Исак бы так и сидел на все еще закинутой покрывалом кровати Эвена, с огромным полотенцем, свисающим длинными белыми концами с его плечей, если бы Насхайм не подсел бы к нему сзади, подобрав ноги под себя. Сам он был тоже укрыт, но только по пояс. Мягкими, неспешными движениями ладоней он стянул совершенно ненужную махровую ткань, скрывавшую от него такого желанного им мальчика.

— Как мне лучше лечь? — спросил Исак, почти что спрятав личико в промежутке между плечом и ключицей.

Эвен прошелся губами от его виска до шеи, но мальчик опять только больше занервничал. Вся расслабленность после душа словно куда-то улетучилась.

— Иди ко мне, родной, — откинув покрывало с одеялом и свое полотенце в сторону, Эвен опустился на спину и увлек за собой мальчика, который теперь лежал рядом, приятно касаясь нагого тела старшего теплым после душа, гладким животиком. Из-за такого положения Исака и плотного телосложения, на боку образовалась небольшая складка, что сильно смутило заметившего ее Вальтерсена. Он хотел было прикрыться концом лежащего на за его спиной одеяла, но Эвен, вовремя сообразив, что к чему, накрыл его своим телом, обвив надежным кольцом из рук.

Он как будто был сейчас внутри всего Эвена, полностью подмятым под него, вернее, захваченный его длинным, сияющим влагой и наготой телом.

— Я тебя очень сильно люблю, малыш, — Эвен впервые так сокровенно признавался в чувствах, нависая лицом в считанных миллиметрах от нежного, полудетского личика. Он и раньше называл мальчика любимым или коротко бросал ему в моменты нежности «люблю тебя», но все это звучало, просто как атрибуты ситуации. Сейчас же, готов был поклясться Насхайм, если бы даже больше ничего не было, он бы не пожалел о своих словах. Он хотел, чтобы мальчик успокоился, хотел согреть его маленькое, разбитое детскими бедами сердечко, хотел, чтобы Исак правда верил ему и не боялся того, что все еще, судя по неугасающему возбуждению обоих, ждали тот и другой от этой ночи.

Эвен все смотрел и смотрел на молча лежащего в его руках Исака сквозь темноту позднего зимнего вечера, к которой давно привыкли глаза. Наконец, мальчик вытащил прижатые старшим руки, взявшись ладошками за его лицо:

— Я тебя тоже очень сильно люблю… И очень хочу ничего не испортить сегодня, — шепотом покаялся мальчик.

— Все будет хорошо, — Эвен поцеловал его по очереди в лоб и нос, а затем еще раз прижал к себе. — Сейчас лучше повернуться на животик, малыш.

— Тебе так больше нравится?

— Дело не во мне, Исак, — Эвен размашисто провел ладонью по открывшимся для него спине и ягодицам. — Просто, в первый раз по-другому тебе было бы больнее, — он поцеловал мальчика между лопаток. — И приподнимись немного… Вот так, хорошо, Исак.

Младший старался угодить Эвену. Забив на невероятное чувство стыда, лежа перед ним в такой открытой позе, расставив колени и приподняв попу, как и просил старший, он прятал свое смущение в лежавшей у изголовья подушке, чуть повернув голову набок, чтобы сохранялся доступ кислорода.

В верхнем ящике прикроватной тумбочки Эвен, на свое счастье, обнаружил один, лежавший там Бог знает сколько времени презерватив и почти полный лубриканта тюбик. Исак наблюдал за ним боковым зрением:

— А зачем нам презерватив? Я же не девушка. Не залечу, — нервно хихикнул он.

— Исак, — Насхайм, выдавил смазку на руку и, согрев ее быстрыми движениям пальцев другой ладони, коснулся чуть открытого перед ним входа между половинками ладного зада мальчика. — Я всегда буду надевать презерватив, пока ты не привыкнешь ко мне. Когда у нас с тобой уже много раз все будет, мы попробуем без него. Но сегодня — только с ним. Доверься мне, ладно?

— Ладно… Ты же лучше знаешь, — Исака немного подбодрили слова про «много раз»… Значит, Эвен о них думает, значит, не собирается бросать его после этой ночи, когда лишит девственности… Или, как выразился Рик, «распечатает ему зад». Хотя… Эвену ведь может и не понравится с ним… Он же ничего не умеет. Наверное, и в душе-то был бревном.

«Надо было все-таки сделать ему минет», — мелькнуло между путанными мыслями Исака.

Ведь сейчас он лежал в такой позе, что даже руками его коснуться не мог, а ведь Эвен все целовал и целовал его от шеи до ягодиц, одной рукой оглаживая мальчику живот, дотрагиваясь до пениса, слегка массирующими движениям натирая его, отчего-то в холод, то в жар бросало все тело. Пальцы же другой его руки по одному проникали во все еще узкий анус.

— Больно… Эвен… очень, — не выдержал последнего проникновения Исак. — Прости…

— Знаю, милый, — старший немного повытащил палец, но лишь на пол-фаланги. — Мне просто надо тебя подготовить.

— Угу, — мальчик сжал зубами край подушки, что, конечно же, заметил Насхайм.

— Малыш, я уже на пределе, но готов потерпеть… Просто, не сжимай попку, хорошо? Ты чистый внутри, надо только не бояться меня и расслабиться, слышишь?

Исак кивнул, зажмурившись при новом движении пальца внутри него.

— Тебе очень хорошо будет потом, — все успокаивал его Эвен.

Старший знал, что, как бы он ни медлил, бесконечно растягивать Исака только пальцами он не сможет. Он уже сам себе пережал член под самой мошонкой, лишь бы тот не слил прямо на зад мальчику. То, что он возбудится вновь и приведет пенис в боевую готовность за пару минут, не вызывало в нем сомнений, но вот как мальчик отреагирует на такой слив на его все еще по-настоящему не тронутую попку, очень напрягало его.

Наклонившись пониже, он оттянул одной рукой правую ягодицу мальчика и добавил к пальцу свой язык. От влажных, волнующих касаний мальчик охнул и, как показалось Эвену, немного расслабил мышцы.

— Родной, — пальцы и язык старшего покинули вмиг сжавшуюся обратно дырочку. — Встань на коленочки и расставь их подальше друг от друга.

Мальчик немного неуклюже, на дрожащих ногах принял нужную позу, облокотившись на руки и прерывисто дыша, в то время как Насхайм распаковал презерватив и быстро раскатал его по своему сочившемуся естественными выделениями пенису.

— Хорошо. И прогнись еще… Ага, вот так, — Эвен сам слегка надавил ему на спину. — Я не стану заходить глубоко. Вставлю на пол-головки, там посмотрим.

Он еще раз смазал анус мальчику и растер тонким слоем, — иначе нельзя, начнет выскальзывать, — лубрикант поверх презерватива и погладил торчащие в промежности младшего яички. — Сладкий мой, — приставил головку ко входу и чуть надавил, войдя, как и обещал, лишь по самый кончик.

Конечно, ни о каком, даже малейшем, совпадении размеров и речи быть не могло. В диаметре пенис в разы превышал эту маленькую, нежную дырочку. Едва ли Эвен, задержав дыхание, сделал попытку продвинуться, как Исак громко вскрикнул, а глаза его мгновенно увлажнили слезами подушку.

— Прости… Эвен, я сейчас… я привыкну.

— Малыш… — Эвен, удерживая его руками за поясницу, склонился к шее и начал выцеловывать ее, шепча самые ласковые, самые успокаивающие слова.

— Скажешь, когда можно будет, хорошо?

— … давай, попробуем. Я, вроде бы, привык уже.

«Привык он», — досадовал про себя Эвен. Он не сомневался, что мальчик элементарно «подстраивается» под него, боясь показаться безнадежным. — «Ну, когда он поймет, что я полюбил его не за это?.. А, может, ему просто надо помочь понять?»

Вновь выпрямившись, старший сделал поступательное движение, так что головка его пениса полностью скрылась во все еще напряженно сжатом анусе. Даже самому Эвену было несколько некомфортно, так как член был зажат, не давая ходу притоку крови.

— Исак… потерпи еще немного, уже почти хорошо идет, — соврал он, кривясь от болезненных ощущений. Мальчик только глухо постанывал в подушку. Нет, не от удовольствия. От боли. И Эвен это понимал прекрасно.

Да был бы на месте Вальтерсена кто угодно, даже… девушка! Эвен бы не церемонился настолько долго. Войдя с успехом головкой, он бы дальше всадил по самое основание и полировал бы уже партнера изнутри, ибо тот, или та, сами, по сути, напросились. Он не был нежным и ласковым по натуре. Такой человек просто не прижился бы в их организации.