— Нет, просто она Луни, — говорит он.

— Кто, блять?

— Сумасшедшая. Говорят, в день Выбора она прыгнула в яму, хотя Эрик сказал ей, что сетку убрали.

— Я ей не Эрик, и здесь не будет спасительной сетки, — шипит Шейд и нехорошо улыбается. — На ринг, чокнутая сучка!

Скай изучает противника: он выше Эрика, шире в плечах и тяжелее — не менее двухсот фунтов, а то и все двести десять. С таким носорогом нужно быть очень осторожной. Главное, не попасть под прямой удар, иначе он просто её убьёт.

Инструктор идёт на свою подопечную, чуть разведя руки в стороны: схватить её в охапку, сжать до сочного хруста костей, поднять над головой, а потом швырнуть со всей силы вниз и, не дожидаясь приземления тела на пол, наподдать ногой, словно мяч — в живот, в голову, в грудь, куда придётся, лишь бы оно стонало, трещало, крючилось от боли, истекало кровью и молило о милосердии. Как стонали бы, извивались от боли и истекали кровью эти ублюдки изгои, которых бы он крушил без жалости, без пощады… и не было бы им спасения… если бы, мать их…

Белоснежные зубы сверкают на тёмном лице в свирепой улыбке, в глазах плещется безумие, когда он бросается на Скай, пытаясь сокрушить её своей массой. Но в тот самый момент, когда Шейд переносит всю тяжесть тела на одну ногу, на самые кончики пальцев, готовый подмять Скай под себя, она делает молниеносный выпад в сторону, и ему не удаётся удержать равновесие — он со всего маху падает на ринг.

Вздох облегчения проносится по рядам неофитов, но инструктор легко поднимается на ноги, фыркает и мотает головой. Похоже, он наконец-то очнулся от своих мыслей.

Шейд не воспринимает соперницу всерьёз и не утруждает себя оригинальностью. Он действует по отработанной схеме — правой рукой под дых, левой под рёбра, в печень. Но в этот раз противник у него юркий и спорый, Скай не стоит на месте, её движения стремительные, рваные: увернувшись от первого удара и уклонившись от второго, она успевает лягнуть соперника в голень.

Инструктор хмыкает, злость сменяется заинтересованностью профессионального бойца.

Краем глаза Скай замечает, что народу в Яме прибавилось, но рассмотреть подробнее не получается, так как Шейд делает очередной бросок в её сторону. Несмотря на габариты, его движения быстрые и лёгкие. Ему удаётся вскользь достичь цели, и хотя удар получается смазанным, красная струйка течёт из уголка губ Скай. Возможно, она была слишком самонадеянной, и проявила беспечность.

Скай уворачивается от очередного замаха, и рука Шейда рассекает воздух, лишь в последнее мгновение цепляясь за край её футболки. Попалась! Инструктор тянет добычу к себе, но через мгновение понимает, что в его ладони лишь безжизненная ткань, тогда как её полуголая хозяйка, юркой змейкой выскользнувшая из, казалось бы, успешного захвата, снова на безопасном от него расстоянии.

По Яме разносится очередной вздох, переходящий в неясный ропот, перемежаемый присвистом, в котором слышится такое неподдельное изумление, что Шейд останавливается, чтобы выяснить причину. Он оглядывается, находит источник и на миг замирает:

— Ну, ни хуя себе…

Скай знает, что не красавица. У неё маленькая грудь, бёдра слишком узкие, ляжки перекачанные, а икры чересчур рельефные. Да, её ноги сильные, выносливые, быстрые, с хорошей растяжкой, способные вырубить противника гораздо габаритнее их обладательницы, позволяющие ей прыгать с места, без разбега, на достаточно большую высоту, но в плане женской соблазнительности проигрывающие ногам самой рядовой Отречённой или Дружелюбной.

У неё не слишком привлекательные руки, с чрезмерно развитой дельтой и выпуклыми, чётко очерченными бицепсами. Но больше всего Скай стесняется своих ладоней — жилистых, от постоянных нагрузок с чуть вздутыми венами, с мозолистыми от регулярных на протяжении многих лет тренировок костяшками, с уже деформированными пястными суставами, — и их не спасает даже изящная в своей миниатюрности форма.

Ладони, и ещё живот — плоский, мускулистый, без капли жира и намёка на приятную мужскому взгляду округлость — доставляют ей массу душевных страданий, потому что от них на милю несёт чем-то грубым, некрасивым, почти уродливым, неподходящим для молодой девушки настолько, что лишь огромным усилием воли и постоянными мысленными уговорами она убеждает себя не комплексовать по этому поводу.

Она воин и боец, главное не красота, а сила, выносливость и ловкость.

По мнению Скай, со всем этим можно бороться только одним способом — использовать скрадывающую малопривлекательную реальность одежду: мягкие, свободно спадающие тренировочные брюки скрывают не особо женственные в своей рельефности ноги, сверху же она всегда надевает что-то только с длинными рукавами, закрывающими до середины так смущающие её ладони.

Именно такую футболку комкает сейчас в пальцах их ошарашенный инструктор.

Но Бесстрашных, рассматривающих её тело, шокирует не впалый живот, не хорошо оформленная спина и не чётко очерченные руки. Для них, привыкших к изнурительным ежедневным занятиям и физическим нагрузкам порой на пределе человеческих возможностей, и имеющих атлетические фигуры, подобные вещи не являются чем-то необычным, а уж, тем более, предосудительным или отталкивающим. Их жёны, подруги, коллеги-девушки также находятся в отличной форме и тоже обладают натренированными телами.

Не из-за хорошо накачанных мышц Скай не носит майки, открытые топы и даже футболки с короткими рукавами. И совсем не из-за мускулистого тела с изумлением глазеют Бесстрашные на юную неофитку с белоснежными волосами, с такой злостью сверлящую сейчас взглядом своего обидчика. Всё тело Скай покрыто татуировками, и это не угольного цвета символы фракций, изображения животных или птиц, знаки или орнаменты — к такому бойцы также привычны. Тату у неё цветные: сочные, яркие, сумасшедшие; узоры сплошным ковром покрывают спину, живот, руки. И зрелище это настолько для всех неожиданное, что в первые мгновения никто не находится, что сказать.

По негласным правилам разрисовывать свои тела могут лишь Бесстрашные. Да, некоторые неофиты, не дожидаясь окончания Инициации и посвящения в полноправные члены фракции, посещают салон Тори Ву, торопясь украсить свои тощие плечи изображением горящего пламени, но за крайне редким отступлением рисунки накалывают исключительно чёрными чернилами.

Правила нигде не закреплены, однако их никто не оспаривает, и все их придерживаются. Разноцветные татуировки не приветствуются — это немодно, смешно, крамольно, это отдаёт инакомыслием и почти мятежом. Никто в здравом уме не делает цветные тату.

От резкого, почти акробатического выверта в стремлении избавиться от предмета одежды, так неожиданно зацапанного Шейдом, и последующего кувырка, её спортивные штаны без жёсткой фиксации ремнём немного сползают, и то, что раньше скрывалось длиной футболки, сейчас выставлено на всеобщее обозрение — косые мышцы живота становится видно почти до самого лобка, а сзади взглядам открывается ложбинка между ягодицами — и зрители понимают, что татуировки на торсе не заканчиваются.

Скай машинально поддёргивает брюки, шмыгает носом и трёт его кулаком. Выходит настолько по-ребячески, что она злится ещё больше.

Молись, говнюк!

Скай отступает на самый край ринга, освобождая себе место для манёвра, хотя Шейд воспринимает это по-своему.

— Тебе некуда бежать, куколка. — Он манит её пальцем, и его губы изгибаются в плотоядной усмешке: — Иди к папочке…

Она прикрывает веки и делает глубокий вдох, потом медленно выдыхает, так и не подняв глаза на их сегодняшнего мучителя. Ей нет нужды смотреть на него, чтобы чувствовать каждое его движение, ощущать его дыхание, слышать, как стучит его сердце, а по венам течёт кровь. Она предвидит любой шаг, который он может сделать, прежде, чем он захочет сделать его.