнил я.

– И чего?

– Как чего? – рассердился я. – Как ты собрался грабить, когда там гоблины?

– Пфф, с этими-то мы справимся.

– Ты может да, а я нет, – ответил я твердо.

– Да ты чего, – изумился Антон. – Пошлешь своего гоблина, может еще парочку вызовешь и там уже мы поможем.

– Поможем в чем? – грубо спросил я.

Напарник опешил, видно, что не понимает где закралась проблема.

– Грабить. – ответил Антон.

– Грабить и УБИВАТЬ?

– Если касаемо этой ситуации, то ДА, – ответил Антон.

– Без меня, – ответил я твердо.

Сказанное резануло напарника.

– Но почему? – спросил он.

– Ты собрался резать детей и женщин? – спросил я.

– Каких детей, каких женщин? – повысив голос спросил Антон. – Это гоблины, нарисованные картинки.

– А ты сам сейчас кто?

– Я человек, игрок.

– Да? Игрок, он, – хмыкнул я. – А как бы ты отнесся, если гоблины захватил твою девушку и насиловали ее перед тобой. А ей отсюда не уйти, не выключить ощущения. Как бы ты смог ей в глаза смотреть? Если скажем тебя в это же время имел бы кто-нибудь в задницу, понравилось бы?

– Ты чего несешь? – возмутился Антон. – Совсем что ли крыша поехала? Это же НПС, программы.

– Сам ты дебил.

– Я так не сказал.

– А я сказал, – резко ответил я. – Думаешь если это игра, то все можно?

По растерянному виду понятно он реально не понимает где у меня проблема.

– Хорошо, – сказал я. – Давай подойдем с другой стороны. Ты зачем в эту игру пришел?

Между домами стало чуть менее людно, многие уже спокойнее заскакивали в дома и выходили с оружием, шум битвы лишь приблизился. Народу убежало уйма, но не видно, что это не решило проблему.

– Играть, – ответил Антон.

– Конкретнее, – попросил я. – Что ты собрался делать? Убивать монстров? Вырывать их кишки голыми руками, пожирать еще живую печень?

– Нет, конечно, – поморщился Антон.

– А что ты тут забыл? – спросил я. – Быть может тебе хочется выкрасть парочку детенышей и придаться с ними любовных утехам?

– Блин, что за ересь ты несешь? – возмутился Антон.

– Так скажи мне кретин, зачем ты сюда явился? – спросил я зло.

Напарник хотел было в ответ разозлиться, но мой разгневанный вид его охладил.

– Блин, да играть я пришел, я не понимаю чего ты хочешь.

– А я тебе поясню, – ответил я. – Ты пришел сюда тешить своя Я. И вот в такие ситуации твое Я обозначается лучшего всего. Ты можешь напасть на беззащитных детей и женщин? Готов перерезать всех ради золота? И кто ты после этого? Нормальный игрок? Считаешь в порядке вещей человеку врываться к кому-либо домой и размахивая оружием, проливать кровь направо и налево, лишь бы ухватить золотую шмотку?

– Черт, да куда тебя несет? Ты хоть себя слышишь?

– Я то слышу, – ответил я. – А вот скажи, ты не задумывался от чего даже слабые монстры выглядят взрослыми особями? Ведь по идеи слабыми могли быть дети, тех же монстров. Ты бы пошел в игру, где тебе пришлось бы тысячами убивать щенят, волчат, а может вот этих разбегающихся зеленых детишек? Ни разу в голове не появлялась мысль, что детей убивать нельзя?

– Ой, кто бы говорил, – вырвалось у друга.

– Да, ты прав, – сказал я. – Я наехал на живых людей, а здесь картинки. Поэтому можешь бежать и «зарабатывать» свое состояние. Хотя тех людей, кто живет по таким же законам, сам же в реале ненавидишь. Ведь ты сейчас выпускаешь на волю всю гниль, что в тебе есть. Отчего же ты так не поступаешь в реальности? От того, что там тебя за это накажут? А здесь мол, нет. Так ведь у мразей в реальности точно такие же мысли. Они потому себя и ведут как сволочи и твари, что знают, что им ничего не будет. И вот скажи, ты такая же мразь? Раз здесь хочешь себя вести, также как они в реальности.

Антон было хотел ответить, но видно что-то зацепило, не спешит с ответом.

– Ощущение безнаказанности, разбирать что делать, ответственность, – прошептал еле слышно напарник.

Его взгляд потупился, видно ушел в себя, притом глубоко, задумался парень.

Я подождал, пока в его глазах появится осмысленность.

– Друг, а мне именно так хотелось бы тебя называть. Человек для которого в норме напасть на беззащитную женщину, не важно в реальности или где-то еще заслуживает не осуждения, а прямого и неотъемлемого наказания. Ведь у тебя не возникают мысли о сексе, когда ты видишь десятилетнюю девочку?

Антон помотал головой.

– Если у старика торчит из кармана край тугого кошелька, то не хватаешься же за топор, чтобы проломить ему череп?

Опять мотает головой.

– Так и здесь, не важно, что это НПС. Дело то не в них, а в тебе, как ты смотришь на вещи. Там не нарисованные картинки, не граждане другой страны или веры, там женщины и дети. Поэтому давай не будем даже держать мысли о том, чтобы прирезать их ради наживы.

– Согласен, – хриплым голосом ответил Антон, будто слово продиралось не через горло, а металлическую преграду с острыми краями, вырвалось, но уже поцарапанное, кровоточащее, но все еще жизнеспособное.

Я не стал мешать, ему нужно время чтобы попытаться себя поменять. Отлично его понимаю, на осмысливание подобных вещей у меня ушло шестьдесят лет. Требовать от него перекройки сущности за пару минут глупо, что прислушался уже хорошо.

Справой стороны из болота стали выходить воины. Присмотревшись, разобрал, что это ходячие ящерицы, если гоблины гуманоидные существа, практически люди только с зеленой кожей, пониже нас ростом и с большими слоновьими ушами, то ящерицы хоть и гуманоидные, но имеют длинный хвост и все тело покрыто чешуей, а морды вытянуты как у волков, челюсть выдается далеко вперед, ушей не вижу, вроде бы только дырки на их местах.