Жестокая страсть моим сердцем совсем завладела,
Но разум не сдался еще, принялся он за дело.
Уловок и хитростей всяких придумал немало,
Но бедное сердце мое уже еле дышало.
Тогда я орла приручил — пусть он к милой примчится.
Такие слова для любимой поведал я птице:
«Полно мое сердце, красавица, только тобою,
Душа моя стала навеки твоею рабою.
Краса твоя — свет, и не знаю я света другого.
Господь да хранит ее всюду от глаза дурного.
Я сердца лишился, и в счастье не смею я верить,
В смятенье и в страхе стою я у запертой двери.
Меня ты не знаешь совсем, ты меня не видала,
Но знают все камни меня, все деревья квартала.
Не в силах уйти я отсюда, тобою я полон,
Я раб своей страсти, я ею навеки окован.
Я сбился с дороги, прельщенный твоими очами,
За ямкой у рта я пошел — очутился я в яме.
Пред силой красы твоей я преклоняю колени,
Кудрей твоих черных отныне безропотный пленник.
Доколе же мучиться мне, горевать мне доколе?
Доколе душа моя будет сжиматься от боли?
Неужто же вечно теперь пресмыкаться мне надо?
Неужто не ждет меня где-то за муки награда?
Неужто, жестокая, вечно терпеть мне такое?
Неужто не дашь ты отныне страдальцу покоя?
Неужто не чувствуешь ты всей души моей трепет?
Я весь словно кудри твои, когда ветер их треплет.
Была бы добра ты ко мне, я бы жил несомненно…
Глаза твои ранят меня и убьют непременно.
И если когда-нибудь даже приближусь к тебе я,
К огню красоты твоей злой подойду не робея,
Сгорю мотыльком я тотчас, упаду бездыханным,
Умру от восторга тотчас перед царственным станом.
Крупицу бы света мне — больше от солнца не надо.
Один бы цветочек мне — больше не надо от сада.
Не смею помыслить, что буду с тобою я рядом.
Я рад только видеть тебя, прикасаться лишь взглядом.
Узнай же о страсти моей безнадежной скорее
И будь благосклонна ко мне, будь со мной подобрее».
Орлу наказал я еще: «Повнимательней слушай,
И гордой луне, озарившей смятенную душу,
Из дивных творений Хаммама
[149] прочти ты вот это —
Не грех позаимствовать нам у такого поэта,—
На эти стихи, ты же знаешь, нельзя не ответить,
Таких, кто их слушать не станет, не сыщешь на свете:
Я власть утратил над собой, тебя увидев вдруг.
Я слышу только сердца стук, лишь этот громкий стук.
Боюсь, что сердцу не стерпеть, что выскочит оно
И разобьется на куски от горя и от мук.
Живой водою ты его могла бы оживить,
Живой водою нежных слов, прикосновеньем рук.
К влюбленному хоть иногда будь милостива ты,
Дни нашей жизни коротки, и столько зла вокруг.
Хотя бы раз взглянуть в лицо, в любимое лицо,—
Не вырвут тайну у меня ни боль и ни испуг.
Хаммам ведь сохнет на глазах, и близок его час.
Он в паутине. Кровь его сосет любовь-наук.
Прислушайся к его мольбе, не отвергай его
И разорви его тоски, его страданий круг».
