– И мне, – кивает Гарри. – Я расспросил людей в городе и узнал про конгресс зельеваров. С ума сойти… – Он неверяще качает головой, – такое совпадение!

– Не вижу здесь совпадения. Этим лентяям из Гильдии просто захотелось устроить себе каникулы.

– Знаешь, Северус, – улыбается Гарри, – знаешь, сколько в мире мест, где можно отдохнуть от всего на свете? Забыть о своих проблемах… Я открыл для себя много удивительных вещей, побывав там.

– Рад за тебя. – В горле скапливается горечь. Он сглатывает её, чувствуя внезапную слабость в ногах.

Гарри склоняет голову набок и чуть прикусывает губы, на которых всё ещё играет знакомая обезоруживающая улыбка. Та самая улыбка.

– Здесь очень жарко, – говорит он. – Пойдём, посидим где-нибудь? Я знаю отличное местечко.

Они идут рядом по усыпанной зеленью улице, и это странное, дикое ощущение. Раньше они редко когда могли пройтись вот так, рука об руку, неспешно и без особой цели. Северус избегал людных мест, а широкие лондонские магистрали и наводнённые бездельниками парки определённо попадали в эту категорию. Да и пресса вряд ли проигнорировала бы совместную прогулку бывших школьных врагов. И вот теперь Гарри так близко, вокруг почти никого, а он силится вспомнить, как это было тогда, давно – и не может.

Он сжимает кулаки в карманах брюк, не зная, куда деть неловкие руки, и нужно ли смотреть Гарри в глаза или на широкую синюю футболку с нелепой американской надписью на груди. Нужно ли говорить с Гарри, расспрашивать его, отвечать?

– Так странно, что ты здесь. – Поттер первым нарушает молчание. – За все эти годы я не встречал никого из своей прошлой жизни.

– Ты пропал, – говорит Северус, и слова ложатся ровно, бесстрастно. – От тебя не было ни весточки.

– Наверное, мне стоит попросить прощения. – Гарри тяжело вздыхает и кривит губы, как будто эти слова – или мысли – причиняют ему боль. – Я знаю, что должен был написать, но как-то всё не складывалось. Знаешь, как это бывает: если не сделал сразу, потом с каждым днём становится всё труднее и труднее.

– Это совершенно ни к чему. Ты ничего мне не должен, так что прекрати оправдываться.

– Но я не оправдываюсь! Я действительно виноват и имею право сказать об этом!

– Поттер. – Северус на миг прикрывает глаза: – Хватит.

Гарри обиженно отворачивается и молчит до самого конца пути.

Они устраиваются на террасе прибрежного кафе, пестрящего яркими цветами и красивыми девушками, бросающими на Гарри беззастенчиво призывные взгляды. Северус бы предпочёл оказаться подальше от моря, но Поттеру, похоже, нравится здесь. Он извлекает из кармана гладкую пятнистую ракушку и прикладывает её к уху, подставляя лицо далёким солёным брызгам.

Ничего не изменилось, думает Северус. Таскает с собой все эти нелепые безделушки, бессмысленные мелочи – сущий ребёнок. У него, должно быть, целый склад там, в карманах.

– Врут они все. – Гарри кивает на ракушку. – Этот звук совсем не похож на шум моря.

– Зачем она тебе? Ты живёшь рядом с морем круглый год, Поттер, и всё ещё не наслушался?

– Снова Поттер… Почему ты не зовёшь меня по имени?

– С чего бы? – холодно спрашивает Северус.

Гарри пожимает плечами и поспешно присасывается к своему коктейлю. Смущённый, он очень напоминает себя прежнего, и Северус едва не рычит от острой потребности прикоснуться, успокоить. Он силой удерживает руки на краю стола.

– Ну, я подумал… мы же всё-таки не чужие люди.

– Поттер. – Его коробит от прозвучавшей в этом имени горечи, – прошло слишком много времени.

Вздохнув, Гарри поднимает на него блестящие на солнце глаза:

– Может быть, ты и прав… Сколько? Лет семь, восемь?

– Восемь, – коротко отвечает Северус, прежде чем ему удаётся удержать рот закрытым. Он хмурится и отворачивается к морю.

Море ослепительно-синее, почти прозрачное, и бьётся о камни так, что кажется, вот-вот раскрошит. В этом зрелище есть что-то завораживающее, стихийное – и такое мощное, что ему на миг становится страшно, как будто он сам – добыча этих вод. Он представляет, как море забирает его себе, швыряет о скалы беспомощное тело – и укрывает волной, как возлюбленного.

Гарри шумно дышит на другом конце стола.

– Ты знал, что я здесь? – спрашивает он, наконец.

Северус качает головой:

– Нет. Откуда?

– Ну, мало ли… Быть может, моё инкогнито давно раскрыли, а я об этом не знаю, – улыбается: – Не то чтобы я очень скрывался.

– Думаешь, я приехал сюда из-за тебя?

– Да брось, Северус! Зачем я тебе нужен? – Он откидывается на своём стуле и лукаво смотрит на него из-под ресниц. – Но всё-таки хорошо, что оно так вышло.

Северус неопределённо дёргает бровью и опрокидывает в себя местный приторно-сладкий ликёр. Редкостная дрянь.

– Похоже, ты не очень-то рад, – констатирует Поттер. – Всё ещё злишься на меня?

Злится. Святая наивность. Да он всей душой ненавидит проклятого великовозрастного мальчишку, однажды и навсегда разбившего вдребезги то единственное, что ещё оставалось целым в его исковерканной жизни – покой. Злится. Как же.

– Я, кажется, уже сказал тебе: мне не на что злиться. И нечего прощать. Так что, во имя Мерлина, прекрати этот цирк.

– Хорошо, – неожиданно говорит Поттер. – Я не собираюсь с тобой ссориться. Давай поговорим о чём-нибудь другом.

Конечно, они молчат. Гарри выглядит так, как будто хочет спросить слишком многое и не знает, с чего начать.

– Расскажи мне, – просит он, наконец, – как ты жил все эти годы?

О да, прекрасная тема. Пять баллов тебе за находчивость, Поттер.

Северус пожимает плечами, не отводя взгляда. Ощущение дискомфорта, испытанное накануне, возвращается. Он остро чувствует под собой неудобный стул, свою больную спину, мокрые подмышки и жёсткие брюки, натирающие колени. Ему хочется на миг стать кем-то другим, не ощущать больше, как собственное тело давит на него, словно балласт.

– Ничего интересного, – хрипло отвечает он. – Мне нечего рассказывать.

– Так не бывает. Расскажи про лабораторию, аптеку. Что с ними стало?

– Аптеку я продал своему ассистенту. Генри Отто, ты должен его помнить.

Поттер неожиданно смеётся, откинув голову назад и обнажив белые зубы. Северус помнит их на ощупь: нижние чуть меньше, чем нужно, а на правом верхнем резце – почти незаметный сколотый краешек.

– Это невозможно забыть, – отсмеявшись, говорит Гарри. – Помнишь, как я тогда ревновал? Он всё время ошивался поблизости и жутко меня бесил. Я был уверен, что он влюблён в тебя по уши! Чёрт, так забавно…

Мне не забавно, думает Северус, до боли сжимая челюсти. Мне совсем не смешно.

– И всё-таки, почему ты продал её? У тебя отбоя от клиентов не было!

– Я учёный, а не коммерсант. Не хватало времени заниматься бессмыслицей.

– А лаборатория?

– В целости и сохранности. Правда, теперь, когда я уехал из Лондона, удобней работать дома и доставлять заказы по каминной сети.

Ещё одна ложь – ему давно не приходилось так много лгать. Лаборатория давно уже не принадлежит ему: он понятия не имеет, кто её возглавляет. Должно быть, всё тот же Отто, а, может быть, он давно продал её какому-нибудь криворукому зельевару.

Поттер предсказуемо округляет глаза:

– Ты переехал? Куда? Зачем?

Оставаться в Лондоне не имело смысла. Ему нужно было оказаться как можно дальше от своей прошлой жизни. Забыть её, как страшный сон.

– В пригород. Катерхем, слышал о таком?

– Кажется, давно, от тёти Петунии… Что ты там забыл, Северус?

– А что ты забыл здесь, в Сорренто?! – Злость накатывает внезапно – острая, яростная. Какое право этот мальчишка имеет вмешиваться в его жизнь? После всего, что…

– Справедливо. – Поттер примирительно поднимает руки: — Так значит, ты по-прежнему занимаешься наукой?

Северус молчит, поджав губы, но встать и уйти не получается – ноги словно прилипли к полу.

– Не так, как раньше, – выдавливает он из себя. – Сейчас я работаю над одним серьёзным проектом и выполняю заказы на зелья. У меня довольно много клиентов.