Несмотря на это, он был благодарен Самаэлю за то, что тот позволил ему жить и наблюдать. Только в вампирской жизни Вито мог помогать своей жене и потомкам хоть как-то. Он прекрасно понимал, что иначе смерть забрала бы его безвозвратно.

До того, как обратить Вито, Самаэль рассказывал ему про вампирские отношения. Карбоне не знал, что связь создателя и его дитя будет настолько необычной. Он понимал, но ждал чего-то наподобие благодарности со своей стороны, а здесь… Любой обращённый действительно к создателю испытывал благодарность за свой дар. Помимо этого, само собой возникало понимание, что создатель всегда защитит и что создателя тоже стоит пытаться уберечь. К создателю влекло, но не как к объекту сексуальных утех, а скорее как к отцу, который может научить всему. На интуитивном уровне Вито понимал, что Самаэль — самый близкий человек, который у него в этой бессмертной жизни есть. Из-за этого он даже представить не мог, каково быть самому Самаэлю, у которого создателя не было.

Карбоне не раз задавался вопросом, как тогда произошёл на свет его создатель, кто его обратил, был ли это бог или дьявол, быть может, сама природа. Он пытался искать ответы в книгах, у других вампиров, когда их пути с Самаэлем на время расходились, но ответа не было. Он даже натыкался на такого же ищущего истинно высшего вампира, но и тот мог лишь задавать вопросы и понимать, что искать стоило раньше, тогда, когда их вид только появился на свет.

Вито, убедившись, что Самаэлю в этот раз он больше не нужен, покинул город. Хиггинс остался. После заката явились «уборщики», Ваторе всё это время сидел на одном месте. Один за другим выносили трупы, после — оттирали квартиру от тех единичных капель крови, которые жадный Ваторе пролил в попытке выпить всю кровь этой планеты.

— Это твоя квартира? — в какой-то момент Уильям присел рядом с другом.

— Моя, — кивнул тот, — но жила здесь Марта. Я сам её сюда заселил.

— Не убивайся, — Хиггинс похлопал Ваторе по плечу. — Ты уже проходил через это сотни раз. Пора бы привыкнуть.

— Ты прав, друг мой, — Самаэль кивнул и смотрел на Уильяма. — Но сейчас не то время, чтобы разбрасываться людьми как кормом. Тебе приходило письмо из совета?

— Тельма, старая сука, вечно норовит в какую-то задницу влезть и пальцем её расковыривать, — Хиггинс сделал глубокий вдох и долго после этого воздух выдыхал. — Я никогда её не поддерживал. А сейчас… Совру, если скажу, что одобряю.

— Не знаю, чего она добиться хочет, — Ваторе откинулся на спинку кресла и расслабился. — Упростить жизнь низшим? А как тогда быть обращённым и нам? Из кого пить?

— Ну, она говорит, что они синтезировали кровь уже давно…

— Я пробовал. Отвратнее в жизни ничего в рот не брал. Я не уверен вообще, что люди готовы принять низших.

— Знаешь, плевать я на низших хотел, меня их проблемы и вопросы не касаются, — Уильям задумался. — Я боюсь, что Тельма на них не остановится и решит остальных под солнце вытащить. Если дело дойдёт до нас, то…

— Я её лично уничтожу. И она знает об этом.

Хиггинсу оставалось лишь пожать плечами. Он понимал, что его друг не шутит, особенно вспоминая, насколько запутанные у них с Тельмой отношения. Она хочет его, он хотел её, но скорее не трахнуть, а задушить во время процесса.

В какой-то момент их безмолвных посиделок зазвонил телефон, про который Ваторе и думать забыл. Он достал гаджет из кармана и принял звонок. Пэм. Она что-то обеспокоенно лепетала, говорила что-то про пожар, то и дело сбиваясь с одной фразы на другую. Самаэль лишь тяжело вздохнул. Он поднялся на ноги и убрал телефон в карман, направляясь к выходу. Уильям не был уверен, что этот жест со стороны Ваторе оправдан и своевременен, но перечить не стал. Когда Самаэль исчез, второй вампир продолжил наблюдать за тем, как квартиру приводят в порядок.

Путь был близким. Высотное здание, в котором квартира Пэм до этого располагалась, горело. Оно больше было похоже на гигантскую спичку, нежели на здание, в котором можно будет дальше жить. Памела по запаху быстро дала вампиру понять, где она. Самаэль не сразу показался из толпы, сначала прислушался. Он более не был голоден, но желание убивать в нём отчего-то не утихало.

Пэм окружали её родители. Сама она была в слезах. Мать что-то говорила про жениха, который самой Памеле был не нужен, отец с кем-то общался на повышенных тонах по телефону немного в стороне. Ваторе сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. Запах гари был куда противнее, нежели тот, что был при инциденте с Мартой. Всё здесь было буквально пропитано синтетикой, за что Самаэль не любил большие города.

Все суетились, здание пытались тушить, дабы огонь не перекинулся на соседние строения. Колоссальным везением можно было назвать отсутствие ветра. Но уже рассвело, и солнце вовсю палило. Самаэль, осторожно руками расталкивая со своего пути зевак, решил всё-таки подойти к Пэм. Та пыталась вырвать вампира из толпы и до этого, но когда всё же получилось, то даже улыбнулась. Она небрежно оттолкнула мать, которая никак не умолкала, а когда Ваторе оказался совсем близко — крепко вцепилась в него своими объятиями.

Самаэль мог только обнять девушку в ответ. На него недовольно посмотрела её мать, следом — отец. От самой Памелы пахло не столько её приятными духами, сколько гарью, особенно от волос. Сама она была чиста, ни капли сажи ни на коже, ни на одежде.

— Мне было очень страшно, — честно призналась она на ухо Самаэлю. — Родители делают только хуже…

— Я понимаю, — вампир спокойно улыбнулся. — Я рядом, Пэм. Никого и ничего не бойся, я от всего смогу тебя отгородить.

— Мои родители пытаются спихнуть меня замуж за того… — девушка не могла перестать рыдать.

— Успокойся, — Самаэль прижал её крепче к себе, но старательно это дело контролировал, дабы не навредить. — Пэм, любовь моя, я хочу, чтобы ты перестала плакать, не заставляй меня тебя зачаровывать.

— Это сложно, — девушка носиком «закопалась» в рубашку вампира. — Но я попробую.

— Молодец, — Ваторе гладил мисс Форбс по спине, стараясь не смотреть на её родителей. — Я так понимаю, к родителям ты ехать не хочешь?

— А они и не зовут, — Памела, не скрывая негодование, отошла на шаг от вампира и эмоционально развела руками. — Они говорят, что у меня жених есть, вот к нему мне и дорога.

Самаэль мог на это лишь тяжело вздохнуть. Он посмотрел за спину девушки. Отец по-прежнему ругался по телефону, но вот мать на месте стоять не собиралась. Она решительным шагом подходила к дочери, чтобы в конечном итоге задать самый для неё важный вопрос:

— А это ещё такой?

На лице женщины была целая палитра негатива: злость, пренебрежение, недовольство, предвзятость. Ваторе же источал только равнодушие. Он взял Пэм за руку, придвинул к себе, после чего аккуратно приобнял её за талию. Он не хотел ничего доказывать жалкому озлобленному человеку, но Памела… Её было жалко. Ваторе знал, что какой бы она не была стервой, как бы не умела за себя постоять, родители её сожрут. Да, пусть её мать и умела подчиняться, но годы домостроя научили её подчинять не хуже.

«Ваша смерть», — на её вопрос хотел ответить Самаэль, но вежливо промолчал. Он кое-как натянул на своё холодное лицо улыбку, лишь после чего смог произнести:

— А Вас это так волнует?

— Не с той ноты, молодой человек, следовало начинать знакомство, — мать Памелы заводилась на конфликт. Вампира это лишь питало.

— Ваша дочь попала в пожар, вместо поддержки она получила Ваши нотации, она в истерике позвонила мне, рассчитывая хоть на какую-то поддержку, а при последующей встрече бросила Вас ради меня. Теперь же Вы почему-то посчитали, что имеете право мне хамить. Вы не знаете ни меня, ни моей семьи, ни положения моих дел. Вы уверены, что именно со мной у Вас была необходимость начинать знакомство на повышенных тонах?

Пэм удивилась, но не показала этого. Её мать тоже предпочла не горячиться. Самаэль же по-прежнему источал спокойствие и равнодушие.