— Боярин, — раздалось сразу после того, как исчез в ельнике Каупо, — а нам куда? Мы тоже хотим участвовать…

Нос, Олуч и Сашко, как раз, закончили сооружать завал и, пока, Дан перешептывался с чудином, неслышно подобрались к Дану. Дан ухмыльнулся: — Молодцы! — И тихо приказал: — Одесную тоже. Ближе к завалу. Расстояние 10 саженей…

Стук копыт, лошадиных копыт, со стороны деревни уже можно было расслышать. Вскоре донесся и храп лошадей. На зажатой между озером и ельником дороге показались первые всадники. Потом еще… Однако всадников было мало. Гораздо меньше, чем должно было быть.

— Не понял, — обронил Дан. И сам у себя спросил: — А где еще половина?

Первые дни Дан жил у Домаша, того самого гончара, чьи подмастерья нашли Дана у старой выработки — ямы. Что делать и куда податься, Дан понятия не имел. Все вокруг казалось какой-то ирреальностью. И он постоянно ждал, что, вот-вот, вернется обратно в 21 век, домой. Дан просто не представлял себя живущим в средневековом городе. А в том, что он находится именно в средневековье, сомневаться не приходилось. Конечно, это мог быть и некий параллельный мир — в свою бытность в 21 веке, Дан не чужд был фантастики, но… Дата — 6 тысяч сколько-то лет, названная ему Домашем, явно была из земного юлианского календаря, бытовавшего только в Европе и только в средневековье. И лишь в конце 16 века, как помнил Дан еще со школьной скамьи, юлианский календарь был сменен на более современный календарь главы католиков, папы Григория XIII. Путем нехитрого подсчета, Дан перевел юлианскую дату в более понятную ему григорианскую и получил год, в который провалился — 1470. Слава богу, Дан по образованию был историк и разницу в летоисчислении между этими двумя календарями знал. И, слава богу, «крыша у Дана не поехала» — возможно, благодаря тому, что он, все же, имел хоть какое-то представление о мире, в который попал. То есть, пытаясь осознать где он находится, Дан не впал в ступор, и не стал буйно или тихопомешаным. Дану, можно сказать, даже повезло — его университетская дипломная работа была, именно, по Древней Руси. Правда, по Руси более ранней, 10–13 века, и располагавшейся немного юго-западнее, на территории будущей Белоруссии. Что, конечно, далековато от берегов реки Волхов и ее притоков, но… За неимением рыбы и рак рыба. Он мог оказаться по образованию и физиком. А, так… Дан не просто имел понятие, куда попал, но даже кое-чего знал, вернее, помнил по истории Руси вообще, и истории Господина Великого Новгорода, в частности. И, если вкратце, то Дан попал в самый разгар борьбы этого действительно великого — в прошлом — города со стремлением Москвы, московского княжества, «прихватизировать» его. К сожалению, борьбы, сложившейся неудачно для Новгорода…

Насколько Дан помнил учебник истории, лет так за 200 с гаком до 1470 года, по землям конгломерата восточно-европейских государств, условно именуемых «Русь», прошвырнулся некий дядя монголо-татарского происхождения. А, конкретно — хан Батый «со товарищи». Своим походом, данный степной деятель основательно подорвал благосостояние указанных государств, государств, с которыми у Новгорода были тесные экономические связи. Что, естественно, тут же отразилось и на благосостоянии самого Новгорода. Однако не успели новгородцы отойти от одного удара, как почти сразу же последовал и второй — на свою беду новгородцы умудрились «не заметить» появление у них под боком двух весьма агрессивных, основанных выходцами из Германии и формально подчиняющихся престолу Римского папы, военно-монашеских объединений — Ливонского и Тевтонского орденов. Братья-рыцари данных орденов, едва обосновавшись на берегах Восточной Балтики, сходу попробовали откусить часть территории и у новгородской республики и даже было замахнулись на сам Новгород, однако, тут, им не повезло. «Поломали зубы». А, «поломав зубья», рыцари, как и положено европейским джентльменам, несколько поумерили свой аппетит, но постарались усложнить-закрыть Новгороду торговлю на Балтике. В результате, динамичное развитие города, «завязанного» на торговле — по суше с соседями — Русью, и по морю — со странами Балтии и дальше, вплоть до Голландии и Англии, было прервано. С одной стороны — Батыем «со товарищи», с другой — «братьями во Христе» Ливонского и Тевтонского орденов. К несчастью, и новгородская «верхушка», привыкшая к исключительно выгодному географическому расположению Новгорода, не сумела вовремя оценить опасность происходящих вокруг изменений и перестроить политику республики. Новгород еще продолжал оставаться важным перевалочным пунктом на пути с Балтики на Русь и дальше, по Волге, на Восток и обратно, однако… В жизни его, как-то незаметно, стали смещаться акценты с торговли на землевладение. И прежняя, бурная жизнь города купцов, авантюристов и ремесленников сменилась спокойной, размеренной жизнью города, где главное было не стремится к неведомому и торговать со всем миром, а просто, незатейливо, владеть землей. И чем больше у тебя земли, тем лучше. Иначе говоря, новгородцев-купцов сменили новгородцы-землевладельцы, точнее — имеющие огромные земельные угодья бояре. А сам Новгород превратился из быстро развивающегося города-государства в застойную, раздираемую внутренними склоками, боярскую республику. Ушла в прошлое эпоха активной внешней политики, эпоха дальних морских и торговых походов — 300 «золотых поясов», 300 наиболее богатых боярских семей, «оккупировавших» власть в городе, не нуждались в ней. Их главное богатство составляли огромные земельные угодья, а не эскадры кораблей. Из Новгорода все меньше и меньше выходило отрядов молодцов-ушкуйников, осваивавших неизведанные земли и присоединявшие к городу новые территории; новгородские купцы уже не ходили, почти не ходили, на Балтику, а вся энергия города тратилась на бесконечные боярские и городские разборки — между улицами и концами города, выступающими за разных бояр; между простым людом и купцами; между простым людом и боярами; между купцами и боярами; между самими боярами. Между пятинами-землями Господина Великого Новгорода и непосредственно городом… Новгород хирел и замыкался сам в себе…

Вокруг развивались, росли и объединялись под тем или иным «соусом», тем или иным способом, земли и княжества, создавались национальные государства, а Новгород, словно застыл. И медленно терял свое значение и силу…

К счастью, полученные в университете знания оказались нужны Дану не только для того, чтобы не сойти с ума от резкого перехода из мира компьютеров в мир деревянных — особенно на Руси — городов и патриархального быта или, точнее, из мира андронного колайдера и нанотехнологий в мир древесных лучин и бычьих пузырей. И не для того, чтобы суметь перевести дату из юлианского календаря в григорианский. В Господине Великом Новгороде, как называли его местные жители, несмотря на все невзгоды, жизнь не умерла. Она бурлила, возможно, не так, как раньше, во времена расцвета города, но бурлила. Естественно, для Дана, родившегося в 21 веке, не хватало интернета и телевизора — хотя, последний, он почти и не смотрел, не хватало метро и уходящих ввысь архитектурных извращений, ярких витрин магазинов, широких улиц и потока машин. Самолетов, в конце концов той же музыки в кафе и разодетых прохожих на тротуарах. Покупателей в магазинах, и, само собой разумеется, приевшейся, уличной, но, все же, привычной, переливающейся всеми цветами радуги, особенно в сумерках, рекламы… Однако и новгородский люд, да и не только новгородский, тоже туда-сюда двигался по мостовым и деревянным тротуарам; играли свистульки и сопели сопелки скоморохов на улицах Новгорода; продавали всякую всячину и вполне успешно конкурировали — если привыкнуть — с супермаркетами 21 века торговцы на рынке; уличанские вече и вечерние «посиделки», а в плохую погоду или зимой — церковь, могли поспорить с социальными сетями в интернете, а, массово бродившие, слухи и сплетни с «желтой прессой». Сообщения городского глашатая вполне заменяли новости по первому каналу тиви. Пивные заведения — «бистро», пивбары и кафе, а корчма у святого Петра на Готском подворье — богемный и скандальный ресторан в центре города. Нужно было лишь привыкнуть… Привыкнуть, как и к… не то, чтобы запрету на посещение этих заведений женщинами, но… Но, царившая в городе мораль, не одобряла… Только, вот, Москва… По тем, запомнившимся из 21 века, страницам учебника по истории России, она, вот-вот, должна была предъявить ультиматум Новгороду — признать свою церковную, а сие означало, по сути, политическую, зависимость от Москвы и от московского Патриарха всея Руси — Филиппа. Тогда же Иван 3, князь Москвы, соберет в Москве московское боярство, своих князей-братьев, а также зависимых от Москвы «малых» удельных князей и церковных иерархов, и объявит поход против Новгорода. Начнет собирать войска. А после поражения Новгорода в войне и признания всех московских требований, город станет уже иным. Настолько иным, что сохранит мало общего с прежним Господином Великим Новгородом. Хотя, конечно, до резни, устроенной жителям города следующим московским князем, царем Иваном 4, по прозвищу — Грозный, будет еще далеко. Также далеко, как и до полного превращения Новгорода в заштатный город царства московского… Впрочем, Дану, все равно, деваться было некуда, и определяться приходилось здесь и сейчас, то есть в той реальности, куда его занесло — в Новгороде 15 века. И неважно, занесла его сюда сила «чистая или нечистая…» То, что Дан умел и всю жизнь, пусть, пока, и короткую, делал — охотился за сенсациями — жертвой которых, похоже, и стал в итоге, здесь было никому не нужно. Конечно, можно было попробовать приспособить свой талант выискивать, следить и анализировать для организации какой-нибудь «хитрой» службы или детективного агентства. Но, опять-таки, кому это нужно в Новгороде 15 века? Кто станет платить за это, то есть, будет его клиентом? Дан мысленно улыбнулся, представив себе, на минутку, написанную древнерусским уставом, распространенным в Новгороде, трудночитаемым и похожим на греческое византийское письмо или арабскую вязь, или нет, лучше на церковнославянском, с ятями и ерями, вывеску-растяжку из бересты, натянутую между двух деревьев: — «Детективное агентство Дан энд компани. Розыск пропавшей скотины, такмо загулявших мужей и украденных вещей». А рядом 3-этажный деревянный терем с резными ставнями и вывеска чуть колышется ветром… Что еще умел Дан? Долго бежать, скрытно ходить и более-менее прилично махаться руками-ногами — данные «ценные» навыки Дан приобрел в армии, на службе в одной кадровой бригаде, имеющей цифровое обозначение… Однако, тоже, как-то все это было мутно и Дан не понимал, как можно это приспособить для жизни в Новгороде. Разве что стать средневековым наемным киллером..? А, еще Дан, по сравнению с новгородцами, знал много такого, до чего в 15 веке пока не додумались. И не скоро еще додумаются. И что интересно — чем больше он здесь находился, тем отчетливее вспоминал все, что когда-то прочитал или увидел. Вероятно, это была обратная сторона возникшего информационного голода, отсутствия — в Новгороде 1470 года — того потока разнообразных, порой совершенно ненужных сведений, которыми человека со всех сторон пичкают в 21 веке. А, может, и изобилие настоящих, не созданных перегонкой нефти, продуктов вкупе с чистым, не отравленным выбросами промышленных предприятий, воздухом так повлияло на него. Ведь, даже зрение, катастрофически начавшее ухудшаться в последний год — сказывалось беспорядочная жизнь и сидение, порой, за компом целыми сутками — и то восстановилось. В общем, физически Дан чувствовал себя даже лучше, чем в 21 веке и, хотя, понятия не имел, что ему делать и как жить дальше — духом не падал. Какой-то ненормальный прилив энергии у него был. Камчатский синдром. Это когда овощи и фрукты, привезенные из центральной России и высаженные на новой, богатой микроэлементами почве далеких островов, в первый год дают неестественных размеров урожай. Потом-то они адаптируются и становятся обычными, но в первые годы их так и прет…