========== Глава 1. Столкновение ==========

Двое на крошечном пятачке пространства: изысканная лоджия, овитая плющом, одноногий столик, завешанный белой накрахмаленной скатертью. Вокруг, насколько хватает глаз, только небо и море – ярко-синего, почти вульгарного оттенка. И от этого бескрайнего, пугающего простора ещё острее ощущается собственная беспомощность – и одиночество.

– Ты всё ещё хочешь быть со мной, Северус?

Он узнаёт этот голос – как и человека, сидящего напротив. Где-то там, за стеной звенят бокалы, смеются люди, надрывается скрипка, а заходящее солнце опускается прямо на Гарри, превращая его лицо и фигуру в размытый тёмный силуэт, подсвеченный красным.

Гарри улыбается. Северус чувствует это, хотя знакомые до мельчайших деталей черты и скрыты в тени. Он пристально всматривается в эту тень, и ему кажется, что он различает в ней контуры губ и глаз, ощущает на себе взгляд Гарри – внимательный, изучающий.

Северус пытается проглотить комок в горле, разрываясь между желанием немедленно отвернуться и продолжать смотреть на Гарри. Он бы стоял так вечно, но Гарри, кажется, ждёт ответа: когда он снова заговаривает, в его голосе слышится нетерпение:

– Северус?

Что ему ответить?.. Он не способен лгать Гарри, зато превосходно научился лгать самому себе. В последние годы у него была возможность до блеска отточить своё мастерство – настолько, что границы между правдой и ложью давно стали зыбкими, размытыми.

И вот теперь стёрлись окончательно.

– Я…

Резкий толчок, будто землетрясение, волной проходит через их одинокую лоджию. Но прежде чем Северус успевает испугаться за Гарри и понять, что происходит, его с силой швыряет о стену, впечатав виском в дверной косяк.

Северус шипит от боли…

И просыпается.

Ушибленный висок ноет, отдавая неприятной пульсацией в затылке. Сознание всё ещё во власти видений и смутных образов, и сердце предательски сбивается с ровного ритма. Северус со стоном откидывается в кресле, проклиная европейские дороги и собственную хроническую усталость, из-за которой он умудрился заснуть даже в маггловском автобусе.

Ну какого чёрта…

Ну какого, какого грёбаного Мерлина он видит этот сон именно сейчас, когда под рукой нет ни спасительных зелий, ни привычной, набившей оскомину работы? Работы, которой можно отдать своё время и нервы, чтобы глубокой ночью, кривясь от боли в спине, без сил упасть на постель и проспать без снов до самого рассвета. Вот уже почти четыре года он не видел Поттера ни во сне, ни наяву и смог, наконец, дышать полной грудью; он был уверен, что мальчишка оставил его в покое, но сейчас…

Сейчас Северус пугающе свободен, и опустошён, и держит путь в Сорренто.

Он привык, что ему совершенно некогда думать о прошлом и будущем: он слишком погряз в своём настоящем. А тут внезапно – куда деваться? – бесконечные просторы за окном и слишком много свободного времени. Северус не предусмотрел этого: он даже не взял с собой книги! Собрался за пять минут, решив, что не задержится в Италии дольше необходимого.

Северус устало растирает виски. Влажные волосы прилипли ко лбу, тело, не по погоде закутанное в плащ, неприятно взмокло, чёрная рубашка насквозь пропиталась потом. В воздухе – смог, такой, что от жары невозможно дышать. А в голове набатом стучит звонкий, ненавистный, любимый мальчишеский голос:

Ты всё ещё хочешь быть со мной, Северус?

Ты всё ещё хочешь…

Ты всё ещё…

Проклятье!

Автобус снова встряхивает, и Северус ударяется головой о низкий потолок, заботливо обустроенный лампой индивидуального освещения и миниатюрным кондиционером. Который, похоже, сломан, потому что ни черта не охлаждает.

Интересно, если он задохнётся здесь, выплатит ли Гильдия Зельеваров посмертную компенсацию? И что будет с иглами шипоглаза, которые через две недели попросту стухнут в растворе из сока мандрагор, и на которые он спустил почти пятьсот галлеонов?..

Какая нелепая чушь.

Мимо проплывают редкие деревья, какие-то развалины, вывески, дорожные знаки. И поля, поля, поля – всюду, как на картинке: ясное голубое небо, высокая трава по пояс. Видно, художник, написавший Италию, не пожалел зелёной краски.

Моря отсюда не видно, но Северус знает, что оно просто спряталось – скорее всего, там, за далёкой горой – и теперь ждёт своего часа. Совсем скоро оно вновь предстанет перед ним, и будет раздражать его своей синью, и шумом, и воплями чаек.

Мысли несутся вдаль, как осточертевший маггловский автобус.

Вообще-то Северус не собирался никуда ехать. Он всегда считал ежегодные научные конгрессы досадной нелепостью, прихотью скучающих безмозглых старикашек, которые две недели кряду соревнуются в красноречии, устраивают скандалы, а потом мирно разъезжаются по домам, довольные друг другом. Совершенно идиотская традиция. А уж идея совместить «научные изыскания» и отдых на морском побережье… нужно очень постараться, чтобы придумать более бессмысленное времяпровождение.

Всё это, и ещё многое другое он высказал Минерве Макгонагалл за традиционной чашечкой чая, в глубине души надеясь, что чопорная и вечно занятая директриса Хогвартса поддержит его негодование. И тогда можно будет со спокойной совестью не ехать, свалив на неё ответственность за принятое решение. Эти две недели он мог бы потратить на свои зелья, выполнить тучу заказов – в конце концов, деньги никогда не бывают лишними.

Однако Минерва его разочаровала:

– Тебе нужно развеяться, – сказала она, – погреться на солнце, поправить здоровье. Ты совсем не бережёшь себя, Северус.

Он только презрительно фыркнул в ответ на это заявление, но Макгонагалл было плевать на его реакцию:

– У тебя больной и усталый вид.

– Чушь!

– И характер испортился. – Она оглядела Северуса с ног до головы и поправилась: – Я имею в виду, больше обычного.

– Ты сегодня необычайно щедра на комплименты.

– Скоро ты запрёшься в своей лаборатории и вообще перестанешь выходить из дома.

Северус хотел сказать, что он уже давно никуда не выходит, разве что по работе или вот к ней на чашку чая по воскресеньям. Но Минерва, очевидно, вошла во вкус, и не стоило усугублять ситуацию.

– Я работаю, – сквозь зубы процедил он: – У меня нет возможности предаваться праздным дискуссиям и бездельничать на пляже!

– Ты же говорил, они всё оплатят, – улыбнулась Минерва.

– Думаю, этим идиотам из Гильдии попросту некуда девать деньги. И о чём только думает Министерство…

– Перестань, Северус. Ты поедешь туда и точка. Тебе необходимо общаться с людьми, а не корпеть над зельями по двадцать часов в сутки. – Она нахмурилась, и густая сеточка морщин глубже проступила на лице: – Помяни моё слово, твоя работа загонит тебя в гроб.

Северус пожал плечами. Не то чтобы эта угроза его пугала.

– Кроме того…

– Что ещё?

– Ну, это же Сорренто, – мечтательно вздохнула Минерва. И улыбнулась, как человек, которому есть что вспомнить.

***

Ещё десять минут отвратительной тряски – и автобус услужливо распахивает створки, выпуская на свободу длинную вереницу туристов. Северус идёт последним.

Он чувствует неприятное покалывание в ногах, а больная спина настойчиво требует отдыха. Ещё лет десять или пятнадцать – и перестанут помогать даже зелья. Как тогда он будет выполнять особо сложные заказы, требующие многочасовых непрерывных усилий над котлом, Северус предпочитает не думать.

Ему предлагали портключ прямо до отеля, но он решительно отказался. Стоял над пустым чемоданом и думал, когда ещё представится такая возможность? Если уж Италия, так пусть будет настоящая Италия, не ограниченная маленьким пятачком на берегу моря. Конечно, вряд ли он увидит нечто особенное, но всё же…

Северус рассчитал время так, чтобы оказаться в Неаполе за два дня до начала конгресса, переночевал в дешёвом отеле и даже немного прогулялся по городу. Всё казалось странным и непривычным: много солнца, людей, красок. Улыбчивые лица. Может, Минерва была права, и он совсем одичал в четырёх стенах, насквозь пропахших ядовитыми парами лаборатории?