Древние христианские писатели сравнивали Четвероевангелие с рекой, которая, выходя из Эдема для орошения насажденного Богом рая, разделялась на четыре реки, протекавшие по странам, изобиловавшим всякими драгоценностями. Еще более обычным символом для четырех Евангелий служила таинственная колесница, которую видел пророк Иезекииль при реке Ховар (см. Иез. 1, 1–28), состоявшая из четырех существ, напоминавших лицами человека, льва, тельца и орла. Эти существа, взятые в отдельности, сделались эмблемами для евангелистов.

Христианское искусство начиная с V века изображает святого Матфея с человеком или Ангелом, святого Марка со львом, святого Луку с тельцом, святого Иоанна с орлом.

Святому евангелисту Матфею стали усваивать символ человека потому, что он в своем Евангелии особенно подчеркивает человеческое происхождение Господа Иисуса Христа от Давида и Авраама; святому Марку – льва, ибо он выводит в особенности царственное всемогущество Господа; святому Луке – тельца (телец – жертвенное животное), ибо он по преимуществу говорит о Христе как о великом Первосвященнике, принесшем Самого Себя в жертву за грехи мира; святому Иоанну – орла, так как он особой возвышенностью своих мыслей и даже самой величественностью своего слога, как орел, высоко парит в небе «над облаками человеческой немощности», по выражению блаженного Августина.

Кроме наших четырех Евангелий, в первые века известно было много (до пятидесяти) других писаний, называвших себя также «евангелиями» и приписывавших себе апостольское происхождение. Церковь, однако, скоро их отвергла, отнеся их к числу так называемых апокрифов. Уже священномученик Ириней, епископ Лионский, бывший учеником святого Поликарпа Смирнского, который в свою очередь был учеником святого Иоанна Богослова, в своей книге «Против ересей» (III, 2, 8) свидетельствует, что Евангелий только четыре и что их не должно быть ни больше, ни меньше, потому что «четыре страны мира» и «четыре ветра во вселенной».

Замечательно рассуждает великий отец Церкви святитель Иоанн Златоуст, отвечая на вопрос, почему Церковь приняла четыре Евангелия, а не ограничилась только одним: «Разве один евангелист не мог написать всего? Конечно, мог. Но когда писали четверо, писали не в одно и то же время, не в одном и том же месте, не сносясь и не сговариваясь между собой и, однако, написали так, как будто все произнесено одними устами, то это служит величайшим доказательством истины».

Прекрасно отвечает он и на возражение, что евангелисты не во всем вполне согласны между собой, что в некоторых частностях встречаются даже будто бы противоречия: «Если бы они были до точности согласны во всем – и касательно времени, и касательно места, и самих слов, то из врагов никто бы не поверил, что они написали Евангелие, не сошедшись между собой и не по обычному соглашению, и что такое согласие было следствием их искренности. Теперь же представляющееся в мелочах разногласие освобождает их от всякого подозрения и блистательно говорит в пользу писавших».

Подобно этому рассуждает и другой толкователь Евангелия – блаженный Феофилакт, архиепископ Болгарский: «Не говори мне, что они несогласны во всем, но посмотри, в чéм они не-согласны. Разве сказал один из них, что Христос родился, а другой, что нет, или один – что Христос воскрес, а другой – нет? Да не будет! В более необходимом и более важном они согласны. Итак, если в более важном они не разногласят, то чему удивляешься, если кажется, что они разногласят в неважном? Их истинность более всего и сказывается в том, что они не во всем согласны. В противном случае о них подумали бы, что они писали, видясь друг с другом и советуясь. Теперь же то, что один опустил, написал другой, поэтому и кажется, что они иногда противоречат».

Из вышеприведенных соображений ясно, что некоторые небольшие разности в повествованиях четырех евангелистов не только не говорят против подлинности Евангелий, а, напротив, ярко о ней свидетельствуют.

Слово «евангелие», как мы уже видели, в переводе на русский язык значит «благая весть», «благовествование», и это наименование употребляется обычно в заголовках каждого отдельного Евангелия: «От Матфея святое благовествование», «От Марка святое благовествование» и так далее. Надо знать, однако, что эти выражения лишь относительны.

Все Четвероевангелие есть собственно благовествование Господа нашего Иисуса Христа – Он Сам благовествует нам, через посредство евангелистов, радостную, или благую, весть о нашем спасении. Евангелисты же – только посредники в передаче этого благовествования. Вот почему правильнее и точнее заголовки, которые приняты в переводах Евангелий на другие языки: «Святое благовествование согласно Матфею» или: «Святое благовествование по Матфею», «по Марку», «по Луке», «по Иоанну».

Из четырех Евангелий содержание первых трех – от Матфея, Марка и Луки – во многом совпадает, близко друг другу как по самому повествовательному материалу, так и по форме изложения. Четвертое же Евангелие – от Иоанна – в этом отношении стоит особняком, значительно отличаясь от первых трех как излагаемым в нем материалом, так и самим стилем, формой изложения.

В связи с этим первые три Евангелия принято называть синоптическими – от греческого слова «синопсис», что значит «изложение в одном общем образе» (то же, что латинское conspectus). Но хотя первые три Евангелия весьма близки между собой и по плану и по содержанию, которое легко может быть расположено в соответствующих параллельных таблицах, в каждом из них есть, однако, и свои особенности.

Так, если все содержание отдельных Евангелий определить как 100 %, то у Матфея оказывается 58 % сходного с другими содержания и 42 % отличного от других; у Марка – 93 % сходного и 7 % отличного; у Луки – 41 % сходного и 59 % отличного; у Иоанна – 8 % сходного и целых 92 % отличного. Сходства замечаются главным образом в передаче изречений Христа Спасителя, разности же – в повествовательной части.

Когда Матфей и Лука в своих Евангелиях буквально сходятся между собой, с ними всегда согласуется и Марк; сходство между Лукой и Марком гораздо ближе, чем между Лукой и Матфеем; когда у Марка имеются дополнительные черты, они обыкновенно бывают и у Луки, чего нельзя сказать о чертах, встречающихся только у Матфея; наконец, в тех случаях, где ничего не сообщает Марк, евангелист Лука часто отличается от Матфея.

Синоптические Евангелия повествуют почти исключительно о деятельности Господа Иисуса Христа в Галилее, святой Иоанн – в Иудее. Синоптики рассказывают главным образом о чудесах, притчах и внешних событиях в жизни Господа – святой Иоанн ведет рассуждение о глубочайшем ее смысле, приводит речи Господа о возвышеннейших предметах веры.

При всем различии между Евангелиями они чужды внутренних противоречий. При внимательном чтении легко найти ясные признаки согласия между синоптиками и святым Иоанном. Так, святой Иоанн мало рассказывает о галилейском служении Господа, но он, несомненно, знает о неоднократном продолжительном пребывании Его в Галилее. Синоптики ничего не передают о ранней деятельности Господа в Иудее и самом Иерусалиме, но намеки на эту деятельность часто у них встречаются. Так, и по их свидетельству, у Господа были в Иерусалиме друзья, ученики и приверженцы (например, хозяин горницы, где происходила Тайная Вечеря, и Иосиф Аримафейский).

Особенно важны в этом отношении слова, приводимые синоптиками: Иерусалим, Иерусалим… сколько раз хотел Я собрать детей твоих (Мф. 23, 37), – выражение, явно предполагающее многократное пребывание Господа в Иерусалиме. Синоптики не рассказывают, правда, о чуде воскрешения Лазаря, но Лука хорошо знает его сестер в Вифании, и так ярко очерченный им в немногих словах характер каждой из них вполне совпадает с той их характеристикой, которую дает Иоанн.