Разглядывая брата, корпевшего над книгами, Морриса тщетно силилась понять, о каком таком заболевании постоянно твердила мать? Ничто в облике высокого, худого юноши не намекало на его нездоровье. Разве только пальцы казались неестественно длинными, но, по мнению Моррисы, это придавало ему странное очарование. Какой шок и стыд за родителей, какое отвращение к ним она испытала! И после всего, что они сделали, как могла она поверить, что ее мать способна испытывать боль, о которой брат говорил на похоронах?

«Что он может знать о боли? И что знает о боли Виктория?» - она зло затянулась, обжигая пальцы о фильтр. Вот Инди понимал, что такое боль, когда ломка крутила его мышцы. Глупый, наивный Инди, так любивший строить планы на будущее. Жаль, что он отказывался понимать – ни у кого из тех, кто находится в этой клинике, нет никакого будущего. Есть только временное затишье до очередного коктейля, дозы, игральной фишки или случайного секса.

- Нельзя курить.

«А некоторым уже ничто не поможет», - ядовито отозвалась Морриса, лениво поворачиваясь в сторону упрекавшей ее девушки.

- Самая умная? Иди, куда шла.

- Нельзя курить, - повторила та, не двигаясь с места и странно раскачиваясь.

Криво усмехаясь, Морриса выдохнула в ее сторону струйку дыма. Затем демонстративно потушила сигарету и выбросила окурок в окно.

- Теперь довольна, Аурика? Проваливай.

Аурика немного покачалась, сплетая и расплетая пальцы, после развернулась и медленно пошла в другую сторону. «Сейчас вернется в комнату, чтобы опять пройти этим же коридором, дура аутичная», - Морриса спрятала пачку в карман и, насвистывая, направилась в общую комнату.

Мягко выражаясь, она недолюбливала Аурику – единственную дочку старшей медсестры. Девочка с рождения страдала аутизмом, который с возрастом лишь усилился, и едва могла связать несколько слов. Худенькая, с длинными черными волосами, она отчего-то вызывала у Моррисы состояние, близкое к панике. А все потому, что мало кто брался предсказать, как Аурика поведет себя в тот или иной момент. Всегда слегка раскачивающаяся, глядевшая в никуда огромными темными глазами, она смахивала на призрак из азиатского фильма ужасов. К слову, ей было не место в реабилитационной клинике, но для миссис Бэйл сделали исключение, и теперь Аурика шаталась одними и теми же коридорами, приставая к другим со всякими глупостями.

До общей комнаты оставался один поворот, когда на Моррису налетел Джейсон. Шалело улыбаясь, он поманил ее к себе и заговорщическим шепотом поведал, что раздобыл немного травки. Вяло отмахнувшись от назойливого предложения «забить косячок», Морриса собралась было продолжить свой путь, но Джейсон настойчиво потянул ее за собой.

- Страшно одному, - он плюхнулся на кровать, свернул самокрутку и с наслаждением затянулся. – Ты не в курсе, от чего умер Инди? Его же вроде как должны были выписать со дня на день.

Морриса отрицательно помотала головой и открыла форточку.

- Вот, и никто не знает, - Джейсон хлопнул себя по костлявому колену. – Мы здесь мрем, как тараканы. Я могу понять, почему Рут откинулась. Она была конченой наркоманкой, пробы негде ставить, но Люк и Грэм! Эти-то от чего сдохли?

- Если бы смерть была криминальной, мы бы уже вешались от копов, - резонно заметила Морриса.

- Держи карман шире, - отравленный марихуаной, тупо хихикнул Джейсон. – Тут тебе не государственная дешевка, а частная клиника. Кто станет выносить сор из избы? Ты как хочешь, но я собираюсь звонить предкам. Пусть заберут меня отсюда.

- А знаешь, ты прав, - она села к нему на кровать. – Странно это все. Когда Инди умер, Аурика шептала что-то о зле и черном призраке. Вроде как он Инди убил. Такая дура… Хотя постой. Помнишь, то же самое было во всех случаях? Она все твердила о каком-то зле. Просто мороз по коже… Скажи, Джейсон, ты веришь в призраков?

- Я верю, что запер дверь.

Тяжело и возбужденно дыша, Джейсон потянул Моррису на себя, беспорядочно шаря ладонями под ее футболкой. Пытаясь расстегнуть бюстгальтер, принялся шептать, как ему одиноко, и прочие глупости, а Морриса подняла глаза к потолку, раздраженная дурацкими заигрываниями. Секса не хотелось.

Отпихнув разгоряченного наркотиками и похотью Джейсона, Морриса вышла в коридор. Немного постояла, размышляя, стоит ли тратить время на телевизор, и сочла, что не стоит, равно как и участвовать в групповой терапии, на которой ее ждали через час. Какой смысл собираться и рассказывать друг другу о себе? Она пыталась покончить с собой, и это правда. Она сожалеет о поступке? Неправда, но и повторять не станет, в силу его бессмысленности. Смерть не подарит желанный покой и удовлетворение. Ничто и никто в этом гребаном мире не подарит, кроме одного-единственного человека, который шарахался от нее, как от чумной.

- Что побудило тебя это сделать, Морриса? – шагая по коридору, с издевкой передразнила она доктора Мэн и сама же ответила: – А какое ваше дело, доктор? Если я скажу, вы упрячете меня так далеко, как сможете, доктор. Так что я лучше помолчу, доктор.

Устроившись на стуле у окна, Морриса подперла кулаком подбородок и бездумно уставилась на цветочную клумбу.

Все эти смерти, о которых упомянул Джейсон, действительно выглядели очень странно. Пускай не совсем здоровые, но молодые люди умирали непонятно от чего, а доктора помалкивали, не торопясь с разъяснениями.

Первой в скорбный список смерти попала Рут – наркоманка и лесбиянка. Никто этому не удивился, поскольку родственники запихнули ее в клинику насильно и излечение отнюдь не входило в планы необузданной девицы. Все пациенты и часть персонала знали – кто передает ей кокаин. Однако стерва Рут пообещала проблемы каждому, кто сообщит доктору Рэйну, и народ понимал, что это не пустые слова. Собственно, о ее смерти мало кто сожалел.

Вскоре за Рут умер весельчак Грэм. Потом унылый философ Люк, и вот несколько дней назад не стало Инди.

Морриса печально вздохнула. Ох уж этот Инди… С ним было весело. Он клялся, что очистился, навсегда завязал с героином, и звал Моррису в гости, обещая познакомить с родителями. Самое паскудное, что она согласилась и на самом деле очень хотела познакомиться с его семьей, надеясь на излечение от своего наваждения. Инди смог бы помочь ей забыть.

В дверь ненавязчиво постучали.

- Морриса?

- Да, доктор Мэн.

Нехотя отвернувшись от окна, она безразлично посмотрела на психотерапевта.

- У тебя занятие в группе, и мы ждем только твоего присутствия. Не вынуждай остальных опаздывать на ужин. Идем.

Показав спине доктора средний палец, Морриса уныло поплелась следом за моложавой женщиной, на ходу придумывая обидные прозвища в ее адрес.

Обязанность присутствовать на сеансах групповой терапии была для нее самой утомительной частью реабилитации. Горстка людей под присмотром Мэн говорила о себе, своих проблемах, словно такие разговоры способны кому-то помочь. Считалось, что подобные занятия объединяют людей, но, по мнению Моррисы, они служили лишь поводом поныть и продемонстрировать окружающим свое эго. Доктор Мэн убеждала их быть честными друг перед другом, но секрет Моррисы был слишком интимным, чтобы рассказывать о нем всем подряд. Что до остальных, их рассуждения ничуть не трогали ее сердце. Скорее раздражали и утомляли своей откровенной тоскливостью.

- Сегодня, я предлагаю поговорить о первой любви, - Мэн дежурно, но тепло улыбнулась группе, присаживаясь на стул. – Ни для кого из вас не секрет, что первая влюбленность нередко бывает несчастной и это приводит к множеству проблем в будущем. Начнем с тебя, Саймон.