Он продолжал:
– Она всегда меня выставляла ничтожеством, озабоченным только своей работой, в то время как её любовники проходили колоннами, как на дефиле четырнадцатого июля. Тем не менее, я делал всё, чтобы защитить Гвен. Я знал их всех: Серан, интерн из их отделения, когда дочери не было и трёх лет, учитель физкультуры, шеф отделения реанимации, эндокринолог, коммивояжёры, продающие аспирин, член профсоюза.
Я жестоко прервал его, понимая, что он сотню раз повторял себе в оправдание одну и ту же молитву о собственных несчастьях:
– Скажите, а как я могу найти пресловутого Гегуана? Я ещё не просматривал ни телефонный справочник, ни Интернет, но сделаю это у себя. У вас есть какие-либо идеи?
– По номеру социального страхования, может быть! Ещё раз простите за вчерашний день. Я вынужден вас покинуть, срочная операция. Держите меня в курсе.
Он резко прервал разговор, как будто ему нужно было бежать куда-то. Думаю, он проделывал это с дочерью.
Я оставался какое-то время в машине, наблюдая за жизнью, пробегающей перед моими глазами, и размышляя о сложном типе, который только что повесил трубку. Люди пробегали мимо с опущенными головами, пытаясь защититься от мороси. Шнебель тоже с опущенной головой смотрел на реальность. Стоило его дочери сбежать, и лакировка придуманной им жизни облупилась.
Уличные фонари оставались зажжёнными в дневное время, забытые кем-то, кто должен их погасить.
Я не мог отказаться от этого дела, неинтересного мне, но лицо девушки всплывало, как в неоконченном сне. Если я брошу, я предам её. Меня преследовало ощущение, что она в большой опасности, и я единственный, кто может вытащить её из беды. Я поморщился при мысли о важности, которую предавал самому себе!
В интернете я нашёл троих по фамилии Гегуан, они жили в Шато-Гонтье и окрестностях. У двоих буква Г была первой буквой в имени. Я решил навестить их всех без промедления.
* * *
Между Лорьяном и этим городком было более трёхсот километров. Я выехал в полдень, и когда прибыл на площадь Республики в Шато-Гонтье, было почти четыре часа. Уже темнело, как всегда, в это время года. Город как будто парил над горизонтом в сумеречном тумане, готовый взлететь над влажной зелено-голубой гладью ухоженных сельских угодий. Старый город, необычайно красивый, защищённый утёсом сзади, стоял прямо над рекой Майен. Другая часть города разлилась по плоской равнине, окружая величественное здание, которое некогда было больницей. Старый и новый мосты соединяли обе части города, образуя район, называемый Предместье, центром которого являлся монастырь Урсулинок.
Основание монастыря восходит к первой половине XVII века. В 1634 монахини были призваны епископом Анже для обучения девушек в духе христианства. Получив во владение элегантную усадьбу XV века Ля Туш, монахини воспитали плеяду благородных девиц. Именно здесь предводитель шуанов, враг Наполеона, Жорж Кадудаль встретил свою возлюбленную, а много лет спустя здесь получила воспитание будущая жена президента Пятой Республики.
Центральная площадь привлекательна старинным замком с церковью, в котором располагается Мэрия. Любуясь этой красотой, я решил выпить кофе и изучить карту города в кофейне напротив. Я узнал, что кофейня находится на месте бывшего рынка, улицы вдоль которого застроены зданиями конца XIX века. В этом месте встречаются три площади: площадь Республики, площадь Пилори и Поля Думера.
Я записал адреса всех трёх Гегуанов из телефонного справочника и пытался найти их на карте Шато-Гонтье.
Первый человек проживал на улице дю Риоше, справа от почты чуть ниже площади Пилори. Вдоль узкого переулка тянулись высокие стены, за которыми находились усадебные участки. Одна небольшая усадьба с запущенным садом, скрывающим крутой спуск к реке, привлекла моё внимание деревянной вывеской на двери:
«Для встречи со мной, звоните здесь. Г. Гегуан, Художник». Я последовал предложению и позвонил. Дверь открылась сразу же, как будто человек, открывший её, с нетерпением ждал моего появления. Его длинные белые взлохмаченные волосы, подобие гривы, и вытянутое лицо с длинным носом, всё в нём напоминало подобие лошади. Пронзительный голос резал слух. Нежно-розовая кожа младенца и вьющаяся шевелюра, обрамляющая огромную голову, казалось, бросали вызов законам природы. А его руки и ноги постоянно пребывали в движении. Он говорил с полузакрытыми глазами, наслаждаясь собственной речью.
– Полагаю, вы пришли, чтобы выбрать картины моей будущей выставки? Проходите, это здесь.
Он взял меня за плечо, направляя через грязную кухню. В раковине скопилась немытая посуда. В кастрюле на плите готовилось какое-то рагу. Стойкий запах еды пропитался во всём помещении, пронизывая стены и шторы, свисающие с окон. Похоже, кухню не прибирали лет сто. Здесь же стояли его картины, приставленные к перегородке. Довольно симпатичное полотно, изображающее спину обнажённой женщины, висело на стене. Я подёрнул плечами, чтобы освободиться от его жеста господства.
– Я пришёл не за живописью, у меня к вам вопрос.
Тип удивился, сжал челюсти, как будто пытался мне противостоять. Затем он спросил, утратив всю вежливость:
– Если не за холстами, каково черта вы заявились сюда?
– Я ищу человека с вашей фамилией и именем Жерар.
Весь интерес ко мне сошёл на нет, его лицо нахмурилось. Морщины вокруг глаз и носа сделали выражение жалким и дурным на вид. Плечи согнулись, как под непосильной ношей. Глубокие морщины вокруг глаз, в скудном освещении, показали следы всех его бывших боёв и потерь. Он прокричал, брызгая слюной:
– Убирайтесь вон отсюда, у меня нет времени тратить его на всякую ерунду.
– Эта информация стоит немного денег.
При слове деньги его глаза округлились, а взгляд устремился к потолку, где тяжёлые дубовые балки напоминали возраст дома. Внезапно он исчез за зелёной занавеской. Я слышал, как он поднялся по лестнице.
В короткий миг отдёрнутого занавеса я заметил молодую симпатичную обнажённую женщину, лежащую на ковре, принимая позу перед мольбертом.
Кавалькада шагов послышалась с этажа, завершённая восклицанием.
– Дерьмо, дерьмо!
Теперь шаги спускались по лестнице, и он вновь появился с удручённым видом. Приоткрыв занавес, он показал на девушку, она повернулась ко мне.
– Это очень красивая модель, её кожа отлично воспринимает свет!
Я понимающе кивнул головой. Понятно, что это выражение скрывало более простую реальность. Художник же, ласкает свой слух, приукрашивая обыденность более живописными словами.
– Я не могу найти адрес, мне показалось, что я его записал. В кафе «Ля Пэ» на площади Поля Думера мы посмеялись, когда обнаружили, что у нас те же имя и фамилия! Я думал, что он оставил мне свой адрес. Не повезло, не смог найти. А вы кто?
Я нагло соврал:
– Тётушка оставила ему приличную сумму, а я отвечаю за поиск счастливого наследника.
Он осмотрел меня сверху вниз, пытаясь выяснить, правда ли, что я сказал.
– Может, это я, наследник? – спросил он меня, и внезапно его взгляд стал игривым.
– Меня это удивило бы. Человек, которого я разыскиваю, не является художником! Скажите, где я могу найти однофамильца, которого вы встретили в кафе?
– Ну, правда, я не знаю, чем он занимается, я не видел его в городе долгое время. Он говорил, что раньше много путешествовал по миру!
Я протянул ему банкноту в пятьдесят евро. Тип внезапно оживился, будто в его голову внезапно пришло озарение:
– Мне кажется, я припоминаю, что он живёт на Сан-Форт, в Пандю, недалеко от старого завода Маршана. Я часто там рисую. Но я не вполне уверен.
Он продолжал:
– Фабрика была построена в 43 году, и была важным объектом того времени. Из Нанта приходили баржи с товаром. Фабрика обеспечивала производство и переработку масла из арахиса, что хранилось на складе неподалёку.
После смерти отца, владельца мельницы и основателя компании, Феликса Маршана, место старика занял его сын в возрасте 27 лет. Именно он построил завод во время войны, строительство которого заняло много времени!
