Апогеем стал срыв важнейшего эксперимента по причине всё той же ревности Поттера. Они с Отто как раз подошли к финальной стадии, и Северус отмерял ровно шестнадцать капель эфирной настойки, второй рукой помогая ассистенту помешивать зелье. Мешать нужно было долго и равномерно, одно неверное движение – и вся работа пойдёт насмарку. Именно в этот момент в лабораторию ворвался Поттер и с воплем: «Не смей его лапать! Какого чёрта, Северус?!» принялся оттаскивать их друг от друга.
После этого они поссорились так, что не разговаривали неделю. Когда спустя месяц Отто прислал им два приглашения на свадьбу, Поттер успокоился окончательно.
…Много, много воспоминаний – разрозненные пёстрые обрывки, которым уже никогда не стать единым целым. Северус запомнил даже слишком хорошо. Но если бы ему однажды предложили – абсурдные мысли, но всё же – если бы ему предложили ещё раз прожить эти полгода рядом с Гарри и испытать всё то, что он испытал – и тогда, и после, когда Поттер оставил его, выбив почву из-под ног – о, он бы не колебался. Ни единой минуты.
***
– Вы впервые в Италии, мистер Снейп?
Кивок.
– Знаете, а я ведь вам завидую. – Он задумчиво крутит в руке бокал с вином. – Вы всё ещё можете искренне восхищаться этой страной. Я давно разучился.
– Вы родились здесь?
– О, не совсем здесь, но близко. – Неопределённый жест рукой. – К счастью, этот прекрасный город ещё не успел достаточно потрепать мне нервы… В нём я чувствую себя как дома.
– Не думаю, что могу сказать то же самое.
– Так как вы находите Сорренто? – мгновенно оживляется юноша.
– Я нахожу, что здесь слишком жарко.
– Это с непривычки. Климат Британии очень отличается от нашего. На самом деле, в этом городе есть своя магия… Разрешите, я подолью вина?
Северус не отвечает, не отрывая от собеседника подчёркнуто равнодушного взгляда. Ферра управляется с графином так ловко, словно всю свою жизнь только и делал, что прислуживал за столом.
– Вам нравится вино, мистер Снейп?
– Странный вопрос.
– О, ничего странного. – Юноша смеётся. – Просто это, в каком-то смысле, и мой ресторан тоже.
– Вот как? Значит, вы владелец?
– Не совсем так… Ресторан принадлежит моему другу. Я – всего лишь управляющий, но, поверьте, не меньше него забочусь о нашей репутации.
Его движения преисполнены аристократизма – точь-в-точь Люциус Малфой в молодые годы. И всё-таки в них есть некоторая нервозность: слишком широкий жест рукой, чересчур резкое пожатие плеч, нарочито небрежная поза. У него очень длинные ресницы и узкие ладони, пальцы на скатерти отстукивают неровный ритм. Северус подмечает каждую мелочь, изучая сидящего напротив человека, понемногу подбирая детали паззла, общая картина которого пока ещё неизвестна. Очевидно одно: его нужно собрать. И ещё одно: этот юноша взволнован.
– Вы так жаждали общения со мной, чтобы поговорить о вашей профессии?
Улыбка итальянца чуть увядает:
– Извините, мистер Снейп. Я вовсе не хотел портить ваш отдых. Дело в том, что я всерьёз увлекаюсь зельями и впервые наткнулся на ваши исследования лет пять тому назад. Признаюсь, для меня это было открытие, шок, своего рода катарсис – сочетание научного прагматизма и поразительной новаторской смелости… Вы – настоящий учёный, уважаете теорию и вместе с тем плюёте на неё, не боитесь идти против прославленных мэтров зельеварения, против незыблемых постулатов – да вы вообще ничего не боитесь!
– Никогда не поклонялся идолам и не принимал ничего на веру. – Северус откидывается на спинку стула, не скрывая самодовольной улыбки. – Любая наука в какой-то мере субъективна, как бы она ни стремилась к обратному. Долг учёного – сомневаться во всём и искать новое даже там, где всё давно изучено и найдено.
– Вот и я говорю об этом! – Ферра доверительно наклоняется к нему, лихорадочно блестя глазами. – Современное зельеварение застряло в мёртвой точке, а всё потому, что среди нас так мало настоящих учёных и так много тех, кто мнит себя таковыми. Вы, мистер Снейп, в своё время помогли мне иначе взглянуть на мир, на свои знания и навыки, начать собственные исследования… У меня дома есть полная коллекция ваших трудов, так что в каком-то смысле вы – мой кумир.
Северус скрещивает на груди руки, скептически поднимая бровь. Он никогда не сомневался в своих способностях и даже где-то склонен был слегка – слегка! – переоценивать их, но видеть такое откровенное восхищение оказалось неожиданным и забавным. Молодой человек говорил горячо и искренне, и хотя Северус не собирался верить его словам, они приятно согрели его самолюбие, расшевелив спящее внутри тщеславие. На минуту он словно вернулся в те времена, когда в груди бурлила жажда славы, а голову переполняли идеи и честолюбивые замыслы. И сейчас таких восторженных юношей, как этот Ферра, могли бы быть десятки, а то и сотни, если бы…
Слишком много «если бы».
– Я давно мечтал познакомиться с вами, но в последние несколько лет о вас практически ничего не было слышно. И вот сегодня я вижу вас на открытии – здесь, в моём городе – представляете, какая удача? Сначала я даже не поверил.
– Отчего же не подошли утром? – Северус уже знает, каков будет ответ, и Ферра не обманывает ожиданий:
– Ну… для начала, я не был уверен, что это действительно вы, – говорит он: – Кроме того, не хотел привлекать к вам лишнее внимание. Мне показалось, вы не слишком хотели этого.
– Вот как? – холодно произносит Северус.
– О, я вас так понимаю! Гораций Слагхорн – прекрасный человек, но иногда он бывает слишком назойливым. Я даже обрадовался, что сегодня он крутился вокруг вас и, наконец, оставил меня в покое. И потом, все эти люди… они и без того будут обсуждать ваше возвращение. Не хотелось давать повод лишним сплетням.
Портить свою репутацию тебе не хотелось, думает Северус, насмешливо разглядывая Ферру. Нужно быть полным идиотом, чтобы поверить в то, что этот юнец не наслаждается своей неожиданной популярностью или хоть сколько-нибудь устал от неё. Как и в то, что вызвана она научными достижениями, а не смазливой внешностью и бесспорным обаянием.
А ведь мальчик действительно красив – глупо отрицать очевидное. Только слепой не заметил бы гладкости кожи, шёлка тёмных волос, волнами спадающих на лоб и виски, не по-южному голубых глаз, стройной, по-юношески хрупкой фигуры. Ему, наверное, чуть больше двадцати, он неглуп, общителен, определённо умеет заводить знакомства…
И главное: у него есть друг, удивительно похожий на Гарри Поттера.
– Вы больше не пьёте, мистер Снейп. Вас всё устраивает? Ужин? Вино?
– Вполне.
– Возьмите с собой ещё одну бутылку – очень хорошее бургундское, урожай 1998. Вы сегодня у нас в гостях, так что не беспокойтесь об оплате.
– Нет необходимости, – выплёвывает Северус, поднимаясь и извлекая из кошелька новенькую разменянную купюру: – Сдачу отдайте официанту.
– И всё же, позвольте мне…
Он резко замолкает, наткнувшись на ледяной предупреждающий взгляд, и вздрагивает, будто уколовшись.
Северус уходит, сухо кивнув на прощание, всей кожей ощущая, что Ферра пристально смотрит ему вслед.
***
Удивительная вещь – память. Совершенно не подчиняется приказам головного мозга. Иногда Северус думает, что она обладает своей волей: сначала кропотливо и тщательно пишет книгу жизни, чтобы потом по собственному желанию вырывать из неё страницы. И кажется, нет их, утеряны безвозвратно – но вдруг происходит какая-то мелочь: случайная встреча, разговор, знакомое лицо – и срабатывает катализатор. Вырванные страницы картинками пестрят перед глазами, полузабытые ощущения засасывают в водоворот, и происходит реакция – словно долгий бессмысленный эксперимент неожиданно обернулся успехом. Новый, неизвестный состав готов, настаивается в котле, а ты тупо смотришь на него и не знаешь, каков будет эффект. Так и живёшь, будто варишь сложное зелье.
За последние два дня Северус вспомнил даже то, о чём решил забыть раз и навсегда. Тот вечер, когда Гарри сказал, что уходит. Когда пытался что-то объяснить, в очередной раз бессмысленно попросить прощение, но Северус рявкнул на него так, что он отшатнулся, нахмурившись. Дальше разговор продолжался холодно и отстранённо, они выпили чай, обсудили дальнейшие планы Поттера на жизнь (Северус молчал, а Гарри рассказывал, что завтра покинет Британию и отправится «куда-нибудь» – как всегда чудесный, детально продуманный план) и легли спать. Северус смотрел в потолок, слушая ровное дыхание Гарри, пока за окном не рассвело, а длинные тени в спальне не побледнели от солнца.
