– Не знаю, но Гюс здесь.

Он слегка повысил голос, показывая на типа, который оказался за моей спиной.

– Гюс, этот парень тебя ищет!

Моя голова машинально втянулась в плечи, когда тип опустил шторы и закрыл дверь ключ. Я медленно обвёл зал глазами. Громила негр резко встал, пинком опрокинув свой стул. Два других африканца нарисовались за его спиной, два больших расхлябанных парня с остекленевшими рыбьими глазами. Остальные глазели на нас ухмыляясь. В воздухе повисло предчувствие драки.

Я повернулся, опустив руки вдоль тела, чтобы придать видимость спокойствия, зная, что тот, кто нападёт первым, будет иметь преимущество. Гюс взял бильярдный кий и приблизился ко мне с подходом танцора. В трёх шагах напротив я почувствовал его дурное дыхание:

– Чего тебе надо от Гюса, старичок? Что ты хочешь, белая задница?

Я посмотрел на него. Его глаза налились кровью и злобным расскалённым блеском. Взгляд метал молнии, а лицо напоминало магму вулкана, вот-вот готовую к извержению.

– Я хочу знать, где Гвен Шнебель! Она села в твою тачку в понедельник, с тех пор её никто не видел!

– Ты, твою мать, кто для неё, ты белая задница?

Я посмотрел на кий бильярда, который начинал возвратно-поступательные движения в правой руке Гюса, напоминая маятник часов. Двое других за его спиной ухмылялись с видом послушных щенков, следующих за своим хозяином. Наркотическое опьянение плавало в их глазах.

Лицо Гюса, с выступившими каплями пота, выражало злость. Оно походило на маску мёртвого Вуду, увенчанную вьющейся шевелюрой. Покачивание бильярдного кия, готового к удару, усиливалось.

Неожиданный бросок в сторону моей головы заставил меня машинально увернуться влево, и кий с шумом обрушился на руку бармена, раздробив его кисть. Он не мог предвидеть такого и от неожиданности принялся горланить. Резко развернувшись, я нанёс мощный удар по рёбрам Гюса так, что он скрючился, наклонившись вперёд. Апперкотом слева я нанёс удар по челюсти. Распластав руки, как будто ища опоры, он с грохотом упал, разбив с шумом стол. Улучив момент, я уже был сверху, и нанёс резкий удар ботинком по голове. Кровь хлынула из его носа как сок из спелого плода.

Бармен вырыл из-под барной стойки обрез ружья. Я признал в нём шести зарядный обрез Марвик 88. Будучи в невыгодном положении от полученного в руку ранения, он не мог быстро двигаться. Я воспользовался этим, вырвав у него ружьё, и показав, что я не шучу, повернулся к другим, выстрелив в потолок. Крупная лампочка, разбившись, разлетелась стеклянными брызгами на типов, которые скучились в углу зала. Обогнув стойку и сжимая ствол как бейсбольную биту, я ударил им по голове бармена. Его голова уткнулась в стеклянную витрину, заставленную бутылками аперитива. Всё шумно рухнуло, и жидкости разных цветов, стекая по полкам и его одежде, превратились в золотистую вожделенную лужу на полу бистро. Бармен упал, как подкошенный, между мойкой и шкафами буфета.

Наспех открывая все ящики, я нашёл коробку боеприпасов в глубине одного из них и быстро перезарядил ружье недостающими патронами. Оба охранника Гюса бросились к посетителям, которые испуганно скучились в углу зала под телевизором.

Снаружи начинался дождь. Дождь стучал по крыше над головами как барабанная дробь. Из переполненных желобов хлюпала вода. В «Хамелеоне» воцарилась мёртвая тишина. Я заорал:

– Я хочу знать, где Гвен Шнебель!

Никто не открыл рта, как если бы они были заклеены скотчем. Казалось, что-то вроде негласной договорённости плавало в воздухе между людьми в баре. Нервный гнев заставил кулаки резко сжаться.

– Я не собираюсь повторять дважды. Если я не получу ответа, вначале пристрелю весельчаков, прихвостней Гюса, затем остальных пока кто-то не заговорит.

Я направил ружье на первого из охранников Гюса и выстрелил по его ногам. Тип заорал как резанный, кровь начала сочиться от ранения свинцовой дробью. Он упал на пол, держась за ноги. Сила куда-то сразу подевалась, исказив его лицо глубокими морщинами и темными кругами под глазами. Глаза наполнились слезами от боли и унижения. Рыдая, он прислонился к ножке стола и был похож на грязного пацана, задумавшего что-то неладное на улице.

– По второму!?

Я медленно перемещаю прицел по залу и целюсь во второго прихвостня Гюса.

Он заорал в панике:

– Я ничего не знаю! Если бы я знал что-то, я вам сказал бы!

Он испуганно закрыл лицо руками, хотя его оскал с приподнятой губой не предвещал мне ничего хорошего. Нужно было сматываться отсюда и побыстрее.

В глубине бара я заметил двух типов, которые пытались перемещаться, прикрываясь другими. Вдруг меня резко осветили огни фар автомобиля. Это машина остановилась перед входом. Первая мысль была направиться к ней. Но я быстро осознал, что один и вооружён всего лишь шестизарядным ружьём. Если они все ринуться на меня, я не смогу сопротивляться. Их надо опередить. Я снова выстрелил в потолок выше толпы. Неоновая лампа взорвалась, обрушившись каскадом осколков на головы. Все попрятались кто куда, за стулья, под столы. Внушительного вида человек с чёрными с проседью усами и лысеющей головой, со слишком отодвинутой назад большой шляпой, укоризненно покачал головой. Казалось, он вовсе не встревожен перестрелкой, а его глаза на выкате просто ухмылялись. Я всегда остерегался невозмутимых типов в такие напряжённые моменты, поэтому зацепил за него свой взгляд. На полу копошился Гюс рядом с парнем, которому я прострелил ноги. Я вышел из-под укрытия стойки, нанеся удар ногой по бармену, чтобы привести его в чувства.

– Куда ведёт дверь рядом с баром?

Кровь заливала его рот и сочилась из носа. Изуродованный, он промямлил слабым голосом:

– Ко мне и наружу…

Я подошёл к Гюсу, схватил его за шиворот и потянул за собой, одновременно не отрывая взгляда от других шутников, присутствующих при этой сцене. Открыв дверь, я затолкал Гюса в служебный проход. Два запора на двери позволяли закрыть дверь наглухо. Я потянул задвижки, заперев дверь, и резким ударом свалил Гюса с ног. Он потерял сознание. Повернув налево, я оказался во дворе, полным ящиков для бутылок и бочек пива. Что-что вроде грязного стеклянного купола служило потолком на этом складе. Я быстро пробежал между хламом и мусорными баками. В противоположной стене я нашёл выходящую на улицу металлическую дверь. Открыв её ударом плеча, я огляделся. Улица, соединяющая коммерческие лавки, была пустынна. Дождь лил как из ведра.

Моя машина ждала за углом. Я быстро завёл авто и, дав задний ход, вернулся за Гюсом. Дотащив, я запихнул его на заднее сиденье. Полностью промокший, я быстро обежал автомобиль, и не имея времени на передышку, уселся за руль, придерживая ружье на коленях.

Фары на мгновение осветили «Хамелеон». Внутри была темнота, бар казался пустынным. Я выехал из Кервенанек и после светофора повернул направо в направлении берега. В зеркале заднего вида никого не было видно, значит меня не преследовали.

Дождь не прекращался, дворники авто будто взбесились. Я ехал медленно. В свете фар струи дождя на лобовом стекле, казалось, вырисовывали тюремную решётку. Настоящий потоп обрушился на Лорьян, ещё больше омрачая ночь. И почему я взбудоражил это осиное гнездо в баре? Из-за телефонного звонка три дня назад или из-за горечи, которая не давала мне покоя, как ноющая назойливая боль. Я вспомнил тот вечер такой близкий и такой далёкий и моё навязчивое желание играть роль доброго Самаритянина.

Я был во Франции уже более месяца, чтобы урегулировать свои дела, которые были на стадии завершения. Умер мой отец, а с ним и часть моей счастливой юности. Мрачная меланхолия накрыла моё сознание непроницаемым туманом. Совсем не ностальгия, а глубокая грусть укоряла за мои годы отсутствия. Я покинул отца в девятнадцать лет, чтобы объездить весь мир, позабыв о его существовании. Он остался совсем один. Письмо нотариуса, полученное месяц назад, заставило меня вернуться во Францию. И вот я здесь.