Женщина вне времени и пространства.

Воплощение тайных грёз о Совершенстве.

Марианская впадина на зиппере

О, дамская сумочка! В ней все тайны мира. Даже миниатюрный ридикюль глубок, как Марианская впадина. До дна не добраться! Не помню, в каком фильме, я видел кадр: девушка на глазах целой компании наблюдателей вытряхивает на стол содержимое своей сумочки. Уверен, что в реальной жизни такое невозможно. Содержимое сумочки хозяйка хранит, как зеницу ока, и держит подальше от посторонних глаз.

Мне всегда было интересно – почему? Из-за кошелька с семью отделами, которые закрываются на четырнадцать молний? Неужели? Нет, не может быть.

О, дамская сумочка! Порядок в ней ничем не отличается от первозданного хаоса. Хочешь что-нибудь потерять, чтобы потом уже никогда не найти? Поклади в дамскую сумочку. Кочан капусты рядом с флакончиком «Шанель №5». Мятный леденец рядом с запасными колготками.

В сумочке сокурсницы по институту я однажды увидел плоскогубцы. Чистые, почти стерильные. Поинтересовался, зачем они нужны. И почему плоскогубцы, а не стамеска, например? Оказалось, они нужны, чтобы расстёгивать и застёгивать зимние сапоги. Бегунок от замка молнии оторвался, а голенища в объёме были немного малы, налазили на ногу с трудом и застёгивались с усилием. Замена молнии на сапоге, а тем более покупка новых сапог для советской студентки – вопрос нешуточный. Вот так и попали в дамскую сумочку плоскогубцы. (Кто думает, что история выдуманная, ошибается!).

Что меня действительно потрясает, так это великое переселение, которое бывает у каждой женщины после покупки новой сумочки. Как в неё вмещается всё, что носилось в старой, если новая почти вдвое меньше по размеру? Или «по размеру» не означает «по объёму»? Было дело, я поискал объяснение этого феномена в Интернете. Нашёл! Оказывается, дамская сумочка внутри гораздо больше, чем может показаться снаружи. Есть геометрия Эвклидова. Есть не-Эвклидова. И есть женская геометрия. Видимо, так?

Любовь и коварство

В институте, в перерыве между парами, мне вдруг восхотелось одиночества. Я забился в дальний, тускло освещённый, угол, растянулся в кресле и воздел глаза к потолку. С каждой минутой я погружался всё глубже в астрал – и тут появилась Таня.

– Привет! Вот ты где! Мне надо с тобой посоветоваться.

– Советуйся. Только быстро.

Таня тоже училась на актёрском факультете, по специальности актриса драматического театра.

– Я полюбила мужчину.

– Прими мои соболезнования.

Не то, чтобы я не верил в любовь, или относился к ней несерьёзно, просто не хотелось выпадать из астрала.

– Он старше меня на семь лет и женат.

Я с любопытством взглянул на Таню. Она относилась к девушкам, которым все и всегда рады. И она тоже всем и всегда рада. Мисс Чарующая Улыбка. В интонации её ласкового, почти заискивающего, голоса, было что-то магнетическое. И ещё, мне нравились её волосы: чёрные, густые, и несколько рыжих перьев на чёлке. От природы!

– Он тебя любит?

– Говорит, да.

– Разводиться собирается?

– Нет.

– Бросай его, пока не поздно.

Танины глаза заслезились.

– Тань! Что случилось? Он тебя ударил?

– Нет! Что ты! Он такой хороший – мухи не обидит.

– Чего тогда ревёшь?

– Я беременна, Олежек. Четвёртый месяц.

Так! Значит, учёба в институте по боку. Свадьбы не будет. И ребёночка запишут на фамилию Таниного отца. Я уронил голову в ладони. Что сейчас сказать Тане? Что посоветовать? Как поддержать?

Поднимаю свои трагические глаза и вижу, что Таня хохочет. На щеках ещё не обсохли слезинки, а она хохочет.

– Спасибо тебе!, – говорит она проникновенно. А глаза-то её, зелёные, так и сияют, так и сияют.

– За что?

– Я не знала, как играть эту сцену в спектакле. Теперь знаю…

Весенний ветерок

Хочется побыть весенним ветерком. Отыскать тебя, и пахнуть тебе в лицо капельками росы и ароматом яблоневого цвета. Не давая опомниться, лёгким тёплым дуновением скользнуть по твоим лодыжкам. Восходящим потоком подняться выше, обнять коленки, и игриво покружить вокруг ног. Потом на секунду оставить тебя наедине с проснувшимся чувством, взять разбег, застав тебя врасплох, подхватить подол твоего платья и подбросить его вверх. «Эй! А ты шалун, оказывается!». «О, да, милая! О, да!».

И нырнув в декольте, нежно гладить твои груди, наблюдая за тем, как от блаженства сомкнутся твои глаза и слегка приоткроются губы. Приласкать твою шею, как будто вращая вокруг неё тонкую шёлковую ленту. Потеребить мочки ушей, шепча тебе скабрёзности, и растрепать волосы. Едва касаясь, поцеловать гладкую кожу твоих щёк. Обнять твой стан, катясь по его соблазнительным изгибам, чтобы всё твоё тело погрузилось в сладостную негу.

И рвануться вверх, в крону дерева, чтобы оттуда на прощание пошелестеть тебе листвой. Ты поднимешь голову, посмотришь мне вслед, и улыбнёшься: что может вызвать в красавице дерзость ветра, кроме снисходительной улыбки? А я улечу и растворюсь в безбрежности.

Как же мне хочется побыть весенним ветерком!…

Эхо и Нарцисс

На рубеже двадцати семи лет мне выпала удача руководить самодеятельным драматическим театром. Работая в нём над постановкой спектакля, я не рассчитывал на высокие творческие достижения. Они были невозможны изначально. Спешить на репетицию меня заставляло нечто другое.

Мне нравился энтузиазм моих аматоров, который передавался мне и заряжал меня вдохновением. Мне нравился дух творческой свободы, отсутствие цензуры и худсоветов. Мне нравилась царившая в нашем театре неформальность. А больше всего мне нравилось ощущение востребованности, и неподдельный интерес к моей персоне, и улыбки, и горящие глаза, и импровизации, и аплодисменты.

Одна из актрис, по имени Лиза, очевидно, попала под влияние моей тогдашней харизмы. Она никогда не кричала мне «привет!» издалека – здоровалась только глаза в глаза. Когда, во время перерыва в репетиции, я для эмоциональной разгрузки начинал рассказывать анекдот, то по её лицу видел, что она уже сразу готова рассмеяться. Если в коллективе возникали разногласия, творческого или иного характера, она поддерживала мою точку зрения.

На наших закрытых «корпоративных» вечеринках Лиза прикладывала максимум усилий к тому, чтобы все мои медленные танцы принадлежали ей. По домам мы обычно расходились вместе, и она всегда шла по левую руку от меня (чтобы занять излюбленное место, ей иногда приходилось мягко оттеснить от меня кого-нибудь из господ артистов, а для этого нужно было совершить сложный маневр). В её взгляде всегда читалось: «Вот я! Я здесь! Ты не меня ищешь?».

Я настолько привык к повышенному вниманию ко мне со стороны Лизы, что в какой-то момент перестал придавать ему значение. И тогда заметил существенную перемену: находясь вблизи меня, она стала располагаться чуть сзади, и едва заметно прикасаться к моей руке или спине грудью. Невозможно не вздрогнуть, когда тебя бьёт током!

Поначалу я думал: случайность, произошедшая из-за моей неуклюжести. Со временем от такой трактовки событий пришлось отказаться. Случайность, которая регулярно повторяется, называется закономерностью. Во время наших традиционных прогулок по вечернему городу, всей труппой, привычно занимая место слева от меня, она стала брать меня под руку. И я читал в её глазах мольбу: «Мне так хорошо! Не запрещай мне наслаждаться моим маленьким счастьем!».