Жаль, что Каллисто не скрывает своей ориентации, думает Гарри, чувствуя нотку зависти к свободолюбивому другу. Если бы у дамочек был хоть один шанс, они бы быстро переключились на красивого итальянца – такой харизмы у Гарри не было отродясь.

– Лучше бы ты открылся, mio caro, – рассмеялся тот как-то в ответ на его очередные жалобы: – Получал бы сообщения от парней, проводил бы ночи с удовольствием – всё лучше, чем глупые женские признания.

У мужчин всё намного проще – это истинная правда. Хочется секса – иди и возьми, любишь кого-то – скажи прямо. Это только в его жизни всё вечно шло наперекосяк. Видимо, есть люди, у которых никогда и ничего не бывает просто.

Стопка писем неожиданно подходит к концу. Гарри откладывает в сторону последний конверт от Байс (надо будет ответить ей позже) и окидывает комнату долгим потерянным взглядом.

Не стоило ждать, в который раз думает Гарри. Ты сам виноват, что они не пишут. Сколько раз обещал навестить их? Аппарировать в Лондон – дело пары секунд. Ты не видел их восемь лет, так что нечего строить из себя жертву, преданную друзьями.

Но ведь они, они тоже обещали приехать. Устроить себе отпуск в Италии, познакомить Гарри с маленькой Розой. Но до сих пор – ничего, только редкие письма.

В последний раз весточка от Рона и Гермионы приходила пару месяцев назад. Они подробно рассказывали о своей жизни и, видно, искали темы для разговора; точнее, искала Гермиона, Рон вообще не особенно дружит с пером. Но с каждым годом точек соприкосновения становится всё меньше, письма – формальнее и короче. И ни одна из сторон не торопится спасать стремительно гибнущую дружбу.

Внезапно ужасно хочется стащить у Каллисто сигаретку. Но Гарри не позволяет себе этой слабости: он сметает со стола ненужные бумаги и достаёт свой ноутбук, чтобы до поздней ночи пытаться извлечь из себя правильные слова. Слова для своей будущей книги.

***

– Съедите что-нибудь, синьор Эванс?

Вздрогнув, Гарри поднимает на девушку рассеянный взгляд:

– Ты напугала меня, Байс. И как у тебя получается подкрадываться так незаметно?

– Извините. – Она делает шутливый реверанс, отчего тёмные кудряшки пружинисто взлетают в воздух. – Вы всегда так погружены в себя, когда работаете, а я вечно об этом забываю.

Усмехнувшись, Гарри делает приглашающий жест рукой:

– Прошу, синьорина. Посидите со мной немного.

– А как же работа? – спрашивает она с напускной серьёзностью. – Вы же потом и уволите меня за халатность.

– У меня не так много официанток, чтобы ими разбрасываться. Тем более, таких хорошеньких.

Байс смеётся – звонко, как все молодые девушки. В шумном зале, под тихий аккомпанемент фортепиано её смех звучит, словно перезвон колокольчиков на ветру.

– Ещё немного, шеф, и я подумаю, что вы со мной флиртуете.

– По-твоему, это невозможно?

Чинно разгладив складки форменного платья, она окидывает Гарри долгим оценивающим взглядом и тут же фыркает, моментально разрушая иллюзию взрослости.

– Скажете тоже! Как будто я вас не знаю. Если и женитесь, то точно не на мне.

Окликнув одного из новеньких официантов, Гарри велит принести бутылку шампанского и пару бокалов. Он заговорщицки подмигивает Байс и наливает ей чуть меньше половины, мгновенно опустошая свой. Золотистая жидкость пузырится и пенится, щекоча гортань, тёплой волной опускается в желудок.

Тёмные, янтарные глаза Байс вспыхивают весельем. Она понимающе кивает и незаметно прикладывает палец к губам, будто теперь они сообщники, и она обязуется во что бы то ни стало хранить молчание.

– Не на тебе? Тогда на ком же? – Гарри вдруг становится любопытно.

Прежде чем ответить, Байс задумчиво вертит бокал в руке, и, зачем-то понюхав шампанское, делает пару маленьких глотков.

– Не знаю, как объяснить, – поморщившись, говорит она. – Вам другая нужна… взрослая. Серьёзная. Чтобы много знала про жизнь и пережила многое. Чтобы вам ни в чём не уступала, вела за собой… Вот в такую вы влюбитесь без памяти и всю жизнь любить будете.

Распахнув глаза, Гарри делает слишком большой глоток – и давится. Он хочет спросить, откуда Байс набралась всех этих глупостей, но почему-то спрашивает другое:

– А она? Она будет меня любить?

– Какой вы смешной, синьор Эванс. – Она и вправду смеётся. – Вас же все любят.

Глядя на неё, Гарри тоже хочется улыбаться. Иногда он думает о том, как бы отреагировала эта девушка, узнав, почему её шеф никогда не женится. Наверное, просто приняла бы как должное – она вообще принимала мир таким, как он есть.

– Так что, синьор Эванс, закажете устриц? Ваших любимых, под кисло-сладким соусом.

Он рассеянно кивает, и девушка тут же проворно вскакивает со своего места, торопясь сообщить на кухню. Возвращается она с таким гордым видом, будто только что приняла заказ, как минимум, у министра.

– Сегодня утром… я был разбужен, о белла чао, белла чао, белла чао, – мурлычет Байс себе под нос. – Сегодня утром я был разбужен… и увидал в окно врага…***

– Байс, ты случайно не видела Каллисто?

Гарри обводит взглядом зал, пытаясь отыскать среди гостей белоснежную рубашку своего управляющего, но сегодня в ресторане «Il posto caldo» банкет, и найти кого-то в толпе людей практически невозможно.

– Синьора Ферру? Был где-то. – Пожимает плечами девушка: – Кажется, на кухне. Поискать его?

– Нет-нет, я сам. Покарауль пока шампанское.

Кухня приветствует Гарри белизной и жаром, которым, кажется, насквозь пропитался воздух. Он клубится, устремляясь прочь от множества кастрюль и сковородок всех форм и размеров, оседает каплями пара на стенах и потолке. Заметив Гарри, работники радостно улыбаются, а один из поваров даже машет ему половником. Другой подходит узнать, не нужно ли чего, мельком предлагает попробовать только что приготовленный соус. Гарри знает: это сердце ресторана, и здесь его любят.

Не обнаружив Каллисто среди гремящих кастрюль, многие из которых по размеру ничуть не уступают котлам на уроках зельеварения, он заглядывает в кладовую и на склад, обходит стороной кабинет шеф-повара и, наконец, как-то незаметно оказывается у дверей чёрного входа. Уже делает шаг, чтобы выйти и глотнуть свежего воздуха, но слышит знакомый голос – и замирает, силясь определить его источник.

– Я так и не понял, к чему вы мне всё это говорите, Валуа.

– Что же тут непонятного? Не будь Гильдия заинтересована в вас, мы бы с вами сейчас здесь не стояли.

Тяжёлая деревянная дверь чуть приоткрыта, и сквозь щель в крошечный коридор проникают тонкая струйка сигаретного дыма и негромкие голоса. Один из них явно принадлежит Каллисто, а вот второй Гарри слышит впервые. Поддавшись порыву, он подкрадывается ближе и вглядывается в маленький клочок неба за дверью, до предела напрягая слух. Аромат чужой тайны, к которой он вот-вот прикоснётся, пьянит, и полузабытые ощущения сладкой дрожью растекаются по венам. На секунду Гарри словно вновь возвращается в мрачные коридоры Хогвартса, готовый рисковать жизнью и спасать мир. Северус называл это чувство «шилом в заднице». Они – гордо именовали его «жаждой приключений».

– Иными словами, вам нужна моя помощь.

– Помощь – это громко сказано, Каллисто, – говорит незнакомец с нарочитой фамильярностью. – Скорее, сотрудничество, в котором вы заинтересованы ничуть не меньше.

В проёме на мгновение показывается красная рубашка говорившего, но Гарри удаётся разглядеть только широкую, обтянутую атласом спину и затылок с редкими пегими залысинами.

– Вот как? Хотелось бы знать, откуда такая уверенность.

– Ну как же, как же… Вы молоды, амбициозны, не лишены определённых… талантов. – Он делает заметный акцент на последнем слове. – При хорошем раскладе вас ждёт блестящее будущее. Патенты, заказы, собственная лаборатория… Известность, в конце концов. В наших силах этому поспособствовать.

– Вы сказали, при хорошем раскладе. – В голосе Каллисто Гарри чудится осторожная усмешка. – А как насчёт плохого?