«И прекрати, пожалуйста, меня… звать. Ты постоянно зовешь. Позавчера ты сидела где-то на ступеньках и позвала меня… Я тебя слышу».

Ведьмин зов, усиленный страданиями сердца и любовью, покрывал огромные расстояния, пробивался через пространство и время и доходил до адресата, до Оденкирка. Смертные так не могут. Что это значит? Что, черт возьми, происходит?

Недолго думая, я хватаю нож для разделки мяса и резко провожу лезвием по ладони. Боль молниеносно опаляет руку. Начинает жечь и сильно идти кровь. Запах солоноватый, железный – запах жизни.

– Анна! Что ты делаешь?

Савов вскакивает и хватает меня за кисть, теперь и он испачкан моей кровью.

– Не понимаю! Почему не заживает? Почему раньше затягивались, а сейчас нет? Почему зов проходит, а мой дар не работает?

Ошалевшая, ничего не понимающая, кидаюсь в комнату сестры.

– Кевин!

Он выходит ко мне из зала. За спиной стоит Савов, из спальни выходит Варя, испуганно таращась на мою окровавленную кисть.

– Аня, что все это значит? – Варька смотрит на Савова в поисках ответа.

– Я и сам бы рад послушать.

– Она не заживает!

Меня заедает на этой фразе, как испорченную пластинку. В башке хаос мыслей и догадок. Но нужен Кевин!

– Кевин! Ты должен воздействовать на меня!

– Что? – три голоса в унисон.

– Увеличь мой дар, как делал в Саббате. Помнишь? Нужно, чтобы знак проявился!

– Аня, нельзя! Ты смертная! – сестра пытается отговорить меня.

– Послушай Варвару, не вздумай. Это чревато. Надо просто залечить рану.

– Кевин! – я не слушаю никого, только умоляюще смотрю в медовые глаза Ганна. Он стоит бледный, в полной растерянности.

– Аня, ты помнишь, чем закончилось все в прошлый раз? Перегруз – не самое страшное.

– Так! Хватит! – Варя кидается ко мне и пытается остановить кровотечение. Пол подо мной уже достаточно запятнан.

– Варя, мне нужен Кевин. И он сейчас же воздействует на меня!

Я практически рычу на сестру, осознавая, что в данный момент больше похожа на Химеру, чем она.

Варька отступает, а я хватаю за руку Ганна.

– Начинай!

Все разом затихают. Ганн нерешительно косится на Савова, который, кажется, готов убить только взглядом, дай только волю.

– Я СКАЗАЛА, НАЧИНАЙ!

И магия током начинает идти по телу. Приятное щекочущее чувство наполняющей меня энергии. Я не свожу взгляда с запястья – пусто.

– Сильнее, Кевин.

И ток увеличивается. Теперь он покалывает мои нервные окончания. Но снова пусто: Знак даже не думает проявляться, а рана не затягивается.

– Еще! Сильнее! – приказываю я.

В ответ слышу голоса сестры и Савова:

– Аня!

– Прекрати! Это опасно!

– Кевин, по максимуму. Как можешь! – Мне все равно на них. Хочу докопаться до истины: кто я.

И теперь я чувствую мощь силы Ганна. Магия уже жжет вены и гудит в ушах. Сердцебиение заходится в ритме, меня прошибает холодным липким потом. Знак начинает проявляться скупыми тусклыми тремя нитями.

– Ну, давай! Что же ты не проявляешься? – скулю, мне уже плохо, голова кружится от магии, я задыхаюсь, а Знак медленно проступает сквозь кожу. Слышу, как увеличивается еще сильнее мощность дара, подгоняя появление первых завитков, но в этот момент происходит вспышка – между моей рукой и Ганна проходит нереальный разряд магии. Дар опаляет все мое тело, взрываясь в области сердца. Меня отбрасывает назад. А дальше темнота. Глухота…

Я сижу в машине и жду ее в указанном месте в назначенный час. Из радио доносится тягучая песня Ланы Дель Рей. В подстаканнике дымится кофе из «Старбакс». Я нервно стучу пальцами по рулю, будто это ускорит ее приход. Взвинчено. Нервно. На всякий случай проверяю силок в кармане. В кобуре ждет, когда его вытащат и пристрелят им какую-нибудь Химеру, Ruger LC9. Но не сегодня. И не ее. Взяла оружие ради спокойствия. Еще в бардачке лежит моя «Беретта», подаренная Куртом, который разбирается в оружии лучше всех в Саббате.

«Ты где?» – проносится ее голос в крови.

«Крайняя машина справа».

И вот уже вижу, как она идет твердым шагом в мою сторону. На ней нет яркого красного пальто, просто черная куртка и джинсы. Одета обычно, чтобы не заметили. Хотя не обратить на нее внимание очень трудно: слишком красивая и заметная. Почти как мой Стефан. Он тоже, несмотря на свой порой запущенный вид, привлекает внимание противоположного пола. Не скажу, что ревную, но и не радуюсь, когда с ним начинают нагло заигрывать.

Она подходит и стучит по стеклу дверцы машины, чтобы я открыла. Нажимаю на разблокировку, слышится тугой щелчок. Сладкий запах ее духов с горчинкой звучит в салоне раньше, чем садится Лаура. На улице мелкая морось. Два часа дня.

Навязчивый аромат парфюма усиливается из-за ее влажных волос. Мне не нравится, что приходится с ней общаться, но по-другому никак.

– Отказали? – я первая начинаю разговор без вежливых вступлений. Лаура недовольна. Она откидывает темную прядь волос, и я замечаю, что Знак на запястье ничем не скрыт. Видно, торопилась, и ей было не до этого.

– Они все как один твердят, что помогать не будут.

– Я тебе говорила…

– Может, подкупить кого-нибудь из Сената?

– Кого?

– Какая разница? Есть свои люди. Просто посмотри этот вариант, и все!

Я сосредотачиваюсь на этом варианте будущего. Тяжело, когда нет конкретики – грядущее размытое. Образы клубятся и развеиваются. Но все еще пылает костер со Стефаном.

– Нет… Все то же.

Лаура разочарованно выдыхает и нервно начинает грызть ногти. И снова несвойственная деталь в ее облике – ненакрашенные губы.

– Я повторяю снова: нужно вытащить Мелани с показаниями в суд. Она – единственный наш шанс.

– Ева, не тупи! Уверена, что все это затеяли Альфа с Тенями, не забудь приплести еще десяток других кланов. И вот как ты представляешь: я пойду просить у них, чтобы выдали свидетельницу? Я даже не сунусь туда.

– Ага. Значит, как подкупать Сенат – ты можешь, а к Марго сунуться боишься?

Лаура смотрит на меня своими пронзительными синими глазами. У Стефана они темно-карие, доставшиеся от отца.

– Все-таки ты еще та сучка.

Я хмыкаю.

– Спасибо за комплемент. – Отворачиваюсь и делаю глоток кофе. Напиток уже остыл и не бодрит, получается какое-то противное варево. – Может, тебе попробовать обойти Марго, напрямую обратиться к Мелани?

– Марго мне голову оторвет.

– Воздействуй на нее.

Впервые вижу Лауру испуганной, злой и беспомощной.

– Если хочешь, я поговорю с Мелани. Мне тоже голову оторвут за это. Но ради Стефана…

– Не надо тут намекать, что ради Стефана ты готова на все, а я нет! Не забывайся, Валльде! Ты и толики не пожертвовала ради него в сравнении со мной! И все это, чтобы в один миг на горизонте появилась шведка и забрала его.

– Он не вещь!

– Он мой брат! Он – моя родная кровь, мои слезы и надежды! Он – моя семья!

Мы обе уже кричим друг на друга. Воздух в машине начинает вибрировать; магия бешено носится по венам, готовая выйти из-под нашего с Лаурой контроля. Клаусснер начинает ругаться на итальянском, я делаю вид, что не знаю языка.

– Ладно, Валльде, я устрою тебе встречу с Шуваловой! Только никому, слышишь?

Она с грацией кошки выходит из машины. Но прежде, чем уйти, наклоняется, чтобы посмотреть мне в глаза и говорит:

– Если уговоришь ее дать показания, если Стефан останется жив, так уж быть, я приму тебя, как равную для него, девочка-мажорка.

Хлопок двери – и она стремительно уходит от машины.

«Девочка-мажорка» – так она называла меня на Начале. Лаура, которая пожертвовала образованием, собой ради брата, никогда не принимала нас с Ноем, потому что мы из благополучной семьи финансистов. У Валльде было всего в достатке, тем временем Клаусснеры жили в нищете с чокнутой мамашей, где всю ответственность за проживание взяла на себя Лаура. Поэтому она не может простить мне, что все ее жертвы не были оценены братом, что тот не стал Химерой, не разделил те же жизненные приоритеты, что и она, что однажды на Начале «появилась шведка и забрала его».