Гейдж развел руками, указывая на великолепие вокруг них:
— Если он действительно благословлен ими, то почему я могу стоять здесь? Если он такой всевидящий и могущественный, то как я оказался здесь, в сердце его силы? ГДЕ СЕЙЧАС ТВОЙ ВСЕМОГУЩИЙ ДУХОВНЫЙ СЮЗЕРЕН, МАРНЕЙ КАЛГАР?
— Он со мной всегда, потому что я ему верен, — ответил Владыка Макрейджа на крик перед тем, как ударить Жертвенного Сына Перчатками Ультрамара, окружёнными ореолом колдовских энергий.
И началось сражение. Лорды Хаоса и Терминаторы сражались, в то время как в центре побоища два величайших сына Жиллимана пытались убить друг друга. Они были так полны их сосредоточенности и абсолютной решимости покончить с жизнью противника, что никто из них не следил за битвой вокруг. Адские когти Гейджа снова и снова сталкивались с силовым полем Рукавиц, каждое столкновение посылало ударные волны такой силы, что ближайших Терминаторов сбивало с ног.
Ошмётки тел сыпались дождем, когда Белакор хватал воинов и с радостью разрывал их на части, наслаждаясь резней после столь долгого заточения в саркофаге. Демонический пиломеч Тита с легкостью прорезал армированные боронепластины, в то время как булава Каста плющила их, как если бы они состояли из пластилина, его аура энтропии была слишком разрушительной даже для тяжёлых силовых бронекостюмов, в которые облачились элитные воины Макрейджа. Сикарий танцевал на поле боя, уклоняясь от ударов с нечеловеческой скоростью, его лезвие нацеливалось на слабые места в искажённой броне врагов. С силой, пропитывающей его, Королю-Воину хватало только нанести один разрез на живой плоти, чтобы обречь врага на медленную, мучительную смерть, поскольку энергии, которые он заполучил от Великого Демона, отравляли их. И инопланетный клинок Уриэля просто игнорировал физическое присутствие его противников, прорезая их так же легко, как если бы это был воздух, позволяя Уриэлю сосредоточить все свое внимание на том, чтобы избежать ударов. Лорды Хаоса, тем не менее, получили ранения, но вскоре они были окружены растущей грудой трупов, в то время как дуэль внутри круга, который сформировали обе стороны вокруг своих лидеров, продолжалась.
В конце концов последний из Терминаторов был убит, и Лорды Хаоса окружили дуэлянтов, держась от них на удалении и наблюдая, как две легенды Губительного Шторма сражаются до смерти. Калгар не сражался по-серьёзному с тех пор, как было отражено нападение тиранидов, и прошло много столетий с тех пор, как Гейдж был вынужден использовать все свои способности и силу, но ни один из них не ослаб.
Через несколько минут битва закончилась, когда Гейдж, уставший от дуэли, раскрыл свои нечеловеческие способности. Волна черного огня вырвалась из его черепа, охватывая голову Калгара и проходя прямо через его личное силовое поле, как будто его там не было. Калгар пошатнулся, когда его лицо сгорало в колдовском огне, и в этот момент Гейдж вогнал обе когтистые руки в грудь Магистра Макрейджа.
Пожертвованный Сын поднял в воздух пронзенного врага, и Калгар посмотрел вниз глазами, которые были единственным, что осталось от его некогда гордых патрицианских черт лица. Он попытался заговорить, чтобы наложить на победителя одно последнее проклятие, но из его рта вытек лишь поток крови, и свет наконец угас перед его глазами. Без лишних церемоний Гейдж бросил труп на землю и отправился творить свою судьбу.
В тот самый момент, когда Лорд Макрейджа был убит, и Лорды Хаоса вошли в Храм Исправления, битва за стеной Крепости переменилась. Обе стороны войны выпустили на поле боя Инфернальных Охотников — древних одержимых космодесантников, которые первыми получили сомнительный дар разделить своей плотью с одним из Нерожденных. Они сражались как за дело Тёмного Крестового Похода, так и за дело Жиллимана, хотя никогда не атаковали друг друга. Но теперь, внезапно, они начали без разбора убивать всех, напав на бывших союзников без промедления и пощады. Битва перешла в полный хаос, когда границы между другом и врагом пропали, и сила Охотников сдавила психику Эвокатиев, доведя их до кровожадного безумия.
И в течение всего этого, каждый раз, когда погибал суперсолдат из числа Робаутовичей, его душа исчезала из поля зрения, захваченная и втянутая в ритуал, который совершался десять тысяч лет. Далеко над пропитанным кровью полем битвы Темные Боги наблюдали и затаили дыхание, поскольку линия судьбы, в которой давно было отказано, снова развёртывалась.
Только когда Конрад погиб на Истваане-5, большинство примархов осознало, что они могут умереть. Когда кровь Короля Ночи пролилась на черные пески, и он не поднялся снова, предатели и лоялисты стали свидетелями смерти того, кого некоторые из них считали божественным созданием, что бы там не провозглашала Имперская Истина.
Мечта Императора умерла на Истваане, но это был не единственный миф, погибший в первых залпах Ереси Робаута. Каждый примарх, который все еще живёт в Галактике, знает, что он был рожден смертным, даже те из них, кто вышел за рамки смертного тела, чтобы вступить в ряды Нерожденных Князей.
Но, за исключением экстремальных обстоятельств, таких как погибель Гора от клыков Сангвиния… примарх будет умирать очень долго, даже от ран, столь же тяжких, как раны, нанесенные Жиллиману его Отцом, в последний час осады Терры.
И вот, когда скорбящие Ультрамарины погрузили своего прародителя в стазис, даже они не знали, что какая-то искра жизни задержалась в его изуродованном теле. То была крошечная искра: если бы они задержались хотя бы на один час, душа Робаута Жиллимана потеряла бы свою последнюю связь с Материум и отправилась в Эмпиреи, чтобы получить награду от Темных Богов, которых он подвёл.
В Губительном Шторме, зависший в состоянии между жизнью и смертью, находящийся вне временного потока под полем стазиса Робаут Жиллиман пережил муки, которые никто не мог себе представить. Он был оторван от времени и пространства, жизни и смерти, и увидел вселенную такой, какой ее видят Боги. Он сходил с ума, затем вновь вернул себе здравомыслие, потом снова обезумел, и это повторялось до тех пор, пока не осталось ничего от того, кем он был — пока не исчез Робаут Жиллиман, сын Конора Жиллимана, и остался только Темный Повелитель Хаоса.
И в этой вечной муке его рассудок следил за путями его крови, манипулируя Робаутовичами, когда он видел их глазами и высказывал свою волю через их души. Он сосредоточил свой измученный ум на единственной цели, которая имела для него значение сейчас: свободу от этих адских страданий. Чего бы этого не стоило, скольким бы ему потребовалось пожертвовать, Темный Мастер сделал бы это без колебаний, чтобы освободиться. Даже если это означало совершение того самого непростительного греха, на который человечество смотрело с ужасом с самых ранних дней.
Убийство своих детей.
Робаут вплел гнев и ненависть в сердца своих Астартес и заставил их воевать друг с другом. Он разжигал огни ярости и амбиций, нашёптывал о мести и славе. И Робаутовичи принялись сражаться и проливать кровь Легиона. И с каждой смертью, с каждой душой, которая уходила в Эфир, примарх становился все сильнее, чуть дальше от смерти и ближе к жизни. Это не сработало бы раньше, но теперь вуаль стала тоньше. Те, кто думал, что они на стороне Порядка, сделали это в своем отчаянии, чтобы разжечь искру давно умершей надежды.
Жиллиман поглощал души мертвых Ультрамаринов и Эвокатиев, засасывая все, чем они были, чтобы подпитывать ритуал, который его марионетки исполняли на всём Макрейдже на протяжении веков. Он пожирал их жизни и их смерти, отказывая даже Темным Богам в их награде, поскольку он требовал этого как своего собственного долга. И затем, наконец, когда Гейдж и его войско вошли в крепость, а Одержимые устроили резню за её стенами, ритуал завершился.
Поле стазиса отключилось, и тело Робаута Жиллимана поднялось после тысяч лет сна. Его лицо исхудало и стало мертвенно бледным, его волосы побелели, а в его глазах пылал огонь, который поглотит Галактику: невыносимо яркий свет, который обещал только страдания всем, кто осмелится бросить ему вызов.
