— Я ошибся, — и показал хирургу больной зуб. Хирург и его вырвал. Казвинец сказал:

— Ты хотел ввести меня в расход, вытянуть у меня два акче! Ну, я-то похитрей тебя: я тебя одурачил и сделал так, что каждый зуб обошелся мне по одному акче.

38. Один человек объявил себя пророком. Его доставили к халифу, и тот спросил:

— Каким чудом ты владеешь?

— Чудо мое такое: я вижу все, что у человека на душе. Вот, например, сейчас вы все в душе считаете, что я лгу.

39. Какой-то лур[244] присутствовал на молитвенном собрании. Проповедник говорил:

— Сират[245] тоньше волоса и острее меча. В День Воскресения все должны будут пройти по нему.

Лур поднялся и спросил:

— Маулана, а нет ли там веревочных перил или еще чего-нибудь, чтобы держаться.

Нет.

— Здорово ты нас дурачишь! — воскликнул лур. — Клянусь богом, ведь там и птица не сможет пройти!

40. У одного судьи случились сильные колики. Лекарь приказал сделать ему винную клизму. В беднягу изрядно влили вина, он захмелел и поколотил своих домочадцев, а те подняли крик. У сына судьи спросили:

— Что там делает твой отец?!

— Пьянствует с другой стороны, — ответил мальчишка.

41. Хатиба[246] спросили:

— Что такое мусульманство?

Он ответил:

— Я возглашаю хутбу, — какое мне дело до мусульманства?

42. Казвинец приехал летом из Багдада. Его спросили:

— Что ты там делал?

— Пот, — отвечал тот.

43. Какой-то вор забрался ночью в дом бедняка. Тот проснулся и сказал:

— Эй, парень, то, чего ты ищешь в темноте, мы ищем среди бела дня — и ничего не находим!

44. Один остряк увидел на столе у скряги жареную птицу, которую подавали уже третий день и убирали нетронутой.

— Эта жареная птица живет после смерти дольше, чем до нее! — воскликнул он.

45. Талхак[247] рассказывал:

— Видел я сон — наполовину правда, наполовину ложь.

— Как это? — спросили его.

— Да вот, снилось мне, что взвалил я на плечо мешок с золотом, такой тяжелый, что я ненароком угрешился. Проснулся, гляжу — ночная одежда вся запачкана, а от золота нет и следа…

46. В одной деревне староста и хатиб враждовали. Староста умер. Когда его стали хоронить, обратились к хатибу, чтобы он прочел заупокойную молитву.

— Найдите для этого дела кого-нибудь другого, — отвечал тот. — Мои слова ему будут неприятны.

47. Одного мудреца спросили:

— Почему жители пустыни не нуждаются в лекарях?

— Онаграм не надобен ветеринар, — отвечал тот.

48. Один казвинец причитал:

— Украли мою гирю в сто дирхемов[248] весом.

— Да ты посмотри хорошенько — может, она на весах? — сказали ему.

— С весами вместе ведь украли…

49. У одного хорасанца была очень тощая лошадь. Ему сказали:

— Почему ты не даешь ей ячменя?

— Она съедает десять манов[249] ячменя каждый вечер! — отвечал тот.

— Отчего же она такая худая?

— Да я задолжал ей месячную долю…

50. Один портной кроил платье какому-то тюрку. Тюрок наблюдал за ним так внимательно, что портной не мог украсть ни куска ткани. Внезапно он издал неприличный звук. Тюрка разобрал такой смех, что он даже опрокинулся навзничь, а портной тем временем сделал свое дело. Тюрок поднялся и сказал:

— О мастер, проделай эту штуку еще разок!

— Никак невозможно, — отвечал портной, — тогда платье будет узким.

51. Султан Махмуд[250] суровой зимой сказал Талхаку[251]: Как ты выносишь этот холод в одном только платье, когда я во всех своих одеяниях дрожу?

— О падишах, — ответил Талхак, — сделай, как я, и ты не будешь дрожать.

— Да что же ты сделал?

— Надел на себя все, что у меня есть.

52. Шамс ад-Дин Музаффар однажды говорил своим ученикам:

— Приобретать знания надо в детстве. То, что вы запомните в детстве, никогда не забудется. Вот уж пятьдесят лет прошло с тех пор, как я выучил фатиху[252]. И хотя я ни разу не читал ее — до сих пор помню!

53. Какой-то человек пустил стрелу в птицу, но промахнулся. Его приятель воскликнул: «Молодец!» Стрелок разобиделся:

— Ты издеваешься надо мной!

— Нет, — ответил друг, — я сказал «молодец» птице.

54. Туфли Талхака стащили в мечети и подбросили на паперть церкви. Талхак воскликнул:

— Слава Аллаху! Сам я мусульманин, а туфли мои — христиане!..

55. Один человек снял дом. Потолочные балки в нем очень сильно скрипели. Съемщик обратился к хозяину дома насчет ремонта. Тот ответил:

— Балки поминают господа!

— Это хорошо, — ответил наниматель, — но я боюсь, что во время этих поминаний они вздумают упасть ниц.

56. Один проповедник вещал с кафедры:

— Каждый раб божий, который умрет пьяным, пьяным будет похоронен и пьяным восстанет из могилы в день Страшного суда.

Какой-то хорасанец стоял у кафедры, он воскликнул:

— Ей-богу, за бутылку такого винца не жалко и ста динаров!

57. Какой-то казвинец на смертном одре завещал:

— Отыщите в городе кусок старого, ветхого холста и сделайте мне саван из него.

— Какой в этом смысл? — спросили его.

— А чтобы Накир и Мункар[253], когда они придут, подумали, что я старый мертвец, и не тронули бы меня.

58. Какой-то хатиб взошел на кафедру с тростью вместо меча[254]. Его спросили:

— Что же ты не взял меч?

Он ответил:

— На таком сборище — к чему мне меч? Да я этой тростью вышибу из них мозги при любом их прегрешении.

59. Купец пригласил в гости шейха и усадил его на ложе. А под матрасом лежало несколько динаров. Шейх нащупал их и стащил. Купец полез за золотом, а его нет. Шейх сказал:

— Скажи, кого и? присутствующих ты подозреваешь, и мы потребуем с него.

Купец ответил:

— О шейх, присутствующих-то я только подозреваю, а вот насчет тебя — уверен!

60. Один мудрец говаривал: «Трезвый среди пьяных все равно что живой среди мертвых: он лакомится их сластями и посмеивается над их мудрствованиями».

61. Харун ар-Рашид[255] спросил Бохлула[256]:

— Кого ты больше всего любишь?

— Того, кто наполняет мое брюхо, — ответил Бохлул.

— А если я наполню, ты будешь меня любить?

— Любви в кредит Tie бывает, — отвечал Бохлул.

62. Третий муж женщины, которая уже загнала в могилу двух мужей, смертельно заболел. Жена принялась плакать и причитать: