Но с Исаком он так не мог поступить. На том простом основании, что он любил этого малыша. Не до потери пульса, не до бессонных ночей, как пестрят этими громкими фразами статусы в интернете у его однокурсников и однокурсниц… Он любил его до состояния абсолютной, совершенной заботы о мальчике, впервые в жизни отодвинув в сторону все свои «я», «я знаю», «я хочу», «я желаю»… Потому что Исак был важнее. Потому что, когда все-все-все летит в пропасть, этот малыш прижмется к его груди, обовьет ручками его шею… и так вдруг тепло станет, и легко и настолько фиолетово на все эти проблемы, по сути, мелочи жизни. Вот поэтому с Исаком всё и всегда будет по-другому. Вот поэтому с Исаком хочется н а в с е г д а.

— Всё, малыш… не будем больше тебя мучить, довольно, — Насхайм вынул так и не получивший разрядки член из покрасневшего от первого такого вторжения, блестящего от смазки ануса.

— Эв-ве-ен, пожалуйста, — заскулил Исак, уже не сдерживая слезы… — Не поступай так со мной!.. Неужели я даже дать тебе в задницу не способен?!

— Ну, блять! — грубо выругался Эвен. — Опять ты наслушался там кого-то?!

— Эв-ве-ен… — ревел Исак, так и стоя перед ним на четвереньках, с подставленным ему задом.

— Малыш мой, — он, наконец, смягчился, обнимая любимого со спины и опускаясь с ним на постель. — Успокойся… Ну, первый раз есть первый раз. Ты думаешь, я тебя от этого меньше любить стану? Да не дождешься!

— Ничего я не могу, Эвен… ни на что не гожусь, — сокрушался Исак, закрыв лицо ладошками, в то время как старший целовал его там, где только мог дотянуться, шепча ему самым нежным голосом, на какой только был способен, что он для него самый лучший и никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах они не расстанутся.

Много ли надо наивному мальчику в шестнадцать лет, у которого до Эвена даже влюбленностей детских не Бог весть сколько было… что уж говорить о том настоящем, что он чувствовал к Насхайму.

— Давай, я тебе все-таки минет хотя бы сделаю… ну, попытаюсь, в моем-то случае…— немного успокоившись, виновато улыбаясь, предложил Исак.

Ласково потрепав мальчика за макушку, Эвен подмигнул ему и вкрадчивым голосом предложил:

— У меня есть идея получше.

— Какая?

— Ляг снова ко мне спиной, но полубоком.

Мальчик без возражений сделал, о чем его просили.

— Хорошо, — Эвен придвинулся к нему вплотную, уперевшись членом в латексе мальчику между ягодиц. — Малыш, немного левую ножку подними… так… да не бойся ты снова-то, — Эвен успокаивающе погладил его по животу. — Я не буду больше вставлять. Просто, зажми мой член между ног.

Подладившись, наконец, друг под друга, приняв удобное для обоих положение, они какое-то время неподвижно лежали. Эвен оглаживал ладонями плавные изгибы тела мальчика, подолгу останавливаясь на приятном на ощупь животике. И если его боевой друг был, что называется, «при параде», то у Исака его скромное достоинство опало и вяло лежало сейчас на простыни. Старший взял в ладонь мягкий пенис мальчика и начал надрачивать, постепенно ускоряясь в руке и принимаясь двигаться всем телом.

Исак все понял. Набравшись смелости, он прижался полным задом к немного колючему от растущих там волос лобку Эвена и стал тереться, что заставило Насхайма дышать с особой частотой. Он то сжимал, то расслаблял бедра и ягодицы, доставляя пенису своего парня так нужные ему сейчас ощущения, создавая необходимое трение, отчего оба уже громко, протяжно, совсем не в унисон, но так возбуждающе друг для друга стонали.

— Родной мой, — шептал в неистовстве Эвен. — Так хорошо с тобой… так сладко…

Чтобы опять поставить член мальчика, старшему потребовались считанные минуты. Исак уже без стеснения тыкался пенисом в руку старшему. По своим же ощущениям Эвен понял, что еще минута-другая и он, наконец-то, сольет в латекс. Вообще-то, его давно уже можно было снять, он только мешал теперь, но было как-то не до этого.

Мальчик все-таки брызнул тонкими белыми струйками первым. Прямо в ладонь Эвену. Старший же финишировал следом, щедро наполнив спермой этот несчастный презерватив.

Исак не привык к ситуации, к тому, что его мужчине нужно немного прийти в себя после разрядки. Потому, сам оправившись от первой эрекции в постели с любимым парнем, он поначалу сильно насторожился молчанию и слабому дыханию Насхайма.

— Это ведь не то… не то, что должно было быть, да? — промямлил он, осторожно заглядывая себе за плечо, где глаза его встретились с усталым, но таким ласковым взглядом.

— Все было просто отлично, малыш, — Эвен притянул его к себе на грудь. Погладив по спине, добавил:

— Сейчас в душ и спать. Хоть завтра и выходной, но нам же с утра еще бабушке твоей звонить, — лучисто улыбнулись Исаку.

— Ой, точно же!.. Надо и сейчас еще позвонить ей!

— Надо, — сдерживая совсем уже нескромную улыбку, кивнул Эвен. — Корректируем планы: звонок бабушке, душ и спать.

Мальчик ущипнул его за плечо, на что Эвен издал притворное «ай». Им обоим было сейчас так легко… а все остальное — уже не важно. Ну, или пока не важно. Не сегодня.

Уже после вновь принятого вместе душа, где на этот раз они действительно провели время исключительно по назначению, если не считать пары «наглых приставаний» Эвену к издававшему зевок за зевком Исаку, парни лежали в постели Насхайма, где он все-таки, чтобы лишний раз не смущать мальчика, сменил простынь.

Эвен тихо, обволакивающими теплом и нежностью поцелуями, касался губами лица засыпающего в его объятиях зеленоглазого мальчика.

— Мы попробуем еще… ну, в другой раз? — вздохнул на своем вопросе Исак.

— Малыш, да не думай ты об этом сейчас! Мы первый раз с тобой, после нашего «первого раза», засыпаем вместе, в одной постели. Без одежды, прошу заметить, — вновь не удержался от ухмылки Эвен.

— Блин… — мальчик приподнял одеяло и огляделся. — Точно.

Вместе рассмеялись, но Эвен коснулся указательным пальцем маленького рта:

— Всё. Спать.

Да разве это подействует? Это же Исак. Куда там. Какое «спать»!..

— Эвен… мне честно от тебя ничего такого не нужно… мне и так было хорошо. Очень хорошо. Но…

— Но мы еще попробуем, малыш. Я понял. Я согласен. Только подготовлю тебя. Торопиться не будем.

— Мне только ты сам нужен, честно, — всё не успокаивался младший.

— Исак, — старший развернулся к нему лицом и, касаясь носом, прошептал, до двоения в глазах всматриваясь в эту зелень, что блестела в свете ночника, который они так и не выключили после душа. — Вот поэтому я и полюбил тебя. Полюбил за то, что нужен тебе сам, без всей этой… в общем, ты один меня настоящего видишь. Со всеми моими слабостями. Сначала думал, что я рядом с тобой, потому что ты нуждаешься в моей защите, в моем участии… в моей любви. Быть может, так это и есть. Нуждаешься. Но я сам, Исак… я нуждаюсь в тебе не меньше, если не больше. Потому что это ты защищаешь меня.

— Я?.. мальчик округлил и без того большие глазки.

— Ты. — Эвен поцеловал его в лоб и, прикрыв веки, уткнулся носом ему во все еще влажные волосы. — Ты защищаешь меня от всей серости и всего мрака этой жизни, малыш… Ты защищаешь меня от всего того, что я сам в себе ненавижу… Ты еще поймешь это, малыш. Только ты и способен понять, любимый мой.

Эвен так и уснет, вдыхая аромат ласковых кудряшек, а Исак, не успев хорошенько поразмыслить над его словами, провалится в сон прямо на этой груди. И декабрьская ночь укроет их надежнее самого плотного одеяла, оберегая сегодня от всех испытаний, что приготовило для двух любящих сердечек жестокое завтра.

_________________________________

Шутка про секс не удалась, простите…

«Завтра» — это образно. Речь о будущем, конечно же. Но «будущем» в рамках этой работы.

========== Часть 13 ==========

Любовь, а не немецкая философия служит объяснением этого мира.

Оскар Уайльд

Проснуться, уткнувшись носом в его шею. Потянуться спросонья и почувствовать, как его все еще теплые ото сна руки только сильнее сжимают тебя в объятиях. Открыть глаза и первое утро в своей жизни ощутить себя нужным другому человеку.