Он закрылся в лаборатории. Бросился в работу: сварил несколько простых заказов, разослал письма поставщикам и клиентам. Всё это заняло от силы пару часов, прежде чем запал прошёл, и Северус почувствовал какую-то огромную, вселенскую усталость. Она навалилась резко и сразу, выбив почву из-под ног: Северус опустился в кресло и уронил голову на руки.

Он просидел так, пока не почувствовал холод – и пошёл заварить себе чаю.

…Порыв ветра из открытого окна взметает листки настенного календаря. Взмахом палочки Северус с шуршанием перелистывает страницы, срывая их прочь, как дни, прожитые вдали от дома.

Тридцать первое августа. Как символично.

Лето ушло, и вместе с ним закончились его каникулы – первые и, вероятней всего, последние. Пора возвращаться в привычный ритм, надёжный в своём спокойствии.

Дождливый британский климат после тёплой Италии обжигает холодом. Северус кутается в плед, чтобы не застудить больную спину, устраивается в гостиной у погасшего камина и пишет список дел на ближайшие дни. Нужно поспешить, наверстать упущенное, и плевать, что его никто не торопит и, кажется, никто не терял. Нельзя позволить себе распускаться; его отточенная годами система и без того трещит по швам.

Северус старательно гонит от себя мысли о том, что оставил в Сорренто.

Когда он в порыве гнева аппарировал в гостиницу, первым его желанием было оказаться как можно дальше от Поттера. Однако пока он собирал вещи и расплачивался за номер, здравый рассудок всё-таки вернулся к нему и напомнил о решении, принятом после происшествия на корабле и так опрометчиво позабытом на крыше. Он знал, как должен поступить – не ради Поттера, нет, но ради себя самого.

Он и теперь понимал, что всё сделал правильно, но в глубине души трусливо жалел об этом. Куда безопасней было бы уехать, не оставив весточки, оборвать нити между ним и Гарри раз и навсегда.

Быть может, сейчас ему было бы куда легче.

Всего несколько часов прошло с момента побега из Сорренто, а сомнения уже зародились в его голове и беспокойно ворочаются где-то внутри. Стоило ли рассчитывать на благоразумие Поттера? Голос разума кричал, что не стоило, но Северусу отчаянно хотелось верить в него, верить в своего Гарри. Ему всегда хотелось в него верить.

Северус подарил Поттеру то, что родилось благодаря его пагубному влиянию. Идея пришла Северусу восемь лет назад, посреди ночи, когда он, снедаемый бессонницей, хлебал горький кофе в лаборатории. В то время он уже был одержим перспективой подчинить науке человеческий разум и с радостью ухватился за неё, с головой уйдя в исследования. Забросил все прочие проекты, продал аптеку и лабораторию, отвлекаясь лишь на то, чтобы заработать себе на жизнь. На тоску по ушедшему любовнику сил, к счастью, не оставалось.

Потом, терпя неудачу за неудачей, он неоднократно был готов прекратить свои исследования, но что-то останавливало его. Может, гордость, может, вера в собственный талант. А может, упрямство, которое он невольно перенял у Поттера. Встреча с ним вдохнула жизнь в его титанический проект, и вот теперь он – наконец-то! – увенчался успехом.

Северус солгал тогда, на корабле. Уникальное зелье, плод многолетнего труда, было готово: он успел закончить его в ночь накануне похищения, забрав образец с собой в Сорренто. Он решил подарить его Гарри, в последний раз сделав для него что-то хорошее.

И вот теперь это зелье было у Поттера. Зелье, созданное для таких, как он – для тех, кто так и не понял, что делать со своей жизнью. Для тех, кто стоит на перепутье и не знает, куда двинуться. Зелье, способное помочь найти единственно верный путь, вектор, цель. Помочь принять решение.

Странно… когда оно существовало только в его сознании, Северус мечтал о славе и успехе. Представлял, как всколыхнётся общественность, как в «Пророке» напишут о «новом витке в науке зельеварения». Он надеялся, что его эксперимент откроет дорогу другим, что десятки и сотни молодых умов, вдохновлённые его успехом, пройдут по тернистому пути вслед за ним, создавая новые и новые зелья. А теперь, когда эликсир был готов, ему оказалось достаточно просто оставить его Гарри – и испытать невероятное, необъяснимое облегчение.

Если Поттер последует инструкциям, оставленным в записке, ему больше не придется метаться и мучиться от неопределённости. Эликсир подскажет ему, куда идти, поможет осознать, что ему нужно на самом деле.

И пусть шанс на то, что после этого Гарри Поттер окажется на пороге дома Северуса Снейпа, ничтожен, – он всё-таки есть.

«Не думать, не думать об этом».

Быть может, его проблема в том, что он так и не научился воспринимать нового, повзрослевшего Поттера, упорно продолжая видеть в нём того мальчишку, которого когда-то полюбил?.. Гарри всегда был непредсказуем, и сейчас Северус в очередной раз не знает, чего ждать.

Он всегда умел ждать, но, кажется, разучился.

Настенные часы бьют три-ноль-ноль. Вздрогнув, Северус выплывает из транса и бросает взгляд на пергамент, который всё ещё сжимает в руках. Вместо списка дел перо машинально вывело какие-то каракули, отдаленно напоминающие знакомый взъерошенный профиль.

Нужно ложиться спать.

Северус с досадой встаёт и подходит к окну, глядя в темноту и даже не пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь мутное стекло. На мгновение ему мерещатся размытые очертания силуэта, мелькнувшего у калитки, но и те вскоре исчезают. Северус закрывает глаза и зачем-то начинает считать. Раз, два, три…

Он обещает себе пойти спать на цифре «десять».

На цифре «двенадцать» оживает дверной звонок.

Северус стоит и молча смотрит на Поттера, не в силах прогнать его или впустить в дом. Одинокий фонарь у крыльца бросает зловещую тень на знакомое лицо, не позволяя разгадать его выражение.

Гарри неловко мнётся на пороге, сжимая что-то в кармане брюк.

– Привет, – в конце концов говорит он. – Ты забыл кое-что. Кое-что, принадлежащее тебе.

И протягивает Северусу оставленную им брошь. Слава Мерлину, не зелье.

Северус качает головой:

– Это твоё.

– Змея – слизеринский символ. А я всё ещё гриффиндорец.

Что ж, Поттер всегда был чертовски логичен.

– Что тебе нужно?

– Чтобы ты впустил меня.

– Зачем?

– Ну, для начала я хочу вернуть свой подарок, – улыбается Гарри. – Если он тебе не нужен – просто выброси. Я не возьму.

– Хочешь сказать, ты проделал путь в тысячу миль ради того, чтобы передать мне брошь?

– Не только. Чтобы поговорить с тобой.

– Поттер, – вздыхает Северус: – Ты знаешь, сколько времени?

– Так впусти меня в дом, и поговорим утром.

– С чего ты решил, что я позволю тебе остаться?

Гарри укоризненно смотрит на него:

– Северус, имей совесть. За последние сорок минут я пережил две аппарации, одна из которых – международная. Если ты не впустишь меня, мне придётся ночевать на твоём крыльце.

Северус окидывает его внимательным взглядом, подмечая нездоровую синеву под глазами и тяжёлое сбившееся дыхание. Решившись, отступает вглубь, пропуская Поттера в дом.

– До утра меня не беспокоить. – Он широким шагом пересекает комнаты, не заботясь о том, поспевает ли за ним Гарри. – На кухне можешь сделать себе чай и перекусить. Спать будешь в гостиной. – Кивает на раскладной диван: – Вот здесь.

Поднимаясь на второй этаж, Северус целенаправленно не смотрит на него, боясь увидеть что-нибудь, что поколеблет его решимость. Трус – противно зудит в висках. Второе бегство за ночь; на этот раз в собственную спальню.

***

Если бы Гарри хоть немного подумал, он наверняка нашёл бы тысячи причин не делать этого. Сотни тысяч чертовски веских причин, которые бы встали стеной между первым и вторым этажом, между ним и Северусом. Он не стал бы рисковать столь неохотно оказанным ему гостеприимством и сосредоточился на том, чтобы найти аргументы, способные убедить этого совершенно невыносимого человека дать ему ещё один шанс.

О, если бы Гарри подумал, он бы проспал эту ночь на старом, но уютном диване, открыл глаза чуть свет и поспешил приготовить Северусу чёрный кофе без сахара. Утро встретило бы его хмурым взглядом из-под завесы растрёпанных чёрных волос, и Гарри, наверное, смог бы представить, что это всего лишь одно из множества утр в их совместной счастливой жизни. Впрочем, скорее всего, Северус спустился бы к завтраку застёгнутый на все пуговицы, как спускаются к гостям – случайным знакомым, великодушно оставленным переночевать. И Гарри не смог бы найти в нём ни единого изъяна, как бы ни старался.