— Да мне и не нужна твоя вера. Мне достаточно твоей руки. Дай-ка мне свою правую руку, бро.

— Приложиться хочешь? — к Эрику постепенно возвращается уверенность, и он привычно склабится: — Только на колено не забудь встать.

Бойцы шумят, возмущённые наглостью пленника, а Шейд недобро прищуривается.

— Ты не в том положении, чтобы шутить, — говорит он, делает паузу и с удовольствием продолжает: — Сейчас я отрежу вам пальцы и отправлю их Джону. Он должен сдать нам город. Если он не отреагирует, то завтра я отрублю вам руки. Потом кто-то из вас умрёт. А затем и второй.

На этот раз Эрик молчит, мрачно взглядывает на Скай, которая, кажется, превратилась в статую, а потом злобно смотрит на Шейда. Тот снова усмехается.

— Не сверкай глазами зазря, ослепнешь… Тебе сильно хочется меня убить, да? Но для вас это ничего не изменит, понимаешь? У вас нет никаких шансов. Ни у тебя, ни у Скай. У Джона и Чикаго, кстати, тоже. Вы все обречены, Нью-Йорк не позволит вам жить, как прежде. Рано или поздно Чикаго станет лишь придатком-донором столицы. Со мной или без меня. Так вот, я решил, что лучше со мной!

Шейд подходит к клетке Эрика ближе:

— Я не держу на тебя зла, бро, за то, что вы выкинули меня из фракции, честно. Ведь только благодаря этому я попал в Сопротивление, стал доверенным лицом Джона, а сейчас у меня есть все шансы занять его место. Если я его свалю, столичные шишки оставят меня во главе Чикаго.

— Старая, беззубая Отречённая тебе бро, пидор. Ты ещё глупее, чем я тебя помню, — говорит Эрик и с отвращением сплёвывает. — Ты предал своих, предал свой город, и решил, что кто-то оценит это? Кто-то поставит на такое чмо, поставит на предателя?

— Они уже поставили и уже сейчас ценят, прикинь? Думаешь, откуда у нас люди, техника, оружие? Да, они ждут, когда мы сделаем всю грязную работу… Но когда я докажу, что способен решать проблемы, они пришлют регулярные войска и встанут тут гарнизоном. Стену снова активируют, и город будет обычным гетто, которое обеспечивает столицу продовольствием. Никаких Эрудитов, никаких Бесстрашных, а свою искренность Искренние пусть засунут себе в дупло. Все станут Дружелюбными, даже ты, если ваш отец примет правильное решение и не допустит, чтобы ты сдох. Ты будешь сажать капусту и кабачки, Эрик, с вечно счастливой улыбкой дебила на лице. — Шейд смеётся, и мятежники вторят ему громовым гоготом.

— Ради такой перспективы я, пожалуй, не буду стрелять. На это стоит посмотреть, — поддерживает общее веселье Эдвард и наконец прячет пистолет.

Шейд вновь становится серьёзным.

— Считаешь меня предателем? И кого же я предал? Свою сраную фракцию? Вас, которые выбросили меня на самое дно? — угрюмо спрашивает он и показывает на Скай: — И если я предатель, то кто тогда она? Это ведь она должна была ехать в Нью-Йорк с отцом. Она должна была выискивать и вынюхивать, что на самом деле задумали те умники, которые назвались правительством. Её к этому готовили!!! Но она кинула отца, наплевала на тех, кому присягала. Потому что предпочла вернуться в Бесстрашие. К тебе, блять! Как всегда! Как и сегодня!!! Я знал это, знал… Ты облегчил нам задачу, когда пришёл вчера со своими. Мы никак не могли её поймать, не зная, где она появится в следующий раз. Но я точно знал, что она придёт за тобой. Мы ведь и Юрая отпустили, чтоб он рассказал вам, что ты у нас, чтоб уж наверняка. И она пришла…

Шейд немного успокаивается и теперь говорит почти устало:

— Знаешь, что сказал Джон тогда? Ничего. Ни слова упрёка… И взял меня с собой. Ну, а я уж не упустил свой шанс. Видишь ли, я выбираю тех, за кем сила. И мне похуй, что ты думаешь об этом.

Наклонившись к решётке, Шейд говорит так тихо, что его слышит только Эрик:

— Скай бегала за тобой, словно её приклеили, а в кровать запрыгнула ко мне. То-то ты, поди, удивился? Да я и сам охуел, если честно. Но она так складно все объяснила. Я поверил. Думал, хоть раз Лидер у меня отсосал, хоть раз баба его прокинула. И пусть она никогда на меня не смотрела так, как на тебя, пусть вроде бы вескую причину назвала, всё равно, считай, она прокинула нашего главного ёбаря… А потом вон оно как всё оказалось, вон почему она не стала мутить с тобой…

— То есть это она виновата, что ты оказался продажным уёбком? — не понижая голоса, спрашивает Эрик.

Ноздри широкого носа Шейда гневно раздуваются, уголок губ дёргается. Лидер мятежников выпрямляется и, чуть отойдя от клетки, повторяет приказ:

— Вытяни вперёд правую руку, умник.

— А если я откажусь?

— Я прострелю тебе колени, — пожимает плечами Шейд. — И потом всё равно сделаю, как сказал. А ты никогда больше не сможешь ходить нормально, даже с протезами. — Он демонстративно приседает и вновь выпрямляется, покачиваясь на своих металлических дугах.

Эрик высовывает руку между прутьями, два бойца хватаются за неё и тянут максимально за пределы клетки. Шейд вытаскивает из-за пояса нож, берётся за ладонь, отделяет мизинец и безымянный палец и молниеносным движением отсекает пальцы. Эрик бьётся об решётку, матерится, но мужчины не отпускают его, а Шейд рассматривает на обрубке лидерское кольцо и удовлетворённо кивает.

— Не дёргайся, сейчас док тобой займётся. Нам не нужно, чтобы ты загнулся раньше времени, — говорит он и отдаёт окровавленные пальцы Эдварду.

К клетке подходит невысокая полная женщина с чёрным пластиковым чемоданчиком, и быстро и профессионально обрабатывает Эрику рану. А Шейд уже приближается к Скай, снова внимательно смотрит на неё и поджимает губы.

— Странно, — мрачно говорит он. — Думал, она обложит меня отборными ругательствами, когда я буду кромсать её любимого брата. Почему она молчит? С тех пор, как я сюда вошёл, она не проронила ни слова.

— Она и до этого ничего не говорила. — Эдвард убирает пальцы в чёрную металлическую коробку и в предвкушении продолжения смотрит на своего босса.

— Что это с ней? — спрашивает Шейд у Эрика, но тот только злобно щерится, зажимая здоровой ладонью покалеченную руку. — Вы чего, блять, решили сыграть со мной в игру — кто кого перемолчит? Да мне похуй, — ярится Шейд и вновь поворачивается к Скай: — Дай-ка мне руку, детка. По-хорошему.

Скай послушно просовывает в решётку руку и впервые смотрит прямо на Шейда. Её взгляд кроткий, она так ласково ему улыбается, что Шейд на мгновение замирает в недоумении. Но потом берёт её руку, обхватывает запястье, невольно поглаживая большим пальцем тонкую кожу на внутренней стороне.

— Я всё сделаю быстро, — шепчет он ей. — Тебе не будет больно, куколка, обещаю. Я бы много отдал, чтобы сейчас на твоём месте был кто-нибудь другой…

Скай улыбается шире.

Бедная бабушка… Ей не с кем было говорить о любимом внуке и она поделилась с Шейдом семейными секретами, рассказала ему очень личные, почти интимные подробности их детства. Даже фотографию родителей показала. Но, похоже, она умолчала о самом главном. Отец не считает Эрика сыном. Глупый, глупый Шейд…

Скай хихикает, её веселит наивность бывшего любовника.

Если бы мятежники провернули этот фокус несколькими неделями ранее, у них был бы шанс, потому что за дочь Джон Доу, быть может, и пошёл бы им навстречу. Но не сейчас… не сейчас… не сейчас.

Скай смеётся громче.

«Эрик чудовище, но он наше чудовище», говорила бабушка. А она чьё? Готовы ли родные смириться, что их таких в семье теперь двое? Готов ли отец поступиться своими принципами, предать людей, которые ему верили, которые пошли за ним, которых он поклялся защищать? И ради кого?! Ради мерзавца-сына и негодяйки-дочери, которая потеряла человеческое обличье, забыла всё, чему они её учили? Глупый, глупый Шейд…