Ибо яв­ля­лись они близ­не­цами, и бы­ла у них од­на ду­ша на дво­их, и ни один из них не мог жить без дру­гого.

Лайе моргнул, будто очнувшись от забытья и с удивлением осознал, что вокруг него воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском головешек в костре. Шеддары притихли, почему-то не решаясь нарушить молчание. Молчал даже Малакай — и с его лица исчезло осточертевшее Лайе выражение презрения ко всем остроухим.

Наконец, Шаэдид шумно вздохнула и тем самым рассеяла чары, наведённые услышанной историей.

—Хорошую быль ты нам рассказал, Лэйхе, за то я тебя благодарю. — молвила она хрипло.

—Теперь твой черёд, Шаэдид. — хмыкнул нелюдь.

—Наши сказки по большей части страшные. — качнула головой женщина. В ее глазах отражались отблески костра, когда она понизила голос. — Я не сказительница, не умею красиво плести слова и зачаровывать ими, Лэйхе. Но могу рассказать лишь одну такую историю.

Давным-давно, жил на Огненной Земле мальчик без Имени. Не знал он, кем был рождён, не ведал он своей судьбы. Жизнь его была трудна и полна опасностей. Мальчик, непохожий на своих сородичей — белая ворона в стае — растил в себе мечту. Желал он стать сильным, желал быть воином, лучшим из нас. Однажды, покинув место, что звалось его домом, он решил отправиться на самый край мира — и обрести там свою силу. Однако не суждено было ему этого сделать. Спустя много дней и ночей своего пути, мальчик без Имени попал в западню — и был ранен, тяжело ранен. И некому было его спасти, не слышала его Огненная Земля, отвернула от него свой лик Махасти. Мальчик без Имени столь сильно хотел жить, так боролся за это право, так отчаянно взывал к Первозданным, что был услышан. Но не давно ушедшими богами, а самим Тысячеглазым. И раскроив пространство и время — Он пришёл к потерянному ребёнку. Пришёл и предложил ему жизнь, в обмен на самое сокровенное, что было у того мальчика — часть его души, малый ее осколок. Мальчик без Имени так хотел жить, что согласился немедля. Тысячеглазый принял его Дар — и спас ему жизнь. Тогда мальчик без Имени понял, что не нужно вовсе ему искать силу на краю мира — она была в нем самом, отныне и навсегда, ждала своего часа, дремала, чтобы годы спустя пробудиться. И шёл мальчик без Имени домой многие-многие дни, не чувствуя голода и усталости, стерев ноги до крови. Никому он не рассказал о том, что было, говорил, что не помнил ничего — лелеял и хранил свою маленькую тайну. Позже он вновь покинул свой дом — лишь для того, чтобы увидеть новые миры, новые города. Набраться ума-разума, да обрести честь и славу. Долгие годы он скитался по чужим городам и дорогам, и однажды решил вернуться домой. И когда его увидели те, кого он покинул столько лет назад, то поняли они, что мальчик без роду-имени вырос и стал сильным, как всегда мечтал. И увидели они, что прежнего его больше не осталось. Странствуя по иным мирам и городам, мальчик без Имени изменился, распродал свою душу по частям. И стал он Tedd Chaoin.

Рассказывая сказку монотонным и тихим голосом, Шаэдид внимательно смотрела на Долу, не отрывавшего взгляда от пламени костра. Когда она закончила рассказ, иллириец медленно моргнул и перевёл на неё совершенно остекленевший взгляд. Он облизнул пересохшие губы и медленно произнёс:

—Это действительно... очень страшная сказка. — хриплым голосом пробормотал Дола и тяжело сглотнул.

—Очень. И она слишком близка к реальности, Доэлха. — кивнула головой Шаэдид.

—Что значит «Tedd Chaoin»? — спросила Сольвейг, взглянув на воительницу.

Шаэдид ответила ей ясным взором.

—Сердце Хаоса. Вы, джалмарийцы, называете таких одержимыми.

—А иллирийцы — Kuroihn, Проводниками сонма Его голосов. — добавил Лайе.

—И все это — наследие ваших Совершенных. — подал голос Малакай. — То, что отравило нашу землю, вынудило нас сражаться за каждый её клочок и не жить, а выживать.

Лайе лишь молча кивнул в ответ, соглашаясь с шаманом.

====== Глава 4: Город страшных снов. Давай будем свободными ======

Комментарий к Глава 4: Город страшных снов. Давай будем свободными С наступающим Новым Годом всех! Часть писалась очень долго, и объем у нее соответствующий. Традиционно — не до конца вычитано, ошибки еще будут исправляться. Всем добра :З

И за песни в тексте огромная благодарность Таня Гусёна, дорогая моя сучендра, что б я без тебя делала! :-*

На стыке полюсов нам важен каждый знак,

А между двух миров — только один шаг.

Разрушен Вавилон, все в прошлом, и сейчас

Один и тот же сон: эта война в каждом из нас

Не думай ни о чем, когда мы будем там.

Дай руку, а потом ты все поймешь сам.

Отпустим тормоза, вдохни последний раз,

Ты видишь их глаза? Эта война в каждом из нас.

День за днем меняют наши лица те, кто дал нам роли,

День за днем пока нам только снится наш покой.

У нас нет прав покинуть поле боя,

Где ты сам — лишь воин на войне с самим собой.

© Louna — Война в каждом из нас

И больше нет

Ни веры, ни любви, ни мира, ни войны,

Лишь только мы. Лишь солнца свет

Хрусталиками глаз просыплется сквозь нас.

© Дельфин — Sunset

Шаэдид проводила близнецов и ведьму до шатра и, отвесив ироничный поклон, удалилась восвояси. Лайе первым забрался внутрь, чувствуя, что совершенно вымотался за этот день. Стянув через голову рубаху, он растянулся на шерстяной подстилке, чувствуя, что ещё немного — и его сморит сон. Земля была непривычно тёплой и нелюдю подумалось, что недаром Джагаршедд зовут Огненным. Казалось странным, что на чужих берегах иллириец чувствовал себя намного спокойнее, чем где-либо ещё. Он прикрыл глаза, вполуха слушая, как переговариваются Дола и Сольвейг, укладываясь на другой половине шатра. Лайе уже начал дремать, когда близнец подал голос:

—Вот почему ни одна сказка не заканчивается словами «и жили они долго и счастливо»? — Дола зевнул, заложив руки за голову. — Какую ни послушай, так везде все кончается плохо. А в ненависти — сила. — тут он усмехнулся.

Лайе приподнял голову, пристально созерцая брата.

—Ошибочное суждение, — откликнулся он. — Ненависть не даёт ничего, кроме потерь. Даже если она ведёт тебя к цели — ты все равно проиграешь, ослеплённый ею. Чтобы по-настоящему одолеть врага и, притом, остаться в выигрыше, надо его... полюбить.

—Тогда ты сам себе противоречишь, Лайе-Ласка. — хмыкнула Сольвейг. — Вот возьмём, к примеру, нас с тобой. Будем честными, синеглазик — и не делай такое лицо — так почему ты не полюбишь меня? Как своего злейшего врага?

По губам Лайе скользнула неприятная усмешка.

—Кто сказал, что я не могу, Сольвейг? — мягко произнёс он, сверкнув глазами. — Посмотри на меня, jalmaer, разве ты не видишь? Я уже почти люблю тебя.

Сольвейг невольно поёжилась, встретив его взгляд. На какой-то безумный миг ей показалось, что и впрямь в Лайе нет ненависти к ней, лишь любовь — безграничная и опасная.

Но это выражение быстро исчезло из глаз иллирийца.

—Я не хочу распыляться на какие-либо иные чувства к тебе. Ты не враг мне, ведьма, ты — помеха, пыль под ногами.

—Опять вы сцепились, точно две старые бабки на рынке, — проворчал Дола, широко зевнув. — Прямо как в старые добрые времена.

Лайе молча закатил глаза, а Сольвейг прикусила язык, вспомнив, что нелюдь способен раздавить ее, как мошку, своим Даром. И до сих пор Сольвейг была жива лишь потому что в Аль-Хисанте Лайе дал обещание Доле не трогать её.

—Зачем размениваться на любовь к врагу своему, если ненависть способна его уничтожить? — усмехнулся Дола. — В гневе, ярости и боли — сила, что способна сдвинуть горы.

—Способна. Но сможешь ли ты с помощью ненависти остановить лавину из камней, что сойдёт вниз, едва ты сдвинешь горы, малой? В ненависти сила, это правда. Но она не подарит тебе победу. В первую очередь ты проиграешь сам себе, братец. Однажды мать сказала мне, что если ты хочешь найти того, кто желает тебе зла — ищи того, кто любит тебя больше жизни. — полусонно отозвался Лайе.