– Мы слышали, что ты занял место отца в испытании, – сказал он. – Как благородно. Мой отец умер еще до моего рождения, но мастер Хуань – последний портной императора – был мне как родной.
Я сложила руки, которым не терпелось приступить к работе, и изобразила вежливую заинтересованность.
– Я не знал, что он был вашим учителем.
– Очень давно, – ответил Норбу, шмыгнув. – Но меня все равно ранило в самое сердце, когда в прошлом месяце его тело обнаружили в реке Цзинань.
Я сглотнула.
– Мне очень жаль это слышать.
– Знаешь, он работал в этом самом зале, с десятками своих подмастерьев. Даже я иногда приходил ему помочь. – Норбу помедлил. – Служанки клянутся, что его призрак до сих пор бродит ночами по дворцу.
По мне прошла дрожь.
– Я не верю в призраков.
– Как и я. – Портной наклонил голову, изучая меня своими глазами цвета мрамора. – Насчет остальных не беспокойся, юный Тамарин. Я буду присматривать за тобой.
Когда он наконец-то ушел, я расслабилась и накинула шаль себе на руку. Шелк – материал легкий и приятно ощущается на коже. Поэтому он такой востребованный и дорогой.
Как и мастер Лонхай, я хорошо умела рисовать, но моей сильной стороной была вышивка, как у мастера Иньди и Тарахэ. Посему я решила нарисовать сад и расшить его цветами: пионами, лилиями и хризантемами. А еще даму, держащую стрекозу на пальце. Мне уже сотни раз доводилось расписывать эту сцену, да и краска быстро высохнет. Поскольку на шаль нам дали всего день, сейчас было не время для неоправданного риска.
Шли часы. Благодаря рисованию мой разум и руки оставались занятыми, но на заднем фоне постоянно галдели остальные портные.
– Это работа для слуг, – проворчал один. – Мне не приходилось вязать узел кисточки с тех пор, как я был мальчишкой.
– Красить еще хуже.
– И все это для того, чтобы стать портным дочери предателя. И какая в этом слава?
– Достаточно и привилегии служить его величеству, – отрезал Лонхай. – Еще немного чести, и нам придется стать священниками в Великом храме.
Так они и болтали, пока не перевалило за полночь. Глаза слипались. Я не высыпалась с тех пор, как уехала из Порт-Кэмаланя.
«Нет, нужно сосредоточиться. Мне ни за что не закончить работу, если пойду спать сейчас».
Я размяла пальцы и потерла задеревеневшую мышцу в шее. Тело постоянно находилось в напряжении. Для меня было привычно часами напролет горбатиться над работой, но не в окружении одиннадцати других портных. Соблазн подсмотреть за прогрессом соседей увеличивался с каждой секундой, а из-за всеобщего трепа было невозможно сосредоточиться.
Покрутив плечами, я взяла иглу, чтобы расшить края шали, стараясь не смазать рисунок.
– Я создал плащ для леди Баньдэй, расшитый тысячей пионов, – говорил мастер Тарахэ. – Он так ей понравился, что она заплатила наипрекраснейшим нефритовым ожерельем. Моей дочери повезло с отцом. Я подарил ей его как часть приданого.
– Я лично знаком с леди Сарнай и знаю ее предпочтения.
– …Не представляю дочь варвара в таком роскошном шелке. Какая потеря!
Я завязала узел и оторвала нить от катушки. Если бы только они перестали болтать!
– Что насчет тебя, Кетон Тамарин? – крикнул Иньди с другой части зала. – Ты такой тихий. Почему ты хочешь победить в маленьком состязании его величества?
Я замерла. Что сказать? Я действительно пришла за славой, но моя главная цель – помочь семье.
«Не скромничай, – предупреждал меня Кетон. – Мужчина гордится своим ремеслом. Если он этого не показывает, то выглядит так, будто стыдится».
Я сказала со всей заносчивостью, на которую была способна:
– Потому что я лучший портной в Аланди.
Некоторые мужчины фыркнули.
– Да у тебя едва молоко на губах высохло!
– Молодость – сама по себе талант, – заметил Норбу, успокаивая их. – Я доверяю суждению его величества.
Но Иньди не унимался:
– И почему же ты лучший портной, юный Тамарин?
Я сглотнула, но дерзко ответила:
– Я быстрый и могу прясть, ткать и завязывать узлы. Изучал все четыре школы вышивки. Могу наложить сотню разных стежков во сне.
Кто-то шмыгнул.
– Великолепность кройки зависит не только от скорости или изящества стежков.
– Знаю, – продолжила я, – она также зависит от композиции. И цвета…
– И ты думаешь, что знаешь о цвете больше, чем я? – Иньди шумно выдохнул. – Что ж, симпатяга, посмотрим, что ты придумаешь. Держу пари, завтра твой последний день.
– Полагаю, он может сузить и подшить штаны с закрытыми глазами, – пробормотал Бойень достаточно громко, чтобы я услышала. – Но тогда почему он пришел в деревенской одежде?
Мое эго дало слабину, но я заметила ободряющую улыбку Лонхая.
– Увидите, – вот и все, что мне удалось выдавить.
«Не привлекай внимания, – предостерегла я себя. – Они и так думают, что в тебе есть что-то странное».
Мои руки дрожали. Впервые за всю жизнь у меня не получалось продеть нить в ушко иглы.
– Проблемы, Тамарин? – насмехался надо мной Бойень. – Может, попробуешь облизать нить? – издал причмокивающий звук. – Так детей учат.
Больше я этого терпеть не могла. Взяв трость, заковыляла к двери.
– Ты же еще не устал, юный Тамарин? – спросил Норбу, когда я проходила мимо его места. – Почему бы тебе не выпить чаю?
Идея была хорошая, и я кивнула в знак благодарности. Запасы чая хранились в комнатке перед залом, и, налив себе чашку, я сделала щедрый глоток.
Но, вернувшись к столу за шалью, не смогла сдержать крик. Кто-то вылил чай на мою работу! Краски расплылись по всему шелку. Дама, которую я усердно рисовала по подобию леди Сарнай, превратилась просто в сгусток чернил.
Кто это сделал? Я посмотрела на портных, но они меня игнорировали.
Закусив губу, смяла испорченный шелк. На глаза накатились слезы, но я отказывалась доставлять своим соперникам удовольствие и показывать, что они меня задели.
– Ну что, начаевался, симпатяга? – крикнул Иньди.
Норбу хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.
– Юный Тамарин, если тебе нужен дополнительный шелк, можешь взять мои обрезки. Я иду спать.
– Спасибо, – прошептала я. – Но я справлюсь.
– Норбу, – загалдели остальные, – ты уже на боковую?
– Лучше всего мне работается в одиночку, – ответил он, зевая. – И по утрам.
Я сердито спрятала испорченный шелк в узелок и последовала за Норбу на выход, лицо пылало от усилий подавить слезы.
В коридоры, тускло освещенные лунным светом и фонариками на стенах, свободно проникал благоухающий ночной воздух. Я считала серые двери с латунными защелками, пока не дошла до своей комнаты.
Затем рухнула на кровать. У меня был единственный шанс стать кем-то больше чем швеей, штопающей штаны и пришивающей пуговицы в Порт-Кэмалане. Единственный шанс стать императорской портнихой, лучшей во всей Аланди, чьи наряды вызывали бы восхищение по всей стране и носила бы королевская чета.
А теперь?
Я с трудом втянула воздух. Финлей бы не хотел, чтобы я так просто сдавалась. Как и Сэндо. А Кетон… «Мне необходимо получить эту должность, чтобы позаботиться об отце и Кетоне. Чтобы они не оголодали и мне не пришлось выходить замуж за Цалу. Чтобы не стать неудачницей».
Я вытерла глаза краем рукава, а затем встала и зажгла свечу, чтобы изучить степень урона, нанесенного шали. Цветы, которые я рисовала весь день, расплылись. Даже если их промокнуть, дизайн все равно будет испорчен. Единственный способ скрыть ущерб – это начать заново, может, вышить что-нибудь поверх пятна от чая и размазанной краски. Сложная задача, учитывая, что для ее выполнения осталась всего одна ночь.
Сев со скрещенными ногами, я вздохнула, достала пергаментную бумагу и начала устало рисовать набросок.
«Не спи!»
Прислонив голову к стене, мысленно дала себе клятву, что сделаю лишь небольшой перерыв. Но когда я моргнула, свеча уже догорела, расплывшись восковой лужицей.
– Демоново дыханье! – выругалась я. Должно быть, я уснула.