Жалость — нечто совершенно мне несвойственное. Я не люблю жалеть людей, ведь это даёт им слабину. «Причину» быть подавленными. Мы — люди, наоборот должны максимально поддерживать друг друга, и не с жалостью, уж точно.

Гарри Стайлс – заложник. Он давно заковал себя в цепи обещаний. Этот парень раздал честное слово слишком многим. Пообещал матери, что она выздоровеет, пообещал боссу, что будет усердно работать, пообещал отчиму, что изменится… и пообещал мне бросить меня, оставить навсегда, если всё разрушится.

И вот сейчас, когда всё, кажется, кануло в небытие, я думаю, что не смогу уйти от него. Да, он причинил мне боль. Да, я не вскоре это забуду. Но я потеряла слишком многое ради него.

Я настоящая мягкотелая девушка-дурочка, что влюбилась в красавчика парня с тьмой фобий, страхов и никому неизвестных тайн. Понимаю тот факт, что оказалась гораздо слабее, чем думала. Что провалилась под лёд и уже не пытаюсь биться об него, чтобы меня спасли, потому что смирилась, как слабый человек.

И всё это из-за Гарри Стайлса, он превратил меня в создание без чести. Он, как наркотик, стал моей зависимостью, самой плешивой и грязной, самой настоящей и страстной. Я влюблена в свой страх — быть зависимой от чего-либо.

Провожу аналогию с Томасом и его зависимостью к наркотикам и понимаю, что ничем не лучше его. Ведь сама сижу на наркотиках, каждый раз, видя Гарри, подсаживаюсь всё больше, падая в глубокую бездну, откуда нет выхода к свету…

— Белла? — резко распахиваю глаза с ужасом.

— Да? — зачем-то отвечаю я, сохраняя позицию на диване. Внимательно прислушиваюсь к голосу, чтобы понять, кто это.

Маленькая надежда во мне горит: «Может это Гарри?».

И тухнет, когда я понимаю, что это Зейн:

— Всё в порядке? — встревоженно говорит он, переставая стучать. Кажется, он облокотился о дверь, я могу услышать стук железных пряжек о деревянную поверхность. — Я знаю, что мы давно не говорили… Просто, хотел убедиться, что у тебя всё в порядке.

Всхлипываю, тихо подползая к двери, продолжая слушать его мелодичный голос.

— Мне очень жаль, если виной тому я, — он ещё раз тихонько стучит в дверь, при этом не замолкая.

Тянусь к ручке в попытках распахнуть дверь, сидя на полу. И у меня выходит.

Зейн входит в квартиру, не сразу замечая меня, сидящую на полу в темной комнате. Он испуганно шарит рукой по стене, ища включатель.

Когда в комнате загорается свет, я слегка жмурюсь, потирая глаза.

— О, боже, что с тобой? — подрывается он, поднимая меня с пола. Только сейчас замечаю, что порвала школьную юбку.

— Упала сильно, — вру, удивляясь быстроте своего воображения.

Зейн усаживает меня на диван, стягивая кроссовки и отбрасывая их в сторону.

— Так сильно? — удивлённо говорит он, укладывая меня на подушку. Я молчу, поэтому он продолжает: — Я увидел тебя поднимающуюся по лестнице, поэтому решил зайти. Не ожидал обнаружить тебя в таком виде…

— Всё в порядке, — отвечаю ему, пытаясь вспомнить, как долго шла домой. Прошло не меньше двух часов, уж точно. На улице потемнело, точно ночь.

Зейн помогает мне разрезать тонкие колготки, что уже наполовину порвались. Он часто смотрит мне в глаза, видно пытается понять, ощущаю ли я себя неловко.

— У тебя сильные синяки, — говорит он, осматривая мое колено, что действительно разнесено в хлам! — У тебя есть пантенол или бинты?

Мотаю головой в разные стороны, пытаясь вспомнить, где вообще лежит моя аптечка.

Зейн недовольно косится на меня, видимо, также пытаясь вспомнить содержимое его коробочки.

Раздаётся писк, похожий на звонок телефона. Зейн достаёт аппарат и, быстро пробегаясь глазами по сообщению, отбрасывает его на диван рядом со мной.

Кошусь на включённый экран, замечая смс от его телефонного оператора.

Кто-нибудь читает то, что они отправляют?

— Ладно, я сбегаю в аптеку, а ты лежи, ладно? — говорит он, накидывая кожаную куртку. Зейн угрожает мне пальцем, вставая с пола.

Учтиво ему киваю, зарываясь в мягкие пуховые подушки, тяжело вздыхая.

Кажется, я почти заснула, как меня из царства Морфея выдернул надоедливый звук телефона. Открываю глаза и замечаю новенький айфон Зейна, оставленный возле меня.

Пытаюсь сфокусировать взгляд, дабы прочесть имя звонящего. И мое сердце подскакивает, когда я замечаю фотографию улыбающегося Стайлса.

Мнусь ещё пару секунд перед тем, как нажать «Взять».

— Зейн! Зейн! — истошно кричит Гарри, от чего я вздрагиваю, подскакивая с дивана. — На работе, в хранилище… тут пожар! Зейн, я не знаю, как выйти отсюда, — вопит он, почти останавливая мое сердце.

Такое чувство, словно я выпала из этого мира, представляя картину, как Гарри задыхается в клубах дыма.

— Г-гарри… — шепчу я, но кажется, он не слышит меня.

— Приедь прошу…! — на этом разговор обрывается.

Вскакиваю с дивана, совсем позабыв о «ранениях», и судорожно ищу в галерее телефона фото, что запечатлела, когда без спроса взяла машину Зейна. Я сделала фотографию адреса его работы, ведь рассчитывала на то, что буду навещать его. Чего, разумеется, так и не произошло.

Дрожащими пальцами нахожу заветное фото, выискивая строки адреса. Ньютон Драйв, 25.

«Так это совсем близко» — вздыхаю, вспоминая дорогу до клуба «Каббана», откуда забирала Гарри пару месяцев назад.

Хватаю деньги на такси и, позабыв о верхней одежде, вылетаю из квартиры. Нервно тычу на кнопку первого этажа в лифте, готовая выгонять всех, кто осмелится войти внутрь.

На улице жуткий мороз. Начало декабря налицо, но я в попытках игнорировать жуткую дрожь, пробирающую всё тело, спешу к жёлтым машинам, одиноко ожидающим у дома.

— Везите меня на Ньютон Драйв, 25! — почти выкрикиваю я, залетая в машину.

Ошарашенный водитель, который, кажется, спал до моего прихода, взбудоражившись, развернулся, уставившись на меня:

— Девушка, с вами всё в порядке? — сальные волосы мужчины переливаются в свете преломленной лампы машины. Смотрю на старого мужчину и ощущаю дикое желание заорать.

— Гони! — продолжаю истерику я, хватаюсь за передние сидения руками так, что остаются вмятины от моих ногтей.

Мужчина судорожно хватается за руль, и мы несёмся по мостовой. Он нервничает, а я не понимаю, что сейчас происходит, теряя рассудок.

Мне нужно сохранять спокойствие, иначе я никак не смогу помочь Гарри. Что бы он не говорил, сейчас я ему нужна. Может быть, после этого мы больше никогда не заговорим, но я чувствую, что должна ему помочь, иначе никогда себе этого не прощу.

Тем временем, мы проезжаем мост, объезжаем парк и заворачиваем за угол, останавливаясь у клуба. Я недоверчиво кошусь на водителя, готовая наорать на него, но он опережает меня и выдаёт:

— Извините, я не могу проехать дальше, — смотрю на мужчину, пытаясь унять всю злость и ярость, что сейчас кипит во мне.

— Вы, черт возьми, проедите туда! — всё-таки срываюсь на крик, указывая в сторону клуба, за которым расположено невысокое здание из совсем неприметного бордового кирпича.

— Тут перекрыто, мисс, — кивает он.

— Что значит перекрыто, блять?! — кричу на него, пробираясь вперёд, чуть ли не залезая на мужчину. Он в полном шоке наконец затыкается, скатываясь вниз по сиденью. Это позволило мне в чистом виде рассмотреть всё происходящее, и мое сердце замерло, когда я заприметила дым, страшный, тёмный дым, исходящий от здания.

Толкаю водителя, уговаривая провести меня дальше, на что он выгоняет меня из машины, оставляя напротив клуба.

Смотрю по сторонам, стараясь понять, что мне делать на этот раз!

Первым в голову приходит обойти клуб и подойти ближе к зданию, как бы глупо и опасно это ни было.

Стараюсь разглядеть хоть что-то в клубах дыма, тщательно следя за дорогой, ведь в тумане так легко потеряться. Ступаю по неизвестному пути, ориентируясь исключительно на звуки сирен, раздающийся на улице.