– Стефан у меня ценитель современного искусства, – Ева похлопывает меня по плечу, обращаясь к консультанту. Я еле сдерживаюсь, чтобы не прыснуть со смеха.

– Если хотите, могу дать вам адрес арт-салона этого художника.

– Конечно, давайте! – Ева протягивает руку, и ей на ладонь ложится визитка, которая через секунду исчезает в кармане белоснежного пиджака. – Стефан, я теперь знаю, где искать тебе подарок к Рождеству.

– Даже не вздумай, – протягиваю, мило улыбаясь.

Вот же шутница! Я беру ее за подбородок и, будто бы в благодарность за заботу, целую в губы, хотя оба издеваемся друг над другом. Уверен, в ближайшем будущем в моей спальне появится такое же фарфоровое чудовище, которое я с удовольствием расколочу или передарю Рэю.

Мы шли к ближайшему кафе, шутя и подначивая друг друга.

– Будешь возникать, я тебе скуплю все произведения этого скульптура!

– Все не надо. Только «Пунктуальность»! Я просто в неописуемом восторге от этой вазы. Такая красота зря простаивает! А вообще, тебе стоит навестить этого скульптора.

– Стеф, неужели в тебе проснулся ценитель современного искусства?

– Нет, милая, во мне проснулся Инквизитор. Судя по вазе, с этим скульптором нужно провести обряд экзорцизма.

Ева заливается смехом. Мой самый любимый звук во Вселенной.

– Как ты думаешь, Рэйнольду понравится наш подарок?

– Мне кажется, ему действительно будет все равно. Сама знаешь, чего бы он желал на день рождения.

Ева притихла, и у меня на душе заскребли кошки от недоброго предчувствия.

– Даже не вздумай! Не лезь, куда не просят, – я рычу на Валльде. Это чревато проблемами! Мы и так, можно сказать, отделались легким испугом в суде, а ведь дело могло принять другой, более серьезный оборот. И сейчас я меньше всего хотел, чтобы Ева рисковала или игралась с законом.

– Я и не думаю. Успокойся. Просто мне их жалко… Рэй же без ума от Мелани. И она от него.

– Не надо было этого ублюдка Савова выбирать!

Я не понимаю, почему Ева защищает ее. По мне, Мелани сама виновата. И если ей плохо с Виктором, то так ей и надо! Жаль только Рэйнольда. Понимаю, что у него в душе творится.

– Ты несправедлив.

– Да?! – я восклицаю слишком громко, пара прохожих оборачивается на меня.

– Вспомни, как летом ты торчал на Начале и пытался прорваться ко мне. И каким ты приехал! «Ева, прости! Не могу жить без тебя».

Я останавливаюсь и смотрю в ее жестокое лицо. Ева единственная, кто может меня пытать словами, издеваться, уничтожать, и я не отвечу, потому что, серьезно, жить не могу без нее. Когда она далеко от меня, мне словно воздух перекрывают.

– Не сравнивай нас и их! Мелани выбрала другого, я же тебе не изменял.

– Она сделала ошибку в суде. Так же, как и ты, когда ударил ее. Результат тот же: она сейчас наказана удалением от Рэйнольда.

– Ты, вообще, с чего решила, что она раскаивается в выборе?

– Стефан, я вижу будущее. Там, где Рэй, постоянно вертится Мелани. Она словно призрак возле него. То же самое в отношении нее.

– Ты все еще видишь, как Рэй сжигает Мелани?

Ева отворачивается, пытаясь скрыть печаль на своем лице, но я все равно замечаю.

– Да, вижу. Ничего не изменилось.

И мы скорбно молчим, осознавая, что расставание Оденкирка и Гриффит – лишь начало трагедии. У этой пары нет будущего.

– Стефан! Ева!

И я вздрагиваю от прозвучавшего голоса за спиной. Ее еще не хватало на мою голову!

– Лаура? Ты что здесь делаешь? – Я смотрю, как моя сестра отделяется от компании мужчин, среди которых, уверен, есть очередной любовник, и идет к нам навстречу. Отмечаю, что она изменилась. Стала более красивой, опасной и… опытнее, что ли. В ее движениях появилась какая-то зрелая леность хищницы. Полы красного кашемирового пальто развевались подобно плащу римских полководцев.

– Я тут затем, зачем и вы. Отдыхаю, веселюсь, кушаю шоколад.

– Мы тут не отдыхаем, – Ева холодна и вежлива. Сестра улыбается своей восхитительной улыбкой, под которой скрывается ненависть к моей женщине.

– Да? Тогда зачем?

– По делам Инквизиции, – отвечаю я за Еву.

– О! Наслышана о вас и вашем деле в суде. Поздравляю, что остались живы.

– Спасибо.

– Я бы на вашем месте кутила и праздновала это событие. Избежать костра редко кому удается.

– Не сомневаюсь! Уж кто-кто, а ты, наверное, знаешь, каково это.

Лаура, кидающая оценивающие взгляды в сторону Евы, раздражает меня своей наигранной беззаботностью. Поэтому рефлекторно выдвигаюсь чуть вперед, будто пытаюсь закрыть подругу от сестры.

– Ты давно не был у матери, Стеф. Она о тебе спрашивает, беспокоится.

Я киваю. Моя вина. Я, действительно, забросил маму с этой кутерьмой в Саббате.

– Навещу. Не беспокойся.

– Мать все спрашивает, не женился ли ты? Не обзавелся ли детьми?

Она хитро сверкает глазами.

– Нет, не обзавелся. А вот свадьбу планирую.

Я чувствую, как дернулась Ева, но сжимаю ее ладонь, чтобы успокоилась.

– Ева, дорогая, ты как-то устало выглядишь.

– Ну не всем же выглядеть так потрясающе, как ты.

Женщины улыбаются так, будто готовы разорвать друг друга, дай только повод.

Именно в этот момент к нам подходит мужчина в черном длинном пальто с кейсом и в солнечных очках. Любой Инициированный сразу поймет, что перед ним Архивариус из Сената. Мужчина снимает очки, показывая узкие темные глаза. Похоже, кореец…

– Стефан Клаусснер?

– Да.

– Добрый день. Архивариус Кан Син Гю. Я прибыл по обвинению вас Верховным судом мира Инициированных Святым Сенатом в незаконном убийстве Химеры Макса Бёхайма и в сокрытии улик. В связи с этим вы изымаетесь из мира Инициированных в Карцер до суда. Прошу проследовать за мной.

В воздухе повисает напряженная тишина. Я оборачиваюсь и вижу бледное от страха лицо Евы.

– Кто? – сипит Лаура, будто слова даются ей тяжело. Она тоже стоит ошеломленная и напуганная. – Кто из Химер обвиняет?

– Клан Татцельвурм[4].

– Заклинатели змей…

Я вижу: Лаура знает больше, чем показывает. Не удивляюсь. Оно и так понятно, что Химеры мстят за исчезнувшего Заклинателя, которого я убил летом, когда тот обращал Мелани в Химеру, при этом не закончив обряд и инфицировав девушку, едва не превратив в одержимую бесами. Сейчас Мелани в руках у Химер, и эти твари не упустили возможность отомстить за смерть Заклинателя. Вряд ли они пустят Гриффит как свидетеля. Наверное, наплели Сенату, что я ради забавы прибил Химеру.

Дело дрянь! Я вздыхаю, осознавая, что, возможно, в последний раз вижу сестру и Еву. Молча отдаю пакет с часами невесте и иду за Архивариусом.

– Стефан!

Я оборачиваюсь на крик Евы: она стоит, храбрится, но в глазах стоят слезы.

– Мы вытащим тебя, – внезапно продолжает за нее Лаура. И я не сдерживаю улыбку. Впервые эти две женщины едины и не ссорятся.

Я вся как на иголках: завтра у Рэя день рождения. Сначала хотела схватить телефон Ганна и, не дожидаясь завтрашнего дня, позвонить ему. Но сдержала себя. Потому что это неправильно. Вдруг он не простил меня? А тут я, заранее поздравляющая его. Нет. Лучше сделать это вовремя, чтобы в любой момент, можно было сказать: «А я просто решила поздравить». Детская отговорка, но спасительная. Да и перед Варей не хочется светиться с телефоном: она сразу поймет, что я звоню раньше срока.

Ну и некрасиво поздравлять за день. В итоге, я убедила себя подождать.

На смену самоуговорам пришла нервозность. Я не знала, куда себя деть. Варя, чувствующая вину за то, что высказала свои мысли по поводу меня и моей влюбленности, весь день молчала и не мешалась. Знаю, она заметила мое лихорадочное беспокойство, и ей это не нравилось, но из-за чувства вины она весь день сдерживалась, чтобы не язвить.

Под конец дня я просто с ума сходила и решила позвонить Нине.