Посредник в сопровождении амбалов из Вольницы протолкался к Розе и Вольному Облаку, внимания которых настойчиво домогались хозяева местных постоялых дворов, трактиров и один восторженный владелец борделя под названием «Метресса мозгохлыста», наперебой предлагая жилье.

Пока шли переговоры, Кьюра объяснила Тэм, что, где бы «Сказ» ни останавливался, за жилье им платить не приходилось. Счастливый хозяин сколачивал целое состояние, продавая еду и выпивку для банды и ее поклонников, а то, что Кровавая Роза останавливалась в этом заведении, на долгие годы обеспечивало постоянный приток гостей.

– Простыни, на которых Роза спала, никогда не стирают, – с лукавой усмешкой заявила Кьюра. – А мои лучше сразу сжечь.

На этот раз повезло постоялому двору под названием «Полон дом», что стало правдой, как только туда вселился «Сказ» со всей свитой. Длинный и узкий постоялый двор был увешан мутными зеркалами, отчего казалось, что народу в нем еще больше. Подмостков как таковых не было, но в углу на табурете сидел бард, отчаянно пытаясь перекричать шум и гам.

Родерик ушел на встречу с местным загонщиком. Вольное Облако подбил нескольких завсегдатаев на партию «Щитов и шпаг», закончившуюся с предсказуемым результатом, а потом удалился с Розой в спальню. Когда они поднимались по лестнице, Тэм заметила, что Роза прижимает к груди шар черного стекла.

Какая-то губастая девица объявила себя самой большой поклонницей Чернильной чародейки и клялась это доказать, поэтому они с Кьюрой вскоре исчезли, и Тэм с Брюном остались единственными представителями «Сказа».

К счастью, шаман был вполне доволен таким положением дел. Пил он вчетверо больше Тэм, а время от времени предлагал ей свою трубку; дым обжигал легкие, но все тело приятно щекотало. А вот царапки шаман не признавал. Когда кто-то из посетителей протянул Тэм нож, покрытый ядом грезочервей, шаман так грозно зарычал, что она испугалась, как бы он не превратился в медведя прямо сейчас. Посетитель испуганно отшатнулся, а Брюн положил руку ей на плечо:

– Дай слово никогда в жизни не прикасаться к этой дряни.

Тэм закатила глаза:

– Ну ты прямо как мой отец.

Брюн рассмеялся, но плечо сжал еще крепче:

– Ты меня, считай, похвалила. Твой отец крут, как никто другой. Настоящая легенда. Только слово все равно дай.

Тук Хашфорд – легенда? Тэм, задрав голову, посмотрела шаману в глаза:

– Даю.

– Отлично, – улыбнулся он. – А теперь хорошо б чего-нибудь пожрать.

Они нашли свободный столик и заказали жареной картошки с пряностями. Пенни уселась на лавку к Брюну, а вскоре и Родерик пристроился рядом с Тэм. Посредник жаловался на «отсутствие выбора» у местных загонщиков, когда к столику подошла изможденная женщина.

– Простите… – начала она.

– Прощаю, – буркнул Родерик. – Отвали.

– Род! – укоризненно проворчал Брюн.

– Извини, милочка, – бросил посредник и с натянутой улыбкой осведомился: – Чего тебе? Автограф? Ты перо и пергамент принесла? А если тебе не терпится в койку, то для Брюна ты слишком худа, а для меня – чересчур застенчива. Может, ты Тэм по вкусу…

Женщина сняла с пояса кожаный кошель и опустила его на стол; в увесистом кошеле звякнуло.

Родерик встрепенулся:

– Пойдем ко мне или к тебе?

Женщина не сводила глаз с шамана:

– Нам очень нужна ваша помощь. Наша деревня здесь рядом, к югу от города. На нас напали.

Брюн отбросил прядь со лба:

– Кто напал?

– Пес. Бешеный.

Шаман недоуменно посмотрел на нее:

– Ты хочешь, чтобы мы убили твоего пса?

– Он и так сдох! – воскликнула она. – Его пару дней назад заели гриллы, обглодали прям до костей. Мы его зарыли во дворе, помолились Летнему Королю, как полагается, и у могилки справили тризну, всю ночь…

– Собачью тризну? – изумился Родерик.

– А он воскрес! – взвизгнула женщина. – Разломал гроб и вылез из могилы.

– Гроб? Вы положили псину в гроб? – Посредник с ухмылкой поглядел на приятелей. – Это что, розыгрыш? Тебя Кьюра подбила?

– Он загрыз наших лошадей, потом наших свиней, а потом набросился на мою соседку, Мэри.

– Что, тоже загрыз? – с тревогой спросил Брюн.

– Мэри удалось сбежать, – ответила женщина, – но в темноте она набрела на разрытую могилу и сломала шею.

Родерик фыркнул и поспешно зажал рот ладонью.

– Извините, не удержался, – сказал он под укоризненными взглядами Брюна и женщины. – Продолжай. Значит, твой пес…

– Феникс.

Сатир поперхнулся, сдавленно хихикнул, поспешно отошел от стола подальше и захохотал в голос где-то за спиной Тэм.

– А теперь и Мэри возродилась, – продолжала женщина. – Чисто демоница. Мой муж приложил ее лопатой, полчелюсти снес, а она как психованная все равно на него бросалась. Мы ее еле заперли, сидит теперь в чулане, зыркает на нас белопламенными глазами. И что теперь…

– Погоди! – остановил ее шаман, предупреждающе вскинув ладонь. – Говоришь, белое пламя в глазах? И у пса тоже?

Женщина лихорадочно закивала, и Брюн подтолкнул к ней кошель:

– Забирай деньги. Наемникам там делать нечего. Соберите парней посильнее, велите обыскать все дома в деревне. А как найдете рисунки мелом, свечи, старика в черной рясе, ну или что-нибудь такое…

– И что? – шмыгнула носом женщина.

– А то, что дело не в Мэри, дамочка. И не в Фениксе. У вас завелся некрот.

– Кто-кто?

– Некромант, – сказал Брюн, но женщина по-прежнему ошарашенно смотрела на него. – Злой колдун, черный маг, – пояснил шаман, и она испуганно начертала на груди круг Летнего Короля. – Ну, Мэри можно сжечь дотла или отрубить ей голову. И псу тоже. Но лучше всего найти злодея, который их сотворил. Найти и убить, делов-то.

Женщина схватила кошель в охапку:

– Значит, если убить этого никармана…

– Некроманта.

– То Мэри и Феникс упокоятся? Навсегда?

Шаман кивнул:

– Да. Марионетки пляшут, если их кто-то дергает за веревочки.

Женщина поблагодарила его и ушла.

Немного погодя вернулся Родерик, предложил всем выпить какой-то мелассы. Напиток в кружке был черным, как кофе, густым, как сироп, и с таким же сладким запахом.

– Это что? – спросила Тэм, глядя в зеркально-черную поверхность жидкости.

– Фантрийский ром, неочищенный сахар… на востоке это пьют как воду. – Сатир чуть сдвинул шляпу со лба. – Никогда не пробовала? Меня мать с детства только этим и поила.

– А какая она у тебя была? – полюбопытствовала Тэм.

Родерик погладил узенькую бородку:

– Да такая же, как я, только рога побольше, ноги помохнатее, и язык как бритва. А, и пела красиво, как сирена в течку.

– О, и моя тоже, – сказала Тэм и – потому что порядочно захмелела и потому что посредник сказал «пела» – спросила: – А как твоя погибла?

– Ее убили монстры.

Тэм удивленно заморгала:

– Монстры?

До вчерашнего дня она думала, что сатиры – это тоже монстры, и ей стало очень интересно, кого считает монстром Родерик.

– Ты рагов видала? – спросил он.

Тэм видела одного на ардбургском Рынке Чудовищ.

– Такие здоровенные люди-кошки, да?

– Ну типа того. Они убили моих родителей, когда те отказались присоединиться к Жуткой орде.

Тэм вспомнила рага в клетке на ардбургском Рынке Чудовищ. «Эй, детка, а сколько кобольдов надо, чтобы оседлать лошадь?» – клыкасто улыбаясь, спросил он. Тэм ничего не ответила и поспешно прошла мимо, так и не узнав, в чем заключалась шутка.

– Значит, все раги – монстры?

Родерик отвел взгляд и уткнулся в кружку:

– Только если захотят.

Борфордская арена называлась «Истерий». Она была гораздо меньше «Яра», но формой напоминала огромный жестяной таз, и шум толпы звучал в ней так же громко, особенно для Тэм. Бряцание оружия и крики зрителей крушили ее череп, будто удары топора – хворост. В желудке плескалась зловонная смесь пива, вина, виски и Родериковой мелассы, причем все поименованные напитки сражались между собой за право первым вырваться на свободу.