Воссоединение

Это чувство посещает меня часто, почти каждый день.

Я вижу тебя сидящей в мягком кресле, у окна с незадёрнутыми гардинами. Поздний вечер. На улице давно зажглись фонари. Ты только что пришла с работы и ещё не успела переодеться в домашнее.

Я подхожу к креслу сзади, со стороны спинки. Осторожно обнимаю тебя за плечи: вот она, любимая женщина, здесь, сейчас, жива, здорова, обласкана и в полной безопасности. И, как награда, едва уловимый аромат твоих волос, будто издалека.

Воссоединение после разлуки. Одно из самых прелестных чувств, одна из самых ярких красок с палитры под названием «любовь».

Виолетта

С потерей желанной женщины потребность в ней вдруг многократно возрастает. И приходит уверенность, что упоительных минут, которые сулит духовная и физическая близость с нею, не будет больше никогда. Жизнь окончена. Потому что другой такой женщины нет во всём мире. Внутри пустота, всё как будто выжжено напалмом. Хандра становится привычной. Жизненный опыт мог бы спасти от страданий, но он наживается не к двадцати пяти, а значительно позднее.

– Герман, я зашла на минуту. Я должна тебе сказать. У меня появился ангел-хранитель.

– Кто? Я его знаю?

– Нет, вы не знакомы. Он сейчас ждёт меня внизу, возле подъезда. Я ухожу с ним.

– Погоди! Ты уходишь насовсем?

Спустя полгода после этого разговора, после изматывающих ссор и взаимных обвинений, Герман развёлся с женой. Став холостяком, он жил в кишащем мегаполисе отшельником, и годы таяли, разменянные на будни. Герман не спился. Наоборот, с головой ушёл в работу, хотя и не был трудоголиком. Он вовремя приходил в офис; прилежно исполнял свои обязанности; интересовался проблемами коллектива, а иногда даже выходил в курилку, чтобы послушать свежие сплетни.

– Герман, как жизнь молодая?

– Спасибо, не жалуюсь.

– Слышал? В экономический отдел устроилась на работу новенькая.

– Ну и что?

– Говорят, красавица, каких свет ещё не видал.

– Замечательно. А я-то при чём?

Герман встретил её впервые, спускаясь по лестнице. Она поднималась по ступенькам вверх, навстречу ему, читая на ходу какой-то документ. Удачный момент для того, чтобы разглядеть её с ног до головы, вблизи, не опасаясь за своё инкогнито.

На вид она была сверстницей Германа. Лицо словно с обложки глянцевого журнала, с идеальными пропорциями и гладкой кожей. На щеках румянец, как у подростка. Чувственные губы. Формы тела не по стандарту красоты, но от этого не менее привлекательные.

Поравнявшись с ней, Герман вдохнул аромат её духов. И его поразила не сама по себе красота этой женщины, а то смутное брожение, которое она в нём вызвала практически мгновенно. Германа охватило давно забытое, восхитительное чувство, или, вернее, предчувствие.

Вечером того же дня, закрыв глаза, Герман увидел её лицо, и понял, что попался. А через неделю Герман и Виолетта (так звали новенькую) случайно оказались за одним столом на вечеринке, устроенной по поводу дня рождения одного из сотрудников. (Или не случайно?). Общение сложилось сразу, поскольку открылось много сходных интересов и тем.

Осмелев, Герман пригласил Виолетту на медленный танец. Она согласилась и, очутившись в объятиях Германа, негромко попросила проводить её домой. Виолетта жила одна, без родителей, и ещё не была замужем. Она не любила возвращаться домой по безлюдным улицам, в одиночестве, в пустую квартиру.

Утром зазвонил будильник. Виолетта выключила его и прошептала сквозь сладостную негу:

– Не хочу на работу. Позвоню шефу и скажу, что заболела.

– Тогда я тоже заболел. Давай вечером сходим в кино? Или ты предпочитаешь театр?

– Да, милый.

– Что именно «да»? Кино или театр?

– Всё «да»!

Для Германа настала эпоха возрождения. Он вновь обрёл интерес к жизни. Не потому, что принял такое решение – восстать из пепла как птица Феникс, – а потому, что так получилось само собой. Пробуждение происходило постепенно – Герман чувствовал себя как ребёнок, которого ведут в парк на карусели, а он боится, что его обманывают и на самом деле ведут к стоматологу.

Вскоре они решили пожить вместе. Виолетта вручила Герману ключ от своей квартиры и призналась: «Мне надоело. Хочу пользоваться звонком. Хочу, чтобы кто-нибудь открывал мне дверь и обнимал меня у порога». Герман принял ключи со словами: «Как символично!». И им удалось создать свою собственную, маленькую и уютную вселенную.

А потом… Потом внутри Германа что-то сломалось. Страх в его душе стал теснить любовь. Ещё какое-то время Герман продолжал быть мужчиной Виолетты, но это уже был спектакль. Он вошёл в роль, освоился в предлагаемых обстоятельствах, ему повезло с партнёршей – и у него не хватало духу воскликнуть: «Стоп! Хватит! Занавес!».

Герман и Виолетта расстались неожиданно и странно. Без ссор. Без взаимных обвинений. Без видимых причин. Так два ночных экспресса летят навстречу другу в ярком свете прожекторов; с оглушительным грохотом катятся рядышком, почти цепляясь боками; а потом разъезжаются в разные стороны – и, в качестве итога, остаётся только тишина…

Сорвиголова в юбке

Вику нельзя причислить к сонму общепризнанных красавиц, но отказать ей в присутствии обаяния не смог бы никто. Её пышные формы незабываемы. Было достаточно сосредоточиться на них чуть дольше, чтобы потерять нить размышлений. «Пацаны, напомните, о чём я только что говорил?». Их гармонично дополняли крупные и, в тоже время, приятные черты лица.

Её улыбка обнажала пикантную подробность – щель между передними верхними зубами, как у ранней Аллы Пугачёвой. Длинные русые волосы Вики всегда были ухоженными. Её глаза непрерывно излучали озорство, а если называть вещи своими именами, то лукавство. (Но не коварство!). Одевалась Вика дорого и разнообразно. Её высокий рост иногда служил поводом для насмешек, особенно когда она становилась на котурны, которые в ту пору вошли в моду. Впрочем, на зубоскальство в её адрес Вика не обращала ни малейшего внимания.

В выходные дни, после репетиции самодеятельного театра, в котором мы с Викой познакомились, в клубе «зажигала огни прожекторов» дискотека. Именно так, высоким штилем, гласила афиша, которую можно было обнаружить только уткнувшись в неё носом.

Однажды в зал, сотрясаемый рёвом динамиков, неистовым топотом и визгом, вальяжно вошёл красавец-мужчина. Детина двухметрового роста. Про таких говорят «косая сажень в плечах». Взрослый, по сравнению с любым из нас, лет под тридцать. Спокойный, исполненный достоинства и уверенности в себе. Типичный фаворит женщин и баловень судьбы. Однако, среди танцующих пополз ропот недовольства: таинственный незнакомец оказался… американцем.

Американец расстегнул длинный чёрный кожаный плащ, который догадался не оставлять в гардеробе (молодец!), и стал изучать обстановку. Подойти к нему никто не решался. Отношение к нему возникло двойственное: с одной стороны всеобщее любопытство, с другой настороженность, готовая перерасти во враждебность. Дело в том, что «холодная война» была в самом разгаре, и нам в школах старательно вбивали в головы, что США – обитель врагов социализма.