– Интересно, что Вы считаете будущее более реальным, чем прошлое, – наконец произнес профессор каким-то глубоким голосом. – Ведь будущее еще не пришло, и, в сущности, оно никогда не наступит. Оно всегда будет настоящим. А вот прошлое случилось, и события, которые были в прошлом, произошли на самом деле. Разве это не подтверждает реальность прошлого и нереальность будущего?

Дима мыслил совсем иначе. Для него главным критерием оценки будущего служило то, что в будущем находится его жизнь. И чтобы жизнь эта была прожита с пользой, нужно создавать ее с помощью современных реалий. Он постарался объяснить свою мысль, и у него это, кажется, даже получилось, но профессор все же заставил его усомниться:

– Все верно, но согласитесь: каждая жизнь имеет прошлое и не каждая – будущее.

Дима не нашелся, что сказать в ответ. Тогда профессор продолжил:

– Я нисколько не умаляю важность будущего в жизни, особенно для Вас, молодой человек. Я лишь говорю о том, что не следует отрицать важность прошлого. Прошлое создает настоящее и будущее. С прошлым мы связаны более крепкой нитью, чем с будущим. О прошлом мы можем говорить, мы можем видеть его, можем прикоснуться к нему, если речь идет о памятниках…

Аркадий Модестович вновь обернулся к юноше и, глядя на него темными глазами, сказал:

– Прошлое реально, Дмитрий. Оно вокруг нас. Не стоит списывать его со счетов.

Тон его теперь был наставительным. Дима почувствовал, как ему внушают чужую правду. И пусть правда эта была очень убедительной, молодому человеку не нравилось такое внушение. Задетая гордость не позволила Диме открыто согласиться с профессором. Все внутри него бунтовало и протестовало. Но спорить он, конечно, не мог: разве переспоришь доктора наук?

Тем временем доктор наук продолжал внимательно смотреть на юношу. Кажется, он видел его насквозь со всеми переживаниями и протестами. Может быть, поэтому голос его звучал так пугающе, когда он задал Диме следующий вопрос:

– Придете ли вы завтра на семинар?

Дима был растерян. Ему не хотелось продолжать этот разговор и тем более не хотелось идти ни на какой семинар.

Он ничего не сказал, но профессор и сам уже знал ответ.

– Что ж, – произнес он все так же пугающе, – прошу Вас хорошо подумать об этом. Может быть, Вы поспите, а после все же примете правильное решение. Доброй ночи!

Аркадий Модестович кивнул в знак вежливости, последний раз пронзил Диму взглядом своих темных глаз, развернулся и побрел прочь по опустевшей набережной.

Несколько секунд Дима смотрел ему вслед, но профессора вскоре поглотил такой плотный туман, что ничего было не разглядеть. Туман поднимался от пруда, и за ним уже не было видно других берегов.

Прошла еще пара секунд, и туман сгустился настолько, что юноша не мог различить ничего дальше собственной вытянутой руки. Никогда еще с ним не случалось подобного. Он даже не был уверен в том, бывает ли туман настолько густым.

Дима прислушался, но ничего не услышал: ни шума машин, ни голосов, ни гитары. Туман поглотил звуки, и наступила страшная тишина. Тишина, которая очень пугала юношу. Ему не нравилось стоять здесь, в тумане, в беззвучии и неизвестности, одному. Он попробовал окликнуть друзей, но голос его прозвучал как-то глухо, словно в запертой комнате, обитой плотной тканью.

Тогда Дима наугад двинулся в ту сторону, где раньше находились ребята, но, пройдя достаточное количество шагов, не обнаружил ни друзей, ни даже лавочки, на которой они сидели. По спине пробежал холодок. Пришла в голову идея позвонить, но когда он достал телефон, то увидел, что на месте значка сети мигает предупреждающий знак. Связи не было.

Некоторое время Дима просто стоял на месте, вглядываясь в густую серость тумана и пытаясь увидеть за его завесой хоть что-нибудь. Отчаявшись в своих попытках, он медленно побрел, вытянув перед собой руки и делая небольшие шаги. Прислушался, и ему даже показалось, что в глухой тишине раздается странный гул, похожий на звучание одновременно тысячи голосов.

Никто не встречался ему на пути. Лишь изредка выплывали из тумана стволы деревьев. В такие моменты Дима обязательно дотрагивался до них. Это немного успокаивало нарастающую в нем панику и давало надежду на то, что мир в тумане все же существует, просто сейчас он невидим.

Ног своих Дима тоже не видел, но чувствовал, что все еще идет по твердой поверхности. В какой-то момент со стороны пруда подул ветерок, всколыхнув клубы серого тумана. После этого стало вдруг заметно холоднее, как бывает в последние недели осени, когда уже вот-вот готов выпасть снег.

Внезапно до слуха юноши донесся странный шум. Уже не просто фон из тысячи приглушенных голосов, а звук вполне определенный. Действительно, шумел народ. Гомон, шорох, выкрики и шаги слышались где-то совсем недалеко, как раз в том направлении, куда шел сейчас Дима.

Юноша обрадовался: наконец-то он не одинок! Люди, встревожившись из-за тумана, собрались вместе, чтобы решить, что теперь делать! Вот уж странная погодная аномалия! Но как же хорошо, что он наконец нашелся!

Дима, почувствовал себя намного увереннее и, ускорив шаг, направился туда, где звучали голоса, но очень скоро понял, что сколько бы он ни приближался, голоса при этом отдалялись. Толпа людей определенно куда-то шла, а он шел за ней по пятам.

«Что ж, – подумал Дима, – догоним».

И ускорился. Несколько раз он споткнулся обо что-то и чуть не упал, но скорость не сбросил. Он двигался по возможности аккуратно и при том быстро, на каждом шагу ожидая, что прямо перед ним выскочит стена какого-нибудь дома, перила набережной, фонарный столб или что-нибудь еще. Но пока ему удавалось всего этого избегать.

Он бежал за толпой и не знал, как далеко успел уйти от прежнего места. Он даже не знал точно, где находится: в таком густом тумане давно уже перемешались все направления.

Наконец, шум толпы усилился настолько, что Дима смог расслышать отдельные голоса. Продолжая двигаться вперед, он стал прислушиваться внимательнее, желая услышать от кого-нибудь объяснение: откуда взялся этот загадочный туман и что делать дальше.

Скоро он понял, что настиг толпу. Голоса звучали совсем близко, словно бы люди стояли буквально в шаге от него. Вот только он почему-то не мог ни до кого дотронуться: стоило ему протянуть руку туда, где, как ему казалось, стоял человек, как ладонь проваливалась сквозь белое марево и не нащупывала абсолютно ничего. Это было странно, ведь несколько раз он точно видел, как мимо него кто-то проходил: то промелькнет старомодное пальто, то чей-нибудь платок вынырнет словно из пустоты и взметнется вверх.

Диме вновь стало страшно. Он почувствовал себя окруженным не просто туманом, а призраками. Он даже подумал, что сам вдруг стал призраком и заблудился. Жуткие мысли роились в его голове, и среди них была одна особенно неприятная: почему здесь так холодно?

Несмотря на сомнения и страхи, Дима продолжал идти вперед. Он знал, что окружен людьми, слышал звучащие вокруг голоса, твердившие что-то о заводе, работе, царе и новой жизни. Юноша понимал, что происходит нечто странное, но не мог повернуть назад. Вдруг совсем рядом раздался громкий, твердый и очень уверенный голос. Кто-то, словно бы произносил речь, и его слова отчетливо и звонко прорезали глухой туман:

– …похороним царское самодержавие!..

Дима был настолько оглушен и ошеломлен, что остановился как вкопанный, стараясь понять, что происходит. Толпа тем временем ликующе зашумела и двинулась дальше. Много, много призрачного народу прошествовало мимо замершего на месте Димы, он слышал их голоса, шелест их одежды и топот сапог.

И вдруг шум этот был прерван гулким, страшно громким звоном огромного колокола. Дима по привычке поднял голову на звук, хотя знал уже, что ничего не увидит. Звон повторился, к нему присоединились колокола поменьше. Их громогласное пение все продолжалось и продолжалось, пока, наконец, спустя несколько минут, не затихло и не повисло где-то высоко в тумане звенящей тишиной.