— Ты смотрела «Дневник памяти»? — этот парень умеет молчать?

— Да. — отвечаю, предвкушая долгий полёт.

====== Thirty one: Наркотики и старые друзья. ======

Выхожу из самолёта, попутно обсуждая сериалы с Найлом. Он довольно смотрит на меня, продолжая смеяться. В руках он сжимает свою сумку. Парень даже попытался понести мою, но я вежливо отказалась.

— Был рад познакомиться, Белла, — заключает он, когда мы наконец выходим на свежий воздух.

Он стянул шапку и неряшливо запихнул её в спортивную сумку. В Лондоне холодно, но не настолько, чтобы носить головные уборы. Да и вообще, здесь снова виден резкий контраст между американцами и британцами. Те носят шапки, если холодно, а британцы ни за какие деньги их не натянут, если к образу не подходит. Может быть, поэтому в Британии уровень болезней выше?

— Бел-ла? — Найл трясёт меня за руку, выдергивая из мыслей.

Смотрю на него, неловко улыбаясь. Я стала слишком часто выпадать из разговоров, думая о чём-то своем. Слегка сконфуженное знакомство. Мы проговорили несколько часов, и он показался мне очень милым парнем, но мысль о том, что я где-то его всё-таки видела, и он не говорит где, слегка меня напрягает. Хотя, я просто параноик третьей степени.

— Взаимно, — отвечаю парню, сжимая сумку покрепче.

— Буду рад пересечься, если ты не против. — улыбается он.

Слегка напрягаюсь, но не подаю виду. Я не приверженец коротких знакомств. Он милый парень, но должно пройти время, чтобы я поверила ему. Поэтому учтиво киваю, разворачиваясь. Найл машет мне рукой на прощание, я отвечаю лишь коротким кивком, сопровождая его нелепой улыбкой. Мы больше никогда не встретимся.

Быстро поймав такси, я уверенно завалилась внутрь, готовясь к долгой поездке до дома. Моей семье редко приходилось ездить в столицу, так как мы нечасто путешествовали. До Бостона я никогда не выезжала за пределы Англии.

Наверное, поэтому моей переезд так тяжело сказался на моей семье. Как бы то ни было, я здесь, и мы совсем скоро снова увидимся.

Я знаю, о чем мы будем говорить с мамой: деньги, мое скорейшее возвращение и отец. Морально я готова ко всему, кроме разговоров о папе. Это, наверное, самая страшная тема для меня. Прошло уже два с половиной года, а я все ещё не в себе.

Мы обсуждали тему потери близких с Гарри, я думала, что он понимает меня, как никто другой. Но, когда я спросила о его отце, он был крайне резок. Гарри всегда говорил, что он мертв. Но честно, мне кажется, он мертв исключительно у него в голове. Иногда люди поступают так — стирают ненужных персон из жизней способом внушения. Я не считаю Гарри сумасшедшим, нет, нет! Но что-то вечно меня гложет.

Поездка проходит стремительно. Я совсем забываю о книге, что приготовила при вылете. Всю дорогу я думала о Гарри, его семье и о своей матери. Мне кажется, я скоро умру от груза своих собственных мыслей.

Мы заворачиваем после того, как проезжаем каменистый мост, который стоит тут, кажется, со времён Джейн Остин. Шеффилд — старый город. Здесь много удивительных строений, напоминающих готическую Италию. Помню, в детстве очень боялась некоторых зданий, мне казалось, что там живут вампиры. Сейчас же они скорей наводят детский, давно забытый мандраж.

Мы проезжаем мимо центральной площади, я успеваю заметить ледяной каток, что открывается здесь каждую зиму. Сердце невольно кольнуло от теплых воспоминаний. Я хочу обратно.

— Изабелла! — мама выбегает из дома в тапочках, погрязая в белоснежном снегу. Её шелковый халат розового цвета разлетается в стороны, открывая вид на домашнюю пижаму.

Она подбегает ко мне вплотную, крепко сжимая в объятиях. Мое пальто мнётся, от чего я ощущаю некоторый дискомфорт.

Волосы матери растрепались в беспорядке. Так странно видеть её такой. Обычно эта женщина разгуливает в строгих нарядах.

— Я очень скучала, детка. — шепчет она, поглаживая мои волосы.

Обнимаю её в ответ, отвечая тем же.

— Идём в дом, ты замёрзнешь, — забочусь о маме, подталкивая её в здание. — Я сама дотащу багаж.

— Что за ерунда! Томас тебе поможет, — она очень суетится, словно волнуется. В глазах буквально рябит от её метаний. — Томас!

Через секунду на пороге показалась знакомая мордашка. Томас накинул куртку и вышел к нам. На его исхудавшем теле вещь буквально болталась, что лишь сильнее контрастировало с его худобой.

На секунду мне показалось, что ступи он не на ту ногу, то свалился бы замертво.

— Белла! — только голос его остался тем же, не дрогнул. Томас подошёл ближе ко мне, заключая в объятия. Хотелось бы мне сказать, что они тёплые, но никак не могу, ведь не чувствую физической тактильности рядом. Он больше не похож на человека.

— Привет, — выдавливаю, стараясь сдержать ярость, медленно нарастающую внутри. Он явно не лечится.

Мне срочно нужно с ним поговорить, иначе меня съедят мысли. Я до сих пор виню себя в его зависимости. Если бы я осталась, то словила бы его в нужное время. Но жалеть о прошлом смысла нет, поэтому гоню мысли прочь.

— Ты… как ты? — спрашивает он, замечая мою реакцию на его появление. Слегка мнётся, но виду не подаёт.

— Давайте для начала зайдём внутрь! — перебивает мама, подталкивая нас ко входу.

Томас хватает мой чемодан и плетётся позади.

Кажется, моему появлению здесь не так уж и рады. Но ведь люди не обязаны друг друга радовать всегда. Порой, мы остываем. И вот тогда зажечься вновь бывает трудно.

Я помогла маме накрыть на стол, что отложило разговор с Томасом. Мои мысли крутились исключительно вокруг него.

— Белла, иди сюда и помоги мне! — заверещала мать, отрывая меня от мыслей. Устанавливаю керамическую посуду с индейкой на стол и спешу к маме.

Уже на пороге кухни я заметила, как она переменилась. Что-то в ней изменилось. Я не знаю, что именно, но та жёсткость, присущая ей, куда-то улетучилась. Не уж то из-за меня и моего отсутствия? Интересно, а она скучает?

— Чем ещё помочь? — спрашиваю, развязывая фартук.

Женщина оборачивается и одобрительно мне кивает. Затем подходит ближе и заключает в объятья. Без промедления обнимаю ее в ответ, зарываясь носом во вкусно пахнущие волосы. Такой родной запах.

— Я должна тебе кое-что сказать, — она отрывается от меня и слегка настороженно затевает разговор. — Ты должна понимать, что это крайняя мера.

Задумчиво кошусь на мать. Неужели что-то серьёзное? Она поймала Томаса?

— Мы продаём дом, — остро заключает она, словно вырывая меня из состоянии аффекта, в котором я прибывала все это время.

Я продолжаю молчать, лишь упираюсь рукой о столешницу, чтобы совладать с силами и не упасть.

Слишком много воспоминаний хранится в стенах этого дома. Всё, что было связано с отцом — здесь. Каждый угол, каждый завиток ковра — напоминание о нем и том чудном времени, что мы потеряли навсегда.

Словно зависшая, я смотрю на маму, ожидая её дальнейших слов.

— Я надеюсь, ты воспримешь это правильно, — говорит мама, стараясь вкрадчиво донести до меня мысль, — дело даже не в деньгах.

— В чем тогда? — неожиданно раздаётся голос Томаса. Оборачиваюсь и замечаю его высокую фигуру в проеме. Он недовольно пялится на маму.

— Томи, мы уже много раз говорили с тобой об этом, — говорит мама, опуская взгляд куда-то в пол. Ей неловко, и это понятно, мы выросли в этом доме, а отпускать такие вещи — очень трудно.

Но по какой-то непонятной причине, мне все равно. Может, потому что эта боль от потери любимого дома не может сравниться с той, что я испытываю после потери Гарри. Не знаю.

— Мам, всё в порядке, — подбадриваю я, кладя руку ей на плечо, поглаживая. — Главное, что мы есть друг у друга. Прошлое нужно уметь отпускать.

Женщина поднимает на меня свои карие глаза, полные печали и жалости. Сердце сжимается, так хочу её обнять и прошептать, что люблю… Но мы давно потеряли эту связь. Насколько бы мои слова не были искренними, в них никто не поверит. Потому что жизнь нас поменяла. Так всегда бывает.