Но разве она оценит? Разве будет часами перечитывать эти бередящие сердце и душу строчки? Разве будет не спать ночами, размышлял о том, как этот невероятно притягивавший к себе, но никого не подпускающий близко парень своими аккуратными тонкими пальцами держал карандаши оттенков пастели и прорисовывал чудесные лакомства на бумаге… а потом своим неровным почерком писал цепляющие душу слова? Исаку казалось, что только он способен быть таким наивным и сентиментальным, чтобы позволить высокому парню с ледяными глазами так разворошить его почти спокойную жизнь подростка-лузера… мальчика-никто, без романтических притязаний, без особых амбиций, типичных для современных тинейджеров. Просто живущему в своем скромном мире, где витают ароматы ванильного сахара и цукатов для свежей выпечки. А то, что на несколько дней ему показалось… Так ведь это всего лишь «показалось», то-то и оно.

«Обещал же себе, что это меня больше не заденет… Да что ж такое-то!..» — мысленно ругал сам себя подросток.

По всем законам жанра на плечи его с обеих сторон кирпичами опустились чужие грубые ладони.

«Ну, конечно, куда без вас-то!» — негодовал Исак. В этот самый момент ему уж точно было не до тупых придирок скудоумных мудаков, что учились вместе с Эвеном.

— Так-так, и на кого же это так залип наш малыш, а? Сейчас посмотрим! — уже вовсю гнусавил рыжеволосый Филипп. — Хах, так ты у нас того что ли, «голубых кровей?!» — заржал своей собственной тупой остроте третьекурсник.

— Да чё хоть ты, Фил! — состроил приятелю мерзкую гримасу Рик. — Будь он таким, выбрал бы вариант попроще, куда ему до Насхайма! Малыш, наверное, на эту блондиночку запал со второго курса? А, Исак? Поведаешь своим друзьям секреты?

Оба придурка уже зажимали мальчика с обеих сторон, то и дела тыкая его кулаками в бока, гогоча и улюлюкая. Не выдержав, Исак дернулся всем телом и быстро вскочил на ноги, задев рукавом содержимое своего подноса и опрокинув часть его прямо на серую толстовку Филиппа.

— Ах, блять, ты гадёныш! Недоносок! — Филипп уже орал во всю глотку наспех покидающему столовую Исаку. — Ответишь мне за это, жирный урод!

И как бы Вальтерсен не ускорял шага, но все эти оскорбительные угрозы одна за одной влетали в его уши.

«А ведь прав… Я просто наивный, никому не нужный, жирный урод. И каким же надо было быть глупцом, чтобы поверить в эти записки… с картинками.»

В перерыве перед последней парой уроков, когда Исак тихонько стоял под лестницей, пытаясь хоть как-то сконцентрироваться перед математикой, боковым зрением он заметил приближающуюся к нему высокую фигуру. Не прошло и пары секунд, как Исак поднял голову, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кого дал себе слово навсегда выбросить из головы.

Первое желание было бежать без оглядки, но так уж вышло, что Насхайм полностью отрезал ему отходные пути.

— Поговорим?

— О чём?..

— Ну, хотя бы о том, что сегодня произошло в столовой. Я так понимаю, эта парочка из моего класса снова достает тебя?

Исак отвел взгляд, но постарался ответить как можно увереннее:

— Всё в норме, не стоит беспокоиться. Думаю, в школе есть гораздо более нуждающиеся в твоем участии люди… — последнее явно было лишним, но Исаку, в общем-то, было терять нечего. Да и некого.

— Если ты о Линде, той девушке, что была со мной в столовой, то могу сказать одно: ей действительно тяжело сейчас приходится. Её парень, мой знакомый, попал в одну… передрягу. Я, если так можно выразиться, единственный могу понять её и хоть чем-то помочь.

«Парень?.. Чёрт… Только бы сейчас не расплыться в улыбке полного дебила… Но даже если… Что это теперь меняет?.. После моих выкриков в парке…»

— Исак, если ты позволишь мне всё обясн…

Резко раздавшийся звук звонка не позволил Эвену закончить.

— Мне пора… — Исак, так и не решившись взглянуть в эти казавшиеся временами заиндевелыми глаза, побежал прочь, мысленно надеясь явиться в класс раньше учителя.

После уроков его вновь охватило такое странное чувство предвосхищения чего-то… Словно сейчас он откроет дверцу шкафчика, а оттуда выпорхнет рисунок со знакомым почерком. Но чуда не случилось. Зато обещанные угрозы Филиппа, кажется, должны были претвориться в жизнь, ибо едва ли Вальтерсен переступил порог школы, как под обе полные руки его подхватили неугомонные третьекурсники.

— Отойдем, малыш! Мы, кажется, не закончили нашу беседу в столовой, — слащаво прошипел рыжеволосый.

Исак бросил последний взгляд по двору, но е г о поблизости не было, а значит помощи было ждать тоже неоткуда. Что ж, пора уже самому учиться стоять за себя.

Через пару минут все трое были на заднем дворе школы. Исака больно приложили головой и лопатками к каменной стене:

— Ты мне должен, Вальтерсен. Ты попортил мне сегодня прикид. Вот думаю, как же тебя наказать за это? Что скажешь, Рик? — уже обращаясь к своему мерзкому дружку, — как малыш будет расплачиваться со мной?

— Руки свои убери, сволочь! — мальчику удалось вырваться, но его тут же толкнули на землю, лицом в грязь, и сильно пнули носком кроссовка по левому бедру:

— Поднимайся, жирдяй! У нас и лежачих бьют! — Рик схватил его за капюшон худи и резко потянул вверх, отчего мальчик едва не задохнулся, на мгновение потеряв доступ кислорода.

Исаку было обидно до горечи в глазах: неужели его так и будут пинать, шпынять, делать всеобщим посмешищем? Ведь он никому не сделал ничего плохого… Почему жизнь настолько несправедлива к нему? За что? Если бы еще мама была жива, можно было бы, как в детстве, легко и просто найти утешение в ее руках… И даже объяснять бы ничего не пришлось: мама бы всё поняла без слов. Но ее не стало, и надо было бороться за себя в одиночку.

— Что вам надо от меня?! — с разбитой от быстрого падения на твердую землю губой, весь в пыли и ссадинах на шее и правой щеке, Исак кое-как поднялся на ноги. — Ты сегодня намекал в столовой, что я гей. А может, все с точностью наоборот? Это ведь вы на пару за мной таскаетесь вечно, а не я за вами! — чуть ли не впервые голос его не дрожал, а слова вылетали из его кровоточащего рта, словно искры из-под огнива.

— Что ты только что там пропищал, паскуда?! — выплевывая каждое слово, Филипп уже замахнулся на мальчика сжатой в кулак рукой. — Повтор…

Его руку остановили в каких-то паре дюймов от лица Исака. Все трое сейчас смотрели на Бог весть откуда появившегося высокого парня, чье лицо единым нервом выражало одну единственную эмоцию: абсолютный гнев. Гневен и зол сейчас был взгляд его ледяных глаз, но этот лед и крупицей не задел Исака, ибо был предназначен только двум потерявшим всякий стыд и самоуважение его однокурсникам:

— Вам лучше уйти, — он разом отпустил руку рыжеволосого, но взгляд его все еще удерживал их недоумевающие лица.

Оба негодяя знали: с Эвеном такие номера не прокатят. Лучше и правда убираться восвояси, иначе исход будет непредсказуем.

Едва ли они ушли, как взгляд Насхайма наполнился тревожной заботой. Он без слов обнял мальчика обеими руками, притянув его голову к себе на грудь:

— Они успели сделать непоправимое?

— Нет… — всхлипнул ему в плечо подросток. Как ни старался, но эмоции взяли верх над его уверенностью в себе.

— Хорошо, — Эвен полностью окутал его своими объятиями. Его такие сейчас теплые ладони медленно поглаживали чуть дрожащие лопатки. Он наклонился к виску мальчика и прошептал, почти касаясь того губами:

— Но физиономии я им все равно начищу.

Услышав это, Исак замотал головой из стороны в сторону, щекоча мягкими кудряшками длинную крепкую шею высокого парня, так бережно его обнимающего:

— Не надо, Эвен… — пролепетал мальчик, жмурясь от сладких ощущений губ на его виске. — Они и без этого тебя поняли…

— А ты? — Насхайм немного отстранился, но лишь затем, чтобы обхватить ласковыми ладонями эти раскрасневшиеся щечки. — Ты всё теперь понял?

Каким же был его взгляд! Нет, неправда! Так он мог смотреть только на него. Казалось, что Эвен сканирует всю ту горечь от боли и обид, что так долго копилась в заходящемся в тот момент сердце Исака. Подушечками больших пальцев он осторожно смахивал редкие капли успевших пролиться слез с этого нежного личика, которое мальчик слишком часто прятал за взглядом в пол.