— Нет, не проблема, — согласилась девушка, — А ещё мы повесили новые шторы.

— Да. Не пропускающие свет шторы стали отличной идеей. Теперь по ночам можем включать свет и делать вид, будто мы — нормальные люди, а не — вампиры, которым для жизни хватает узкого лучика от уличного фонаря, случайно попавшего в помещение через занавешенное окно. Мы можем есть, жить, бродить по ночным магазинам и быть рядом, словно обычная парочка. Совместный быт совершенно не напрягает, а наоборот — делает жизнь в несколько раз проще и спокойнее.

Он замолк, и Хелли могла лишь лежать рядом, смотря на умиротворённое лицо друга и боясь потревожить его расслабленность, спугнуть внезапную откровенность, заставляя снова закрыться. Осознание его единственной мечты больно ударило девушку, не способную сейчас мыслить здраво: находясь к нему настолько близко, Хелли вдыхала чуть солоноватый запах, заполнивший ноздри, и старалась не шевелиться.

Макс хочет быть человеком. Обычным, с семьёй, друзьями и выходами на природу на выходных для жарки шашлыка и нормального общения на свежем воздухе. И не бояться солнца, прячась от него за специальными шторами и толстыми стенами.

Ничего удивительного, учитывая, что до нападения вампира у него всё было отлично: любящая семья, уверенность в завтрашнем дне, друзья, известное будущее, которое ему нравилось. Она снова бросила на него взгляд и, проследив глазами линию губ, поразилась: этот парень мог стать Охотником, бродить в патрулях, выслеживать и преследовать вампиров. Таких, как она. И даже встреться они на поле боя, ни о какой симпатии не могло быть и речи. Отпусти она его сейчас, что Макс выберет: нормальную жизнь среди Охотников, к которой готовился и о которой мечтал, или — медленное угасание рядом с вампиршей, не способной разделить с ним привычные радости?

Глупо спрашивать — выбор очевиден. Но, как тогда ей жить, в одиночестве? Воспоминаниями о былых днях, полных неги и радости?

— Улыбаешься, — его губы растянулись, а руки снова ожили, ещё сильнее притягивая к себе и вынуждая практически лечь на грудь, — Я не знаю, о чём ты думаешь, но это явно что-то хорошее.

— Да, очень хорошее.

— И что же?

— Мы.

— Думаешь о нас?

— Ага.

— И до чего дошла?

— До того, насколько это здорово — быть с кем-то рядом.

— У тебя раньше не было семьи?

— Почему? — она чуть приподнялась на локтях, оказываясь ещё ближе, — У меня были родители: Мэдисон и Итан, и младшая сестра — Хлоя. Мы жили в небольшом доме в районе, где никогда не происходило ничего интересного и для того, чтобы увидеть девушку с татуировкой, надо было ехать в город. Поэтому мы с подругой иногда выбирались на дискотеки или в кино, чисто чтобы не потерять темп жизни. Я собиралась поступать на архитектора, а она — на экономиста. Мы даже присмотрели колледж в черте округа, чтобы не уезжать слишком далеко от семей.

— Вы давно знакомы?

— Да. С самого детства. Мина всегда была выше, красивее, сильнее, смелее. Не знаю, что двигало ей, когда она в шестилетнем возрасте предложила мне дружить. Ещё сложнее понять, что двигало мной — общаться с людьми было довольно сложно, они пугали меня своим напором. Однако следующие одиннадцать лет мы были практически неразлучны, хоть и учились в разных классах. На переменах мы устраивались на ступеньках школы и болтали о всяком разном.

— Ты так рассказываешь об этом… неужели, если у вас была такая дружба, никогда не возникало желания прийти к ней ночью и всё рассказать? Я читал много историй про то, что после обращения друзья иногда решали воссоединиться и потом продолжали дружить.

— «Читал»?

— Да. У Охотников есть своя библиотека, полная самых разных мифов и историй, многие из которых — реальные биографии людей, живших и попавших в руки патрулей. Это протоколы и записи последних двух веков. Так что я знаю о чём говорю: большинство хороших друзей предпочитает оставаться вместе, несмотря на все преграды.

— Хм… — шальная мысль кольнула Хелли настолько ярко, что девушка не сразу смогла справиться с собой, — А ты до сих пор можешь туда прийти?

— Куда?

— В библиотеку.

— Издеваешься? Она полна охотников и даже то, что я соблюдаю установленные границы, не спасёт меня в случае появления на их собственной территории.

— То есть, у меня в любом случае — ни единого шанса?

— В принципе, ты могла бы обратиться к знакомому охотнику и, если он согласится, мог бы принести тебе нужную книгу. Но для этого придётся сначала найти такого человека, потом договориться и, что самое важное — сразу знать что тебе нужно, потому что иначе у него возникнут закономерные вопросы насчёт твоей цели.

— Я хочу узнать легенды о вампирах.

— И… что? Человеческих книг тебе недостаточно?

— Не думаю, что в них содержится нужная информация. А мне нужно знать как проходит обращение и почему появляется голод.

— Хм… зачем тебе это?

— Потому что я вдруг поняла, что совершенно ничего не знаю о происходящем вокруг. Мне бы и в голове не пришло, что нельзя кормить из вены другого вампира или что земля разделена меж вампирами и Охотниками. Думаю, ни получи я в нужный момент справки, вообще не знала бы о существовании последних до сих пор.

— Тогда… думаю, что смогу договориться с кем-нибудь из старых друзей. Если они, конечно, захотят меня слушать.

— Правда?

— Ты настолько рада? — вдруг засмеялся он, — Что ж…

Она и сама не поняла, что произошло: то ли его руки в очередной раз её потянули, то ли тело само подалось вперёд, чтобы почувствовать чужое тепло. Но в результате Хелли, навалившись ему на грудь, коснулась губами самого уголка рта парня. Испугавшись, девушка попыталась сбежать, но его руки перехватили локти, не давая отстраниться. Повисла неловкая пауза, которую разрушил осторожный вопрос:

— Можно мне… тебя поцеловать?

Первой реакцией было — броситься прочь, пока он не осознал, что делает, но Хелли остановила себя, напоминая, что парень ещё не до конца очнулся после употребления Кровавого Плода. Что тоже было неплохой темой для обсуждения.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она вместо ответа, — Я слышала, что это лекарство способно подавить жажду.

— Не знаю. Прошло слишком мало времени для того, чтобы сказать наверняка. Но я провёл целую ночь дома, потом — ещё день, а пить всё ещё не хочется.

— Мне тоже не хочется.

— Значит — мы частично исцелились?

— Ты не хочешь быть вампиром?

Заданные одновременно вопросы могли бы стать причиной очередной ссоры, но Макс то ли не заметил, то ли решил просто не обращать внимания на такие мелочи, как собственный вопрос, и потому предпочёл ответить ей.

— Нет. Мне нравилась моя жизнь. Еда была вкусной, брат — всегда оказывался рядом в нужный момент. Иногда удавалось познакомиться с красивой девушкой, — он улыбнулся и от этого Хелли, сама не понимая почему, расцвела, — Быть вампиром здорово, в этом есть свои плюсы: вечная жизнь, повышенная регенерация, скорость и сила гораздо лучше человеческих…

…но я бы хотел быть человеком.

Фраза повисла в воздухе и словно разом обрубила все возможные варианты: стало понятно, что кроме обычной человеческой жизни Хелли просто нечего ему дать. И она это сделала: встал и, поднявшись на ноги и, чуть оттянув ворот свитера, наклонила голову к плечу, предлагая себя. Девушка немного волновалась, но зря — жест был намного красноречивей любых слов.

— Ты… — не сразу сообразил парень, — Ты с ума сошла? Я ведь уже говорил!

— Для тебя это — шанс стать человеком.

— О чём ты вообще?!

— Лекарство — сок легендарного Кровавого Плода.

— Что?!

— Брайн вырастил немного, но найти покупателей смог только на мякоть, так что, чтобы избежать пустой траты продукта, отдал мне за полцены. Работать придётся пару лет, но… ты здоров и даже можешь вернуть себе то, что когда-то потерял.

Макс промолчал. Вместо ответа он вскочил и подошёл ближе, становясь практически вплотную. Между их телами было настолько мало места, что девушка начала задыхаться от его запаха. Пряный, с ещё сохранившимися нотками недавно потреблённого «лекарства», он забивал нос и мешал думать. Кроме того, Хелли почему-то было безумно страшно. И, поскольку малейшее движение могло выдать беспокойство, вампирша перестала двигаться вообще. Благо — привыкшие к долгому ожиданию добычи мышцы не подвели и тело даже не дрогнуло, когда его губы коснулись шеи. Мимолётное касание, казалось, послало импульс куда-то в самый низ живота, где всё тут же свернулось в один большой вибрирующий комок.