Сборник рассказов об Ижевске

Туман над Прудом

Этой ночью ей казалось, что она одинока как никогда. Никого не было рядом, да и никого не могло быть. Некому было позвонить, чтобы просто сказать, что ей страшно. Некуда было пойти, чтобы не оставаться одной.

Она пролежала без сна до рассвета, слушая дождь. Капли стучали по окнам и карнизам, пугая и успокаивая одновременно. Жаль, что они не могли избавить от грустных мыслей.

Утром, когда солнце едва только показалось над горизонтом, уставшей, измученной и все такой же одинокой она встала, чтобы открыть запертые окна. Дождь почти прекратился, лишь слегка моросил, слабо блестя в золотистых лучах.

Но она не видела этого блеска. Она стояла и смотрела на отчего-то запотевшее стекло одного из окон. На нем косыми буквами дождя, подсвеченными сонным утренним светом, были выведены всего три слова, позволившие ей понять, как она ошибалась, думая о своем одиночестве.

Это были слова «С добрым утром!».

Дима не понимал, что именно привело его на это занятие. Он не очень любил сидеть и на обычных парах, а тут зачем-то пришел на открытый семинар для всех желающих. Именно желающих, а он желающим совсем не был. По крайней мере, он не был желающим слушать очередную скучную историческую лекцию. А вот желающим провести вечер в шумной компании друзей он был всегда.

Увидев сегодня днем объявление о том, что в Удмуртский Государственный университет прибудет какой-то именитый профессор, чтобы провести несколько семинаров, посвященных истории Ижевска, Дима даже не посчитал нужным оценить эту новость как интересную. Он благополучно забыл о ней уже через несколько шагов. Это неудивительно, ведь впереди его ждал более увлекательный семинар: практическое занятие по программированию. Здесь он был силен, и это интересовало его намного больше, чем какая-то история.

Когда все пары в этот день завершились, Дима одним из первых покинул аудиторию и поспешил к выходу. Стоял теплый сентябрьский день, и где-то там далеко, на набережной, его уже, наверное, ждали друзья: Витька с гитарой, Артем, недавно в третий раз проколовший одно и то же ухо, Оля с Аней, бывшие одноклассницы Витьки, и Валера, прозванный Пушкиным за талант к стихосложению. Все они, вероятно, уже собрались или скоро соберутся. Набережная была их любимым местом встречи. Они проводили там время ежедневно и почти всегда в полном составе. Это давно стало традицией, и нарушать ее Диме совсем не хотелось.

Он мчался по коридорам, торопясь выйти на улицу, и совсем не ожидал, что возле открытой двери одного из множества кабинетов кто-то вдруг придержит его за руку и скажет:

– Вы чуть не прошли мимо. Семинар состоится здесь.

Дима изумленно обернулся. Голос принадлежал светловолосой и голубоглазой девушке-студентке, совершенно ему незнакомой и одетой в официальную черно-белую пару. Говорила она ласково, почти нежно, а улыбка ее очаровывала. Дима на мгновение даже потерял дар речи, но все же собрался с мыслями и произнес:

– Я не иду на семинар.

Девушку его ответ нисколько не смутил. Она продолжала все так же очаровательно улыбаться, не убирая своей легкой ладони с плеча юноши.

– Аркадий Модестович ждет Вас. Без Вас мы не начнем.

Дима ничего не мог понять, поэтому предположил:

– Вы, наверное, ошиблись. Я не собирался ни на какой семинар.

Он протянул руку, чтобы освободить ее из плена прекрасной женской ладони, но почему-то ему это не удалось. Вроде и хватка у девушки была не крепкой, вроде и Дима никогда не был слабаком, но сейчас его плечо так и осталось прикованным к руке улыбающейся незнакомки.

Девушка вновь не проявила ни капли смущения. Более того, свободной рукой, такой же женственной и тонкой, она указала на список, висящий на стене возле открытой двери, почти перед самым носом у Димы.

– Ваше имя в списке, Дмитрий, – произнесла она все тем же ласковым тоном.

Дима уставился в листок с напечатанными буквами. Заголовок гласил: «Участники семинара по истории Ижевска». Ниже ровным строем друг под другом расположились имена пятнадцати студентов, среди которых невероятным образом уместилось и имя Димы. Еще ниже значилось: «Лектор: доктор исторических наук, профессор Ош А. М.». Еще ниже стояла личная печать ректора университета.

Дима был серьезно озадачен. Он точно знал, что не записывался ни на какой семинар, но его имя стояло в списке, подтвержденном печатью ректора.

В тот момент он вдруг понял, что не может отказаться. Вот он стоит здесь, возле аудитории, где пройдет лекция, видит свою фамилию среди участников, знает, что его, лично его, ждут. Не может же он теперь уйти? Это просто невозможно, нелогично, неправильно.

Осознав это так ясно, как только мог, Дима вздохнул и прошел в дверь кабинета. Плечо его теперь свободно выскользнуло из руки девушки, а желание поскорее оказаться на набережной отчего-то поутихло. В кабинете он оглянулся и увидел лишь одно свободное место. Находилось оно в конце самого дальнего, третьего ряда. Всего в каждом ряду стояло по пять одиночных парт, за которыми уже сидели ровно четырнадцать студентов, ожидая начала лекции.

«Видно, действительно, ждали только меня,» – смущенно подумал Дима, который очень не любил заставлять кого-то ждать.

Как только он сел, двери закрылись и все присутствующие в аудитории словно затаили дыхание в ожидании. Профессора Дима сначала даже не заметил. Тот стоял у окна, и его скрывала длинная темная штора. Но сейчас он вышел. Тень его отделилась от тени шторы и стройным силуэтом легла на стену позади. Дима сразу отметил, как высок и худ этот человек. Седина волос и густых усов, а также квадратные очки на овальном морщинистом лице словно бы подтверждали его высокое звание доктора исторических наук. Взгляд темных глаз за очками был таким внимательным, что Диме вдруг стало очень неловко за то, что на самом-то деле он вовсе не любитель истории и оказался здесь случайно.

Профессор остановился прямо напротив среднего ряда, заложил руки за спину, зорко оглядел каждого и, наконец, произнес:

– Здравствуйте! Рад видеть вас всех здесь.

Голос его был тих, но говорил он четко и ясно. Каждый слог слышался в замершей атмосфере аудитории. Шум города за окном вдруг как-то отдалился, словно кто-то невидимый намеренно приглушил его ради этой лекции.

А лекция была, как показалось Диме, невероятно скучной. Сначала он еще слушал слова лектора, будучи впечатленным его внешним видом и общим настроем аудитории. Но через некоторое время в очередной раз убедился, что история – совсем не его наука. Не скрываясь, он все чаще стал поглядывать на дверь и на наручные часы, ожидая окончания повествования.

Говорил профессор, конечно, хорошо. Голос его был уверенным, повествование очень сдержанным, основанным на убедительных фактах. Речь лилась свободно, не была захламлена лирическими отступлениями, задумчивым кашляньем и личной оценкой. Некоторые события он описывал так ярко и красочно, что даже к Диме на время возвращался интерес. В такие моменты юноше казалось, что профессор смотрит прямо на него, словно бы знает, что сумел зацепить слушателя своей историей, и изо всех сил старается теперь не упустить.

Но Дима неизменно упускался. И вновь, и вновь он поглядывал на часы и на дверь, пока, наконец, где-то в глубине коридора не раздался долгожданный звонок и профессор не прервал свою лекцию заключительной фразой:

– Что ж, благодарю вас всех за внимание! Завтра мы продолжим, и я расскажу о том, сколько всего пришлось пережить Ижевску и Воткинску в годы революции.

В благодарность слушатели зааплодировали. Профессор сдержанно улыбнулся, слегка поклонился и сделал шаг назад. Тогда все поднялись со своих мест и стали продвигаться к выходу. Проходя мимо профессора, каждый с почтением благодарил его и обещал прийти на следующий день. Когда подошла очередь Димы, он, как и все, тоже сказал «Спасибо!», однако не стал ничего обещать.