– Прекрати! – Он всегда легко выходил из себя. – Можно подумать, ты на их стороне. Я тоже имею право на счастье, даже если кто-то считает его «неправильным»!

Северус целовал его. Это было лучше любых слов: поцелуй-ответ, поцелуй-благодарность.

– Мне плевать, – говорил Поттер, успокоившись. Звучало неубедительно.

– Тебе надо было прислушаться ко мне. Не стоило им рассказывать.

– О чём ты? Конечно, стоило. – Он выглядел удивлённым. – Они же мои друзья. Им просто нужно время.

Время, время – всё упиралось в него. Северусу тоже нужно было время, преступно, бесконечно много: дни, недели, годы рядом с Гарри. Но он не питал иллюзий: слишком дорого они ему обходились. Каждый день, проведённый бок о бок, казался непозволительной роскошью, издёвкой, новым испытанием, посланным свыше. Судьба никогда не баловала Северуса Снейпа, так с чего бы ей делать исключение?

Сомнений быть не могло: однажды Гарри уйдёт. Северус засыпал и просыпался с этой мыслью, приучал себя к ней, не позволяя поддаться искушению и забыть о том, что неизбежно наступит. Он запоминал Поттера: его привычки, его повадки, то, как менялось время рядом с ним, пускаясь в безумную пляску стрелок, их совместные вечера, улыбки и ссоры, их секс. Потом, когда всё закончится, будет чертовски трудно, но по крайней мере останутся воспоминания – подтверждение того, что всё это ему не приснилось.

Гарри был как губка, впитывал в себя мир, людей, ощущения – деталь за деталью, поглощая всё на своём пути. Не было никого, кто смог бы остаться прежним, попав под его пагубное влияние. Северус противился до последнего: пережить потерю близкого человека гораздо проще, оставаясь самим собой. По крайней мере, один раз ему это уже удалось.

Он знал, что рано или поздно Поттеру станет мало их уютного замкнутого мирка. Неисправимый гриффиндорец – он не привык к размеренной и предсказуемой жизни рядом с человеком, который не подходит ему по всем параметрам. Однажды ему наскучит эта игра в любовь, и тогда Северус отпустит его. Без ссор и скандалов, не позволяя задержаться на пороге и заглянуть глубже – в его жизни и без того было достаточно унижения.

Они были слишком разными, чтобы жить долго и счастливо. Кажется, трудно придумать двух более непохожих друг на друга людей. Северус просыпался ни свет ни заря и встречал утро в стенах лаборатории – Поттер спал до полудня, а на учёбу вставал как на каторгу. Северус срезал ногти аккуратно и коротко, почти под корень – Поттер бесцеремонно сгрызал их и, похоже, совершенно не беспокоился об этой привычке. Северус пил сладкий, почти приторный чай и крепкий кофе без сахара – Поттер же вечно хлебал свою отвратительную кислятину. Лимоны валялись в их доме по углам, словно украшения, и Гарри иногда жевал их целиком, причмокивая и жмурясь от удовольствия. Если Северусу доводилось смотреть на это, у него непроизвольно кривился рот, а слюна становилась кислой, словно лимонный сок. Малоприятные ощущения.

А ещё Поттер по-прежнему совершенно не разбирался в зельях. Он легко справлялся с работой ассистента (нашинковать, покрошить, растереть в порошок) и варил простейшие составы, следуя чётким инструкциям, но дальше возникали трудности. Однажды Северус скрепя сердце доверил ему приготовить Волчьелычье зелье, а потом три часа восстанавливал развороченную лабораторию. Как ни странно, Поттер совершенно не пострадал, только весь пропах копотью и смотрел ужасно виноватым взглядом, пока Северус не выставил его вон, отправив в душ. В тот вечер Гарри сделал ему восхитительный массаж, а после обласкал с головы до ног, так что извинения были приняты.

Казалось, им даже не о чем говорить, но слова отчего-то всегда находились. Они не обсуждали войну, не обсуждали их общее прошлое, сотканное из взаимной ненависти и застарелых обид. Куда больше Гарри любил говорить о будущем, строить многочисленные планы, начиная от грандиозной карьеры аврора и заканчивая совместным отдыхом на необитаемом острове. Северус в таких разговорах не участвовал, но Гарри вполне хватало и молчаливого слушателя. Вдохновенные слова звучали нелепо: планирующий Поттер – само по себе абсурдное явление. Но Северус любил смотреть на него в такие минуты, пристально, неотрывно. В полумраке гостиной его глаза почти светились, словно кошачьи, а сам он был где-то далеко – в горах Трансильвании или в дебрях Амазонки.

Пожалуй, единственным, в чём они совпадали идеально, был секс. Оба были склонны к экспериментам и плевать хотели на распределение ролей, и оба мгновенно теряли голову в присутствии друг друга. Хватало одного взгляда, легчайшего касания. Поттер вспыхивал как спичка: его кожа пылала жаром, дыхание обжигало, губы бестолково сновали по телу. Северус впивался пальцами в простыню и не мог сдержать коротких низких стонов, когда Гарри ложился на него сверху и тёрся – медленно, сладко, мучительно. Он цеплялся за него в отчаянии, вылизывал рот, кусал за шею, и всё вокруг вспыхивало белыми искрами. Потом они отдыхали, не разлепляя мокрых остывающих тел, переворачивались – и всё начиналось заново.

Снова, и снова, и снова.

– Я люблю тебя, – жарко шептал Поттер, обессиленный и счастливый: – Люблю, люблю, люблю.

Северус закрывал глаза и притворялся, что уже спит.

Весной они переехали. Небольшая, но уютная лондонская квартира на шестом этаже пришлась по душе обоим. Северус легко настроил камин на связь с лабораторией, Гарри отыскал неподалёку подходящий пустырь для полётов, а из окна открывался отличный вид на Бейкер-стрит. Поттер прыгал от радости, обнаружив поблизости знаменитый домик Шерлока Холмса, так что это можно было считать ещё одним достоинством их нового жилища.

Снимать квартиру было удобно. Никаких обязательств и споров о разделе имущества (кошмар какой), в любой момент можно всё бросить и разъехаться со спокойной совестью, уплатив положенную арендную плату. Дом в Паучьем Тупике пустовал и, казалось, ждал своего часа. Северус не говорил об этом с Гарри, а тот, кажется, не задумывался ни о чём таком. Поттер был счастлив так, как могут быть счастливы только влюблённые юнцы, едва перешагнувшие подростковый возраст и готовые кричать на весь мир о своей любви, какой бы странной и неправильной она ни была. Северус чувствовал иначе: ему хотелось тихо прижать Гарри к себе и увести его туда, где их никто никогда не найдёт.

Он не имел права. Гарри был другим и никогда не принадлежал ему целиком.

Мальчишку тянуло ввязываться в нелепые авантюры – чего стоит только одна политическая кампания Грейнджер, отстаивающая права меньшинств. Они проводили секретные заседания в доме на Гриммаулд Плейс, рисовали плакаты для мирных демонстраций и даже готовили свой законопроект, о чём Поттер однажды поведал Северусу с ужасно таинственным видом. Северус так и не понял, за какие конкретные меньшинства они боролись, но звучало грандиозно.

Гарри умудрился внести хаос даже в новенькую лабораторию Снейпа, которая только-только обзавелась кадрами и начала исследовательские работы. Северус нанял себе толкового ассистента Генри Отто, который, к сожалению, оказался симпатичным юношей с обворожительными веснушками на щеках. Эти веснушки не давали Поттеру покоя: он приходил по три раза за день, используя любой предлог, крутился под ногами и прожигал Отто ненавидящим взглядом. Северус вынужден был выслушивать претензии и тонкие намёки на сомнительное поведение, фамильярное обращение и нелестную репутацию своего сотрудника и терпел их исключительно потому, что нелепая ревность Поттера оказалась неожиданно приятной.

– Генри! – возмущался Гарри, гневно сверкая глазами и нарезая круги по их новой гостиной. – Нет, ты только послушай: Генри! Что за идиотское имя?

– Чем-то похоже на твоё, – спокойно заметил Северус и едва не расхохотался при виде вытаращенных глаз разъярённого Поттера. С минуту тот бестолково открывал и закрывал рот, а потом зарычал и бросился на Северуса с намерениями, явно далёкими от секса. Впрочем, мирились они всё равно в спальне – долго и обстоятельно.