Я немедленно отвечаю и отстегиваюсь, наклоняясь над центральной консолью, чтобы встретиться с его губами. Он целует меня, нежно держа мое лицо. Его губы теплые и прекрасные, и я хочу, чтобы мы могли остаться такими навсегда. Я так сильно люблю его.

Когда он слегка отступает, вздохнув, я замечаю, что его глаза блестят, а брови нахмурены в попытке сдержать слезы.

Я не могу припомнить ни одного случая, чтобы Луи Томлинсон плакал.

— С этого момента тебе придется привыкать к тому, что люди заботятся о тебе, потому что я тебя обожаю, — шепчу я, поднимая большой палец, чтобы поймать слезу, которая скатилась с его глаза.

Он широко открывает глаза и кашляет, глядя вниз. — Я не плачу, я просто… что-то в глаз попало.

— Это нормально — плакать передо мной, — я улыбаюсь, нежно касаясь его щеки.

— Я не плачу, — он улыбается, пытаясь скрыть это.

Я решаю позволить ему сохранить гордость и не давить на него. Он наклоняется и снова целует меня, его руки касаются моего лица так же нежно, как и всегда.

— Я так люблю тебя, Вайлет, — шепчет он, глядя на меня со слезами на глазах.

Комментарий к Seventy one

Угадайте, кто такой лох, в каникулы решил целоваться с кроватью, потому что растянул связки на ноге?

Это пиздрец, ребят. Если рожать так же больно, то я походу чайлдфри.

Насчет главы. Она вышла очень эмоциональной, и в связи с последними событиями, произошедшими в семье Томлинсон, мне достаточно трудно видеть Луи в слезах, пусть даже не в реальности, а в какой то истории.

Надеюсь, вы оцените, потому что, повторюсь, это очень тяжелая для меня глава(

========== Seventy two ==========

Комментарий к Seventy two

Нас уже 80!!!!

Всем спасибо❤️

Автор сказала, что эта глава ей определенно нравится 😏

Мне, кстати,тоже)

Я бы сказала, что День Рождения удался.

Хотя я не могла быть с ним весь день, потому что мама настояла, чтобы я вернулась домой, чтобы мы могли отпраздновать этот день вместе, я не спускала глаз с Луи, чтобы убедиться, что он не ускользнет один, пока мы веселились вокруг рождественской елки.

Он выглядел несчастным, но я видела, как он пытался скрыть улыбку, когда думал, что я не смотрю. Он был счастлив.

В тот же вечер, ускользая из своей комнаты, я с удивлением вспоминаю, как мама была потрясена добавлением фиолетового к моим волосам, но, к счастью, не придала этому большого значения. Я уверена, что она внутри кричит от ужаса.

На цыпочках пробираясь по коридору, я спешу в комнату Луи и легонько стучу, прислушиваясь к дедушкиным часам внизу.

Когда он не отвечает сразу, я нажимаю на дверную ручку, и, к моему удивлению, она открывается. Он оставил ее незапертой? Возможно, это означает, что он чувствует себя в безопасности в моем доме — эта мысль делает меня счастливой.

Проскользнув внутрь, я тихо закрываю дверь и запираю ее, а затем оборачиваюсь. Я сразу же замечаю Луи, лежащего на кровати, глаза его закрыты, он весь в поту… только пот, ничего больше.

Его рука находится над его головой, открывая мне прекрасный вид на его небольшой пресс и мышцы рук и множество татуировок, украшающих его безупречную кожу.

Он выглядит таким очаровательным, когда спит, независимо от того, насколько доминирующим ему нравится быть, когда он бодрствует.

Осторожно подойдя ближе, я смотрю на него сверху вниз, с опаской наблюдая, как он спит.

Его руки покоятся у изголовья кровати, а ноги скрещены.

И тут мне в голову приходит идея. Не знаю, почему я об этом подумала, но сегодня я чувствую себя озорной, не из-за выпитого ранее.

К тому же ему нужен захватывающий конец дня рождения.

Взглянув на его таинственную сумку, из которой он достал вибратор, я замечаю наручники на ковре, просто небрежно лежащие.

Глядя на него, я убеждаюсь, что он действительно спит, а затем бегу к сумке, поднимаю наручники и решаю, заглянуть в сумку или нет. Я имею в виду… Мне действительно интересно, какие еще сюрпризы у него там.

Но я решаю не делать этого и вместо этого возвращаю наручники Луи.

Внезапно занервничав, я тянусь к его рукам.

Медленно надев наручник на его запястье, я кусаю губу, когда он глубоко вздыхает во сне. Я осторожно закрываю ее, прислушиваясь к щелчкам.

Как можно осторожнее надев второй браслет на перекладину изголовья кровати, я подхожу, чтобы застегнуть второй на его запястье. Он издает тихий звук, и я паникую внутри, мое сердце бешено колотится.

Но он не просыпается, поэтому я использую шанс и быстро застегиваю его на его свободном запястье.

Я радостно улыбаюсь. Я успешно приковала Луи наручниками к изголовью его кровати. Теперь начинается самое интересное.

Нервно стянув с себя штаны и бросив их на пол, я осторожно забираюсь на кровать, а затем перекидываю ногу через него, садясь прямо на его мужское достоинство.

Он шевелится, не просыпаясь полностью, прежде чем пробормотать себе под нос: — Малышка.

Мои глаза расширяются, и я хихикаю, а затем я чувствую, как он немного твердеет.

Мои руки холодные, поэтому я кладу их ему на грудь, чтобы он проснулся.

Его глаза открываются, и он в замешательстве оглядывается, видит меня, а потом смотрит вниз, где я сижу. — У тебя руки холодные.

Он пытается опустить руки, но быстро понимает, что не может. Его глаза внезапно расширяются от шока и раздражения, когда он сонно пытается освободить руки.

— Вайлет, что ты сделала? — он ворчит, его бедра двигаются в попытке освободиться, а потом, когда он понимает, что трется об меня, он останавливается и закрывает глаза, застонав. — Черт побери, Вайлет, пусти меня.

— Ммм… ах, — игриво говорю я, кладя руки на кровать по обе стороны от него и наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его в шею.

— Вайлет. Черт подери! — у Луи перехватывает дыхание, когда я прикасаюсь губами к теплой коже его шеи. — Блять. Отпусти меня.

— Почему? — я спрашиваю его излишне, мои поцелуи спускаются к его груди.

— Потому что я собираюсь бросить тебя на спину и трахнуть до смерти, вот почему, — он заявляет, его грудь быстро поднимается и опускается.

— Да ладно тебе, тебе ведь нравится, правда? — я его дразню.

— Ты не даешь мне достаточно. Двигай бедрами или типа того, блять! — он рычит, откидывая голову назад, когда я двигаю нижнюю часть его члена. — Пусти меня. Мне нужно больше.

— Тебе просто не нравится быть в беспомощном положении, — я указываю, сильнее вращая бедрами, чтобы вызвать те привлекательные стоны, которые я люблю.

— Я просто… Блять… Мне просто нравится контролировать ситуацию. Чтобы я мог доставить тебе удовольствие. Я люблю доставлять тебе удовольствие, детка, — его голос стал хриплым и сексуальным.

Теперь, когда мои руки немного согрелись, я касаюсь его бока, и он подпрыгивает.

— Не трогай меня за бока, — приказывает он твердо, дергая бедрами вверх.

— Почему нет? — с любопытством спрашиваю я, намеренно проводя руками по его бокам, и он яростно извивается, пытаясь вырваться, а потом смотрит на меня.

— Только не… — он рычит.

— Ты боишься щекотки? — я хихикаю, вместо этого я положив руки ему на грудь. Я знаю, что не хотела бы, чтобы меня щекотали, пока мои руки не в состоянии помочь себе, поэтому я останавливаюсь.

— Нет, я не боюсь щекотки. Дай мне встать, чтобы я мог трахнуть тебя, — его дыхание стало затрудненным и тяжелым, и его мужское достоинство определенно приближается к точке, где оно не становится намного больше.

— Просто держись (прим. переводчика: это переводится как just hold on, что разбивает мне сердце), — говорю я ему с лукавой улыбкой, садясь и покачивая бедрами. — Я не совсем злая.

Его руки бесполезно дергают наручники, и он смотрит, как я беру подол рубашки и поднимаю его. Его глаза расширяются, когда я снимаю ее через голову и отбрасываю в сторону. Он пристально смотрит на меня.

— Когда ты стала такой уверенной? — спрашивает он и ерзает, а потом смотрит на мою грудь, на белый кружевной лифчик, который я ношу. — Тебе пришлось надеть белое.