Важной вехой в истории международного сотрудничества России и складывания россики был период правления Петра I – царя совершенно новой формации, который решительно встал на путь общеевропейского развития. Он не только открыл окно в Европу, но и связал Россию с Европой настолько крепкими нитями, что их впоследствии было уже сложно порвать – нитями дипломатическими, экономическими, финансовыми, культурными, научными. Петр I вернул Россию в Европу, снова, как при великих князьях Древней Руси, сделал ее непременной частью европейского культурного пространства. Он смог «восстановить тот путь “из Варяг в Греки”, который был прерван в России татаро-монгольским игом, и построить у его начала Петербург»[148] – город святого Петра – преемник Рима, новый центр Европы, смотрящий не назад, в патриархальное прошлое, а вперед, на передовые страны Запада.
Петр I превратил отношения России с Западом, говоря словами историка В. О. Ключевского, в «капитальный вопрос» русской жизни, изменивший парадигму культурного развития России, всю ее систему ценностей, во главу угла которой была поставлена идея земного труда как смысла жизни. Царь служил сам и требовал того же от своих подданных, прежде всего элиты, формировавшейся по принципу «знатное дворянство по годности считать»[149]. В него было взято много пришлых людей, выходцев с Запада (В. Берхгольц, Я. Брюс, Ф. Лефорт, А. Остерман, П. Шафиров, П. Ягужинский), внедрявших его устои в новое для них русское отечество. 15 апреля 1702 года Петр I издал указ о приглашении иноземцев на поселение в Россию, который затем в расширенном виде и в форме манифеста 21 июля 1763 года был повторен Екатериной II. Иностранцам гарантировалось сохранение подданства, свобода вероисповедания, право на беспрепятственный выезд, освобождение от ряда податей и повинностей. Русские императоры высоко оценивали вклад просвещенных европейцев в развитие России, и, как говорила, например, Екатерина II об одном из них, фельдмаршале Б. К. Минихе, «не будучи сыном России, он был одним из ее отцов»[150].
Идея земного труда как смысла жизни заставила Петра I кардинально пересмотреть мировоззрение Московской Руси и прежде всего отношение к знаниям, наукам, образованию – светскому и профессиональному. Отринув «надменное благочестие» московитов, их «суеверие и пустосвятство», новый царь первый среди державных особ Руси решил лично посетить Западную Европу, которую много обсуждали в великокняжеских палатах Москвы, но ни разу не видели и воочию не знали. Снарядив в 1697 году Великое посольство и выбрав себе девизом «Аз есмъ в чине учимых и учящих мя требую» («Я ученик и ищу себе учителей»), Петр I отправился на Запад «с целью все нужное там высмотреть, вызнать, перенять европейское мастерство, сманить европейского мастера», овладеть европейскими навыками[151]. В Пруссии, Голландии, Англии, Франции он внимал инженерам и техникам, строителям и зодчим, художникам и философам, ученым и профессорам так же как европейским монархам ради одного – «оградя Отечество безопасностию от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству через искусства и науки»[152].
Петр I сделал дорогу на Запад главным вектором для россиян. При этом он не питал к Западной Европе «слепого или нежного пристрастия, напротив, относился к ней с трезвым недоверием и не обольщался мечтами о задушевных ее отношениях к России, знал, что Россия всегда встретит там только пренебрежение и недоброжелательство»[153]. Видел ли Петр Алексеевич созданную в начале XVIII века на Западе гравюру «Непосредственное представление и описание наиболее важных европейских народов» («Eigentliche Vorstell- und Beschreibung der Fürnehmsten in EUROPA befindlichen Land-Völcker»), а также картину с таблицей «Краткое описание проживающих в Европе народов и их особенностей» («Kurze Beschreibung der In Europa Befintlichen Völckern Und Ihren Aigenschafften»), в которых московиты, отмеченные среди десяти значимых европейских народов (испанцев, французов, итальянцев, немцев, англичан, шведов, поляков, венгров, турок с греками) представлены в основном негативно (чуть лучше турок с греками, но хуже всех остальных)[154], сказать невозможно, но то, что русский царь-реформатор своими делами по переустройству Московии стремился изменить подобное мнение, было бесспорным.
Петр I считал, что Россия должна в течение короткого времени быстро овладеть всеми цивилизационными достижениями западного мира, после чего сможет уже развиваться без него: «Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны повернуться задом», – говорил он Генриху Остерману[155], однако вышло все иначе. Однажды признав западную цивилизацию наиболее эффективной, мощной и успешной, отметив ее в качестве экономического и культурного ориентира для россиян и взяв ее достижения за пример, верховная власть России уже не могла отказаться от нее. В результате, поставленное на поток Петром I и его последователями использование технических новшеств Запада до такой степени укоренилось, что превратилось в традицию, существующую до сих пор.
Такой путь не являлся предметом выбора России, а навязывался ей с силой физической необходимости, поскольку стране, чтобы быть мощной и независимой, требовалось овладеть новейшими достижениями мировой цивилизации и прогрессивными технологиями, которые были выработаны тогда почти исключительно в Западной Европе. Петр I, взяв курс на всеобщую модернизацию, понимал, что без нее Россия окажется на обочине исторического процесса. Поэтому если в XV–XVII века Русь смотрела на Западную Европу как на «магазин надобных России изделий», из которого «механически заимствовались технические средства и материальные житейские удобства», то в XVIII столетии ситуация существенно изменилась: возникла объективная потребность научиться самим делать и производить то, что раньше покупали, в результате чего Европа превратилась для русского человека в школу и пример для подражания[156]. Как писал Ключевский, Петр I «хотел не заимствовать с Запада готовые плоды тамошней техники, а усвоить ее, пересадить в Россию самые производства с их главным рычагом – техническим знанием»[157]. А для этого нужны были профессиональные кадры – в армии и на флоте, в промышленности и торговле, в сфере управления и финансов, медицины, науки, культуры.
Желая «вывести русского человека из его национального одиночества, продвинуть его кругозор за пределы его отечества», Петр Алексеевич, первый среди московских царей, разрешил ему свободный выезд «в европейские государства для науки» и просвещения, изучения и освоения западного опыта[158]. Он начал массово отправлять в Амстердам, Венецию, Лейпциг, Лондон, Париж, Рим, Страсбург и другие города своих молодых соотечественников, которые должны были там прилежно овладевать новыми знаниями. Уже в 1696 году сорок дворян было послано Петром I в Морскую академию Венеции, из которых семнадцать человек стали учениками прославленного мореплавателя, математика и кораблестроителя, капитана Марко Мартиновича. За обучение юношей царское равительство обязалось платить ему пятьдесят дукатов в месяц, каждый из которых имел 3,5 грамма золота высшей пробы[159].
