– Проводишь меня на поезд? – рассеянно спросил Гарри, неловко переминаясь с ноги на ногу посреди коридора. Рядом стояла небольшая дорожная сумка, и Северус зачем-то взглянул на неё.

Гарри перехватил его взгляд:

– Я заберу остальные вещи позже, хорошо?

– Тебя здесь не будет.

– Нет, я приеду. – Он упрямо покачал головой. – Я приеду, как только… как только разберусь, что к чему. Придумаю, что делать со своей жизнью… Северус, пойми, я не могу так! На меня всё давит здесь: друзья, Аврорат, газеты, даже люди на улицах! Это не жизнь, не моя жизнь, это чёрт знает…

– Достаточно. Твои мотивы меня не касаются.

– Ну зачем ты так? – несчастным голосом спросил Поттер: – Неужели нельзя притвориться, что моя судьба хоть немного тебя волнует?

Это было уже слишком. Бесполезно, бессмысленно. Они пытались поговорить об этом вчера, но не смогли. Они никогда больше не смогут говорить друг с другом.

Северус отвернулся:

– Счастливого пути, Поттер. Надеюсь, ты, – пожалеешь об этом, – найдёшь то, что так старательно ищешь.

Это было сказано почти искренне. Северус чувствовал на себе пристальный взгляд Гарри и знал, что в эту секунду он пытается подобрать слова и нервно кусает нижнюю губу. Уходи, уходи скорее.

– Что ж… до встречи, Северус.

Дверь закрылась бесшумно.

Странная вещь – память. С тех пор прошло восемь лет, а картинка перед глазами настолько яркая, будто Поттер ушёл минуту назад. И тяжесть в груди – живая, как прежде.

Старые раны иногда кровоточат, и, наверное, однажды он сможет к этому привыкнуть.

* — тёплое местечко (ит).

========== Глава 5. Гарри Поттер — мечтатель и циник ==========

Вот она – знакомая до мельчайших деталей дверь. Дорожка, ведущая к ней – белая, уложенная плотно прилегающими друг к другу камнями – кажется совсем узкой из-за разросшихся вокруг пышных кустов миндаля. Маленький сад прекрасен в любое время года, но сейчас, летом он цветёт как-то по-особенному: жёлтые акации, лиловые бугенвиллии, синие орхидеи и восхитительные белые розы – крупные, размером с кулак. Возле самого крыльца распустились лилии – тонкие и хрупкие, на длинных стебельках. Главное украшение этого сада.

Красиво. Очень красиво. Чем-то напоминает оранжерею мадам Спраут, вот только эти растения не имеют к магии никакого отношения.

Вдохнув всей грудью густой, пряный запах цветов, Гарри с глупой улыбкой поворачивает ключ в замке. Делает шаг в прихожую – и застывает, поражённый.

Картина, представшая перед ним, легко сошла бы за сцену из какого-нибудь дорогого порнофильма. Гибкая загорелая спина, подтянутая задница, густые вьющиеся волосы, разбросанные по плечам… Капля пота длинно стекает вниз, прочерчивая дорожку от шеи до ягодиц, бёдра размеренно приподнимаются… Только чьи-то торчащие волосатые ноги портят общую эстетику.

Тело в кресле из мягкой кожи томно выгибается, голова откидывается назад, и тишину разрывает низкий гортанный стон, полный разнузданной, жадной похоти.

– Ну я же просил, не в прихожей! – стонет Гарри, устало прикрывая глаза рукой: – Мерлин, почему я должен смотреть на это?

– Э-э… прости, Гарри. – Юноша в кресле, всё ещё тяжело дыша, виновато поворачивается к нему: – Мы сейчас тут всё уберём.

Бросив взгляд на пустые бутылки из-под пива и разбросанные ошмётки еды, когда-то бывшие сэндвичем, Гарри стонет снова и поспешно скрывается в своей спальне.

Минут через пятнадцать Каллисто Ферра в белом банном халате и с влажными после душа волосами нерешительно заглядывает к нему.

– Быстро же ты его выпроводил.

– Быстро, скажешь тоже. – Фыркнув, он без спроса валится на чужую кровать, испустив блаженный вздох: – Я уж думал, не отвяжется. Собирался остаться на ночь.

– Ещё чего.

– Я так ему и сказал. Мол, живу не один, бла-бла, а он как закатит истерику – какого, да ты с ним спишь, а меня гонишь, обманщик, шлюха… Полный набор. Хорошо, сам ушёл. Думал, в драку полезет.

– Кто на этот раз? – интересуется Гарри, пытаясь параллельно разбирать бумаги, кучей сваленные на письменном столе.

– Да так, обычный маггл. Не стоило тебе при нём упоминать Мерлина.

Он широко зевает, по-кошачьи потягиваясь всем телом.

– Ты меня, конечно, извини, но мне все эти твои приятели на одну ночь до одного места… до тех пор, пока я не застаю вас в собственной прихожей. В моём любимом раскладном кресле. – Гарри хмуро смотрит на него. – Я ведь уже просил. Неужели нельзя трахаться у себя? В твоём распоряжении целых три комнаты!

– Да, да, знаю, прости, – виновато отвечает Каллисто. – Просто сегодня всё произошло так неожиданно…

Фыркнув, Гарри раздражённо отворачивается:

– Ясно. Как всегда.

– Почему ты такой расстроенный? – Не вставая с кровати, друг подползает ближе, заботливо накрывая рукой его колено. – Был тяжёлый день?

– Эти финансы когда-нибудь сведут меня с ума… Никогда не любил арифмантику.

– Бедный Гарри. – Он хитро улыбается: – Завёл себе маггловский бизнес – теперь терпи.

– А ты у нас, часом, поработать не хочешь? – Гарри скрещивает на груди руки, требовательно приподнимая бровь.

Каллисто задумчиво молчит, с интересом его разглядывая.

– Эй! Спишь с открытыми глазами?

– Слушай, этот твой жест… Где-то я его видел совсем недавно.

Гарри вздыхает:

– Жест как жест. Не увиливай.

– Да ладно, поработаю я, но только чуть позже. И у себя. Не могу работать в твоём присутствии, mio caro*.

Он беззаботно смеётся и легко вскакивает с постели, окончательно скомкав и без того смятое одеяло:

– Я покурю у тебя. Ты не против?

Пока он ищет свои сигареты, Гарри возвращается к увесистой стопке бумаг. На самом верху – не распечатанные ещё письма, которые он не успел прочесть с утра. Здесь вся корреспонденция вперемешку – и маггловская, и магическая. Правда, последней с каждым годом приходит всё меньше и меньше.

– Снова Марк пишет?

Каллисто с любопытством заглядывает через плечо. Гарри шутливо пихает его в бок и тянется к верхнему конверту:

– Он самый.

– Как там поживает главный мужчина в твоей жизни? Соскучился?

– Перестань, – морщится Гарри: – Ты же знаешь, всё давно в прошлом.

Присев на корточки на удобной деревянной софе, Каллисто широко распахивает окно. Вечерний город мгновенно проникает в комнату: музыка, шум машин, рокот мотоциклистов, отдалённое жужжание людских голосов – и неповторимые звуки моря, с размаху бьющегося о скалистый берег.

– Зачем тогда продолжать общение? Если вы друг друга не любите.

Чиркнув спичкой, он с наслаждением затягивается, лениво глядя, как тонкая струйка сигаретного дыма медленно растворяется в темноте улицы.

– Мы друг друга любим. Просто дружба у нас вышла куда лучше, чем отношения.

– Дружба, – хмыкает Каллисто. – Ну-ну. Смотрю, у тебя много таких друзей.

– Что ты хочешь этим сказать? – Гарри смотрит на него, прищурившись. И помолчав, тихо добавляет: – У меня немного друзей. Совсем немного.

Каллисто не отвечает, продолжая выпускать дым в открытое окно. Выбрасывает окурок и вновь тянется к мятой пачке.

– А что насчёт тебя? – спрашивает Гарри. – Не надоело распыляться на мимолётных любовников? Когда ты познакомишь меня, – смешок, – с главным мужчиной в твоей жизни?

Застыв на мгновение, Каллисто медленно поворачивает голову и долго, пристально смотрит на Гарри. Впустую: тот продолжает копаться в бумагах, не глядя на него.

– О чём ты? – наконец, следует беззаботный ответ. – Мне всего двадцать три. Не хочу ни от кого зависеть. К тому же, я совершенно не умею быть верным.

– Но и один ты не можешь быть, – констатирует Поттер. – Предпочитаешь менять любовников каждый день, не запоминая ни лиц, ни имён… так лучше?

– Да. – Щелчком отбросив недокуренную сигарету, Каллисто ловко спрыгивает на пол, – так лучше. Не люблю одиночество. И в этом, il mio amico**, наше с тобой главное различие.

Подмигнув Гарри и подхватив со стола добрую половину макулатуры, он посылает ему шутливый воздушный поцелуй: