– А что не так с моей одеждой? – спросила леди. Ее тон был резким и не терпел возражений.

– Ваше высочество, пожалуйста! – не унимались девушки.

Но леди шла дальше, будто и не слышала их. Позади нее следовал самый крупный мужчина, которого я когда-либо видела. Размером с медведя, он занимал всю тропинку. У него была ровно подстриженная бородка, узкие глаза венчали густые черные брови.

– Ваше высочество, – произнес он низким и сиплым голосом. – Вам стоит прислушаться к советам служанок. Пожалуйста. Ваш отец бы этого хотел.

Леди замерла. На своего компаньона не посмотрела, но между ними возросло напряжение. Она вскинула подбородок.

– А вы всегда на его стороне, не так ли, лорд Сина?

Я не видела, кивнул ли он или поклонился в ответ, но леди повернулась к главной служанке.

– Очень хорошо, – сказала она с легкой дрожью в голосе. – Я согласна взглянуть на платья, которые может мне предложить его величество. Однако не обещаю, что надену их.

Как только они отошли подальше, Лонхай выпрямился.

– Ну и ну. Я бы сказал, что это того стоило. Завтра у нас будет преимущество над остальными. Это была леди Сарнай, дочь шаньсэня.

Я попыталась скрыть свое удивление. Это леди, для которой нам придется шить во время испытания? Я представляла ее воином, похожей на отца, – девушкой, которая носила штаны и броню, без единого намека на женственность, выросшую дикой и необузданной. Леди Сарнай действительно выглядела свирепой, но еще… красавицей.

Морщинистое лицо старика расплылось в улыбке.

– Я так понимаю, она не такая, как ты себе представлял.

– Она очень грациозная, – еле выдавила я. – А кто тот мужчина с ней?

– Лорд Сина, – ответил Лонхай напряженным голосом. – Излюбленный воин шаньсэня и сын его самого доверенного советника. Его присутствие – оскорбление для его величества.

– Оскорбление?

– Ходили слухи, что до перемирия лорд Сина был обручен с леди Сарнай. Что он – ее любовник. Но все это просто дворцовые сплетни. Никто не знает наверняка.

Старый портной потянулся в халат за флягой. Затем протянул ее мне и, когда я отказалась, сделал щедрый глоток.

Я задумалась над тем, как дочь шаньсэня говорила с лордом Синой – была ли горечь в ее голосе направлена на возлюбленного или на отца? Или на обоих?

Тем временем Лонхай закрутил флягу.

– Видел ее шубу? Из кролика, лисы, волка и как минимум из трех разных медведей. Северяне носят лишь то, что сами добывают на охоте – леди Сарнай должна быть весьма способной. – Он вздохнул с сочувствием. – Ей будет нелегко привыкнуть к жизни здесь. – Старик наклонился ко мне, словно хотел поделиться секретом. – Но ей явно нравится раздражать его величество. Она явилась на чаепитие с императором и его военными министрами в штанах!

Дерзости леди Сарнай было не занимать. Я даже не знала, уважать ли ее за это или наоборот.

– Уверен, завтра мы об этом услышим, – сказал Лонхай, когда мы подошли к залу.

Мне очень хотелось сидеть рядом с ним, но, увы, его место находилось в противоположном конце помещения. Поэтому я вернулась за свой стол в одиночестве, достала блокнот, чтобы сделать набросок рисунка для шали, и даже не потрудилась поприветствовать остальных портных. Что-то мне подсказывало, что их возмущало мое присутствие.

К превеликому облегчению, они тоже меня игнорировали. Но с помощью обрывков разговоров я узнала, что стала последним портным, прибывшим на испытание, и это объясняло, почему мне достался худший стол – посредине зала, где вся моя работа будет чуть ли не выставлена на всеобщее обозрение.

Мне также удалось кое-что выяснить о своих соперниках. Помимо Лонхая, никто из портных мне не представился, но я услышала несколько знакомых имен. Как и Лонхай, они были мастерами – я изучала их стили с детства и пыталась им подражать. Эти мужчины шили задолго до того, как я родилась.

Мастер Тарахэ и мастер Иньди обучались разным школам рукоделия, но оба считались гениями: первый специализировался на цветах, а второй на двусторонней вышивке. Мастер Бойень шикарно вязал, мастер Дэлунь ткал парчу, как никто другой. Мастер Норбу был фаворитом среди знати.

А я? Когда мы жили в Гансуне, отец просил навещавших его друзей научить меня своим региональным стилям и ремеслу, а в Порт-Кэмалане я перенимала технику у каждого купца и портного, которые соглашались со мной говорить.

Но у меня не было ни звания мастера, ни репутации.

– Эй, ты! – рявкнул мужчина, прерывая мои тревожные мысли. – Смазливый!

Волоски на моей шее встали дыбом, но я повернула голову. Мастер Иньди был тучным, хоть и не так, как Лонхай, и с носом картошкой, который постоянно отчего-то морщился. А еще лысым, не считая седых бакенбард, спускающихся по щекам. Довольно иронично, если учесть, что его борода доставала почти до колен.

– Слушай, можно забрать твой шелк? Ты все равно скоро отправишься домой, так почему бы не отдать его тому, кто сумеет использовать его с умом?

Все прыснули от смеха. Казалось, никто не сомневался, что меня первой отошлют обратно. Мои губы сжались в тонкую линию.

– Оставь мальчишку в покое, – подал голос Лонхай. – Если вы все такие умелые мастера, то вам не нужен дополнительный шелк.

– Водишь дружбу со сбродом, а, Лонхай? – спросил Иньди. – Ничего иного я от тебя и не ожидал. – Вновь повернулся ко мне и продолжил насмехаться: – Уверен, что не уколешься иголкой? Мой подбородок не был таким гладким с тех пор, как я был ребенком.

– Что случилось с твоей ногой? – встрял еще один портной.

Чернила на бумаге размазались. Я перевернула страницу и начала рисовать эскиз заново. «Люди видят только то, что хотят видеть, – напомнила я себе. – Лучше пусть считают меня женоподобным парнем, чем мужеподобной девушкой».

– Ты глухой, симпатяга?

– Или только хромой?

Тут уж я перестала рисовать.

– Я сражался на войне. И сломанная нога не означает, что я не могу работать руками, – дерзко огрызнулась я. – Держу пари, что шью быстрее любого из вас!

Мастер Иньди рассмеялся.

– Это мы еще посмотрим. Когда я был в твоем возрасте, то по-прежнему стирал рубашки своего учителя. Он и близко не подпускал меня к ткацкому станку. – Мужчина фыркнул. – Дай-ка взглянуть на твои руки, симпатяга. Я могу отличить портного от юнца, занимающегося стиркой.

Я растопырила пальцы, чтобы показать мозоли. Братья часто дразнили, что мне никогда не найти мужа, потому что у меня руки грубые, как у мужчины.

– Ну? – спросила я. – Портной или юнец?

Иньди хмыкнул и, потягивая бороду, вернулся на свое место.

Ко мне подошел Лонхай, берясь рукой за ширму.

– Не волнуйся из-за Иньди. Он лает, но не кусается.

– Мастер Лонхай говорит мудрые вещи, – вмешался Норбу, к моему удивлению. Портной был тихим, и я не заметила, как он подошел к моему столу. – Мы ничего не успеем, если будем тратить время на придирки к мальчишке. – Он показал на статуи Трех Мудрецов. – Боги слушают нас, мастера. Вы хотите пробудить их гнев?

Один за другим все покачали головами. Даже Иньди, чей стол украшали амулеты от демонов и невезения, нахмурился.

– Тогда возвращайтесь к работе.

Норбу имел большое влияние, поскольку владел собственной лавочкой в столице, Цзяпуре, где под его началом было более ста портных. Среди нас он был самым богатым и могущественным. Его дочь вышла замуж за важного чиновника, так что он сам стал чуть ли не представителем знати.

– Полагаю, теперь они оставят тебя в покое, – сказал мужчина, когда болтовня затихла. А затем улыбнулся, и у меня сложилось устойчивое впечатление, что теперь я перед ним в долгу.

– Спасибо.

Он начал возиться с нитями, разложенными у меня на столе. Норбу напоминал мне раздутую ящерицу: длинное и худое тело, но при этом круглый живот; веки наполовину опущенные, из-за чего создавался обманчиво сонный вид. Портной не казался таким злым, как Иньди, но мне все равно хотелось, чтобы он перестал трогать мои вещи.