Мы очень по тебе скучаем. Приезжай (или аппарируй).

Твои друзья,

Гермиона и Рон Уизли.

P.S. Мы научили Роззи говорить «дядя Гарри».

P.P.S. Она просто обожает твою игрушечную метлу, хотя я по-прежнему считаю, что это слишком опасно».

Гарри вздыхает. К бесконечной радости за друзей и тоске по ним примешивается смутная, волнующая горечь. Как крепко заваренный чай с лимоном, но без сахара.

Правда, есть ещё одно письмо…

«Привет, Гарри!

Как ты там? Ещё не взорвал Италию своим бешеным английским темпераментом? Будь осторожней с местными достопримечательностями, baby, горячие итальянцы не так просты, как кажутся. С ними можно неплохо провести время, но не жди от этого слишком многого. Не хочу, чтобы какой-нибудь мудак разбил твоё хрупкое сердце.

Так что мой тебе совет: трахайся, предохраняйся, получай удовольствие и не вздумай влюбляться как минимум до сорока. Поверь, ты избежишь многих проблем.

Что там за история с твоим бывшим? Честно, в прошлый раз я ни черта не понял, так что давай внятно и обстоятельно. Он разбудил в тебе воспоминания? Разжёг огонь? Заставил потерять чувство реальности? Ты его любишь или хочешь? Если второе, то не вижу никаких проблем. Нет на свете того, кто устоит перед дьявольским обаянием моего мальчика.

Из твоих слов мне показалось, что он весьма мрачный тип. Внутри у таких часто скрывается гора комплексов и обострённое чувство прекрасного. Беспроигрышный вариант: свози его на итальянскую оперу, в Неаполь. Уверен, он будет в восторге.

У меня хорошая новость: возможно, мы скоро увидимся. Я по-прежнему на Бродвее, но в октябре планирую заскочить в Италию. Приходи посмотреть спектакль и повидать старого друга.

Признайся, Гарри, ты чертовски скучаешь по мне и вспоминаешь одинокими вечерами? Высылаю тебе парочку свежих фото – в помощь твоим сексуальным фантазиям. Вдруг ты уже успел забыть, как я выгляжу?

С любовью,

Марк.

P.S. Северус – красивое и необычное имя. Он австриец? Познакомь нас при случае, мне ужасно любопытно».

Гарри, хихикая, просматривает фотографии полуголого Марка с неизменной сигарой в зубах и его же, в окружении роскошно одетых дам и с кислой миной на лице. Как бы стремительно ни менялся мир, его друг всегда остаётся прежним.

И всегда подкидывает хорошие идеи. Итальянская опера – а почему бы и нет?

***

Театр Сан Карло поражает своим величием. Северус ещё не успел отойти от того, какой он внутри, а они уже вышли на улицу, сверкающую вечерними огнями, и он получил возможность увидеть его в новом свете – в сумеречном свете ночного Неаполя. Гарри рядом с ним выглядит странно задумчивым и притихшим – так непохоже на привычного Поттера, которого порой невозможно заткнуть.

Прислушавшись к тишине, Северус различает негромкое мычание и не сразу понимает его природу. А когда понимает – едва удерживается от ехидного комментария.

– Вижу, ты под впечатлением, – осторожно произносит он. Поттер замолкает, наконец-то прекратив напевать себе под нос, и переводит на него рассеянный взгляд.

– Поразительно. Я не могу перестать думать об этом, и музыка всё ещё звучит у меня в ушах. Как будто мы по-прежнему там.

– Ты слишком впечатлителен. Ничего удивительного.

Северус и под страхом смерти не признался бы, что чувствует то же самое. Наверное, это естественная реакция: они оба впервые посетили оперу – и сделали это вместе.

Гарри задумчиво кивает каким-то своим мыслям:

– Не понимаю, почему я никогда раньше не был в этом месте. Один мой… – Он осекается под пристальным взглядом Северуса, – знакомый водил меня в театр, но в оперу – никогда. Я был уверен, что это ужасно скучно.

– Большинство людей считает именно так.

– Стоило столько лет прожить среди магглов, чтобы впервые сходить сюда с тобой, – улыбается Поттер. Северус пытается отыскать в этой фразе иронию, но не может. – В детстве мои дядя и тётя скорее посетили бы шоу летающих бургеров, чем какой бы то ни было спектакль. И уж конечно, ни за что не стали бы брать меня с собой.

– Шоу летающих бургеров? – в ужасе переспрашивает Северус.

– О, помнится, было что-то подобное. Шоу летающих бургеров дяди Джима – они делали бургеры и подбрасывали их в воздух. Побеждал тот, чей бургер улетал дальше остальных и не разваливался в процессе.

– Мерлин, какой кошмар! А я думал, это у меня было трудное детство.

Беззаботно рассмеявшись, Поттер вновь переводит взгляд на роскошное здание театра, подпираемое массивными колоннами. Издалека, подсвеченное огнями, оно чем-то напоминает оскаленную пасть чудовища.

– А ты, Северус? Что ты скажешь?

– Про шоу бургеров или про твоих неотёсанных родственников?

– Про «Травиату», конечно!

– Хм…

– Только не говори, что тебе не понравилось. Не поверю.

– Вынужден признать, что это был весьма… интересный опыт.

– И только-то? – разочарованно тянет Поттер. И тут же восхищённо вздыхает: – Мерлин, ну как они пели, как же прекрасно они пели! Я слышал фрагменты и раньше, но вживую – совсем другое дело.

– Ну хорошо, хорошо, – фыркает Северус, признавая поражение: – Только не вздумай повторять их опыт в моём присутствии. Мои барабанные перепонки этого не выдержат.

Гарри снова смеётся, и он улыбается уголками губ.

Разумеется, нет ничего удивительного в том, что Поттер оценил «Травиату», думает Северус. Гарри, не знакомый с творчеством Дюма-младшего (ровно как и старшего) и не подозревающий о существовании Верди, не мог не проникнуться историей сбившейся с пути** куртизанки. Очевидно, его комплекс спасителя никуда не делся.

– Что будем делать теперь?

«Мы», оставшееся за кадром, отдаётся внутри тянущей пульсацией. Волнительной. Тревожной. Да что с ним сегодня, чёрт возьми?..

«Ты становишься слишком сентиментальным, мой мальчик».

Восхитительно. Не хватало только вести разговоры с воображаемым Альбусом в голове. Ещё немного, и его начнут путать с Трелони.

– Думаю, нам пора домой.

Гарри нерешительно берёт его за руку:

– Тогда аппарируем?

– Да.

В Сорренто Поттер делает шаг, чтобы отстраниться, но Северус неожиданно для себя удерживает его руку в своей. Гарри поднимает на него странно беззащитный взгляд, удивлённо моргая. Зелёные глаза в опасной близости от его лица расширяются, став почти непристойно огромными.

– Что? – шепчет Поттер, застыв на месте, будто ожидая удара.

Но Северус только крепче стискивает его ладонь и выдыхает:

– Пойдём на берег. К морю.

Они пьют виски из пузатой стеклянной бутылки, передавая её друг другу. Из горла, наплевав на стаканы и условности. Северус помнит, когда видел нечто подобное: в далёком детстве, во время пьяных рейдов своего чокнутого папаши. Тогда он испытывал только страх и отвращение и клялся, что никогда не возьмёт в руки бутылку, никогда не будет хлебать мерзкое, гадкое пойло так, словно это сладкий тыквенный сок. И теперь, сидя на берегу моря и беззастенчиво надираясь с Поттером, он должен был бы чувствовать стыд и угрызения совести – но он не чувствует ничего. Только обжигающую горечь виски на языке, тянущее тепло в желудке – и лёгкость внутри, лёгкость, от которой голова идёт кругом.

Восемь лет назад он бы назвал это счастьем.

А сейчас…

– Я прошёл пешком половину Индии. – Поттер вытянул ноги, и теперь волны почти касаются его ступней. Это игра с морем, шутливая и безопасная – не из тех, что Поттер затевал тогда, в безлюдной бухте под палящим солнцем. Он словно приветствует прибой, зовёт его обласкать, коснуться – и в последний момент не даёт дотронуться до себя. – С сумкой через плечо, оставив в банке деньги и большую часть вещей. Мне хотелось… открыть в себе что-то новое, взглянуть на мир под другим углом.

– Соскучился по приключениям? – насмешливо спрашивает Северус. – Может, проще было воскресить Волдеморта или, на худой конец, отыскать очередного Василиска?

– Нет, просто устал от комфорта, – говорит Гарри. – Мы слишком привыкли жить на всём готовом, а маги в этом отношении даже хуже магглов. Мы не умеем заботиться о себе – за нас это делают зелья и заклинания. Я хотел понять, каково это – жить совсем по-другому.