Таннауэр И. Г. Портрет Петра I. 1716 г. Музеи Московского Кремля, Россия.
Искусство стало блистательной частью россики XVIII века. Собственно, именно творчество западноевропейских живописцев на русскую тему и дало начало россике, наглядно и выразительно обеспечивавшей взаимосвязь и преемственность разных культурных традиций. Символом художественной россики XVIII века была фигура Петра I, которая уже в период Великого посольства поражала иностранцев своей мощью и новизной. Европейские мастера Англии, Германии, Голландии, Дании и других стран писали портреты Петра I, создавали памятники, чеканили медали, выпускали открытки, формировали посвященные ему экспозиции и музеи и даже сочиняли оперы, как, например, композитор Л.-А. Жульен, музыкальная драма которого «Петр Великий» («Petrogrande») в 1852 году шла в лондонском театре Ковент-Гарден.
Кнеллер Г. Портрет царя Петра I. Утрехт, 1698. Лондон, Великобритания.
Иконография русского царя формировалась такими авторами, как А. Белли, Ян Веникс, Адриан ван дер Верфф, Луи Каравакк, Годфрид Кнеллер, Бенедикт Кофр, Карел де Моор, Жан-Марк Натье, Иоганн Готфрид Таннауэр. Живописные полотна с изображением Петра I украсили коллекции английского королевского собрания картин во дворце Гемптон-Корт, Музея Резиденции в Мюнхене, немецкого собрания во дворце города Бад-Пирмонта и собрания Брауншвейгского музея, Амстердамского исторического музея, собрания Финансового департамента Флоренции и, конечно же, русских музеев, прежде всего Эрмитажа и Московского Кремля.
Квинтэссенцией художественной россики XVIII века, посвященной Петру Великому, стала скульптура Э. М. Фальконе «Медный всадник» со словами «Petro primo Catharina secunda» – «Петру Первому Екатерина Вторая». Эти два императора превратили региональную страну на северо-востоке Европы под названием Московская Русь в мощную державу – Российскую империю, вставшую вровень с великими империями мира. Не случайно в конце XVIII века родилась крылатая фраза: «Петр россам дал тела, Екатерина – душу»[233].
Те начала, что были широко внесены в русскую жизнь при Петре I, дали впоследствии богатые плоды в области духовной и материальной культуры уже после него, главным образом во второй половине XVIII столетия. Как говорил П. А. Вяземский, Петр I – «русский силился сделать из нас немцев, немка (Екатерина II – Т. П.) хотела переделать нас в русских»[234]. Затем к екатеринискому памятнику Фальконе добавился памятник Петру I Растрелли, поставленный у Михайловского замка по воле императора Павла I со словами «Прадеду правнук 1800», что также подчеркивало преемственность и родство с Петром Великим. Все это наложило своеобразный отпечаток на характер отечественной истории не только XVIII, но и последующих веков.
К. Б. и Ф. Растрелли. Памятник Петру I. 1747. Петербург, Россия.
Со времен Петра Великого и в течение всего XVIII века в России работало восемь придворных живописцев, по-немецки называвшихся «гофмалерами», которые призваны были создавать величественный образ власти, что нашло даже отражение в особом указе императрицы Елизаветы Петровны от 11 марта 1747 года «О неписании портрета ее императорского величества неискусным мастерам». Среди придворных живописцев семь было иностранцев – саксонец И. Таннауэр, гасконец Л. Каравак, шваб Георг Христоф Гроот, австриец Георг Гаспар Преннер, итальянец Стефано Торелли, британец Ричард Бромтон, немец Гебхард Кюгельхен и лишь один русский – Иван Никитин, прошедший обучение в Италии[235]. Помимо них, придворным живописцем малого двора великого князя Павла Петровича с 1780 года были французы Франсуа Виоллье и Жан Луи Вуаль. Последний после тринадцати лет работы на этом посту вынужден был покинуть Россию, так как отказался подписать указ Екатерины II, напуганной революцией во Франции, об отречении от своей французской родины. А вот «считавший Россию своей настоящей родиной» Франсуа Виоллье, прожил в ней почти полвека и оставил о себе память не только как портретист, но и декоратор Павловска, а также «инспектор при миниатюрном его величества кабинете»[236]. Наконец, нельзя не сказать и о том, что хорошим художником была вторая жена Павла I Мария Федоровна, урожденная София-Доротея Вюртембергская, которая была даже включена немецким историком искусства Г. К. Наглером в биографический словарь европейских художников, имевший широкое распространение в мире[237].
Гроот Г. Екатерина I на коне в сопровождении арапчонка. Таллин, Эстонский художественный музей.
Придворные живописцы создали обширную галерею парадных портретов русской императорской фамилии и сотни произведений на русскую тему, образовавших золотой фонд художественной россики. Он постоянно дополнялся произведениями других иностранных художников, работавших в России: А. Р. де Гаск, П. Гонзага, Э. Виже-Лебрен, М.-А. Колло, Лукаса Пфандцельта, Пьетро Ротари, Луиса Токке, Иоганна Франкарта, Иоганна Штенглина и других[238].
Каравак Л. Портрет царевен Анны Петровны и Елизаветы Петровны. 1717 г. С.-Петербург, Русский музей.
Каравак Л. Портрет императрицы Елизаветы Петровны. 1750. Русский музей, Петербург, Россия.
Торелли С. Коронационный портрет Екатерины II. 1763–1766. Русский музей, Петербург, Россия.
Важный вклад в художественную россику внесло искусство гравюры. Приезжавшие в Россию граверы-иностранцы «создали целые серии гравюр с портретами русских лиц», начиная с «гравюры черной манеры, сделанной Джоном Смитом с портрета молодого Петра Первого, написанного с натуры Г. Кнеллером», продолжая очень редкой гравюрой 1740 года с портретом малолетнего императора Иоанна Антоновича (Ивана VI) и завершая разными гравюрами русских императриц – Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Екатерины Великой[239]. Один только немецкий гравер Георг Фридрих Шмидт (Georg Friedrich Schmidt) за пять лет работы в Петербурге (1757–1762) создал несколько десятков произведений, целую галерею портретов – императрицы Елизаветы Петровны (по живописному оригиналу работы Луи Токке), канцлера Российской империи, графа М. И. Воронцова, гетмана Малороссии, графа К. Г. Разумовского и других.
Развитие графического искусства в России способствовало складыванию русской школы графики и русской журнальной иллюстрации как особого жанра графических искусств. Конечно, в XVIII веке «русские издатели и граверы ориентировались на лучшие образцы европейского искусства книги», постоянно учились на них, но и «нередко творчески дополняли, перерабатывали» их, в результате чего «появлялись оригинальные произведения, на общем с европейскими мастерами языке – и художественном, и аллегорическом, и техническом»[240]. Так, Петербургская академия наук с 1755 года начала печатать иллюстрированный журнал «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащих», а в 1774–1776 годы было издано тринадцать номеров журнала-альбома «Открываемая Россия, или Собрание одежд всех народов, в Российской империи обретающихся», ставший первым русским художественным журналом, в котором главное место отводилось изобразительному материалу. Он был представлен иллюминированными акварелью гравюрами Христофора Рота, выполненными по рисункам участников академических экспедиций и образцам национальных костюмов, хранившихся в Кунсткамере. При этом пояснительные тексты к иллюстрациям «Открываемой России» давались на русском, французском и немецком языках, так же как и титульные листы всех номеров этого журнала-альбома, что указывало на его тесную связь с европейской культурой.
