– Давайте попробуем, запишем несколько вариантов, потом определимся, – предложил Микки.

– Давайте, тональности разные. Только смысл песни поменяется от мелодии, – заметил Рамос.

– Кейт, микрофон настроил.

– Спасибо, Тео.

* * *

Репетиция затянулась. Несколько часов без перерыва они искали нужный ритм к словам, немного поспорили о манере исполнения, вступительной мелодии, разбивке на куплеты и подпевки. Обедали в студии – заказали китайскую лапшу из ближайшего ресторанчика. В результате более-менее определились, но отрепетировать хотя бы основную часть не получилось – у Кейт то и дело вырывались фальшивые ноты, гитары не понимали друг друга, а барабаны звучали то слишком слабо и неуверенно, то чересчур агрессивно.

Сейчас улицы Вены были относительно спокойны, и Микки сам не заметил, как начал думать о песне, проигрывать в голове эпизоды с репетиции. Философия бродячей жизни подходила ему как ничто другое: он мог с уверенностью сказать, что подписывается под каждым зарифмованным словом. Его жизнь наполнялась всегда именно мимолетными впечатлениями, обрывочными чувствами, и никогда ничто не становилось частью его жизни. Даже любви на его жизненном пути еще не было! И до недавнего времени он был только рад такому ходу событий, но эта песня вернула его к смутным уже приходившим ему в голову мыслям: ему не хватает этого обычного человеческого чувства. Ребячливо влюбляться в несерьезных красоток на ночь-другую – это приятно и хорошо, но от одиночества не спасает. Да, у него интересная необычная жизнь, мало какой мужчина может похвастаться такой жизнью, но где-то внутри остались пресловутые банальные человеческие потребности: не просто проживать жизнь как интересное приключение, а проживать ее не в одиночестве.

Добравшись до своей квартирки, Микки первым делом включил компьютер. Время от времени людям требовалась его помощь как детектива, а не так давно он переориентировался на заочную работу: раздобыть нужную информацию через интернет, проследить работу банковских систем. К своей гордости, он никогда не опускался до банального взлома паролей или примитивных шпионских программ. Он не относил себя к хакерам, но, тем не менее, знакомства среди этих интересных людей у него были. Случалось, он обращался к ним за помощью, но никогда не нарушал границ дозволенного, не лез к ним, что называется, в логово, и за это имел право иногда потревожить их покой своими просьбами.

Среди этих мелких незначительных заказов случались и по-настоящему интересные: после того громкого дела, ставшего для него причиной новой жизни, ФСБ поддерживало с ним негласный контакт. Засекретить канал доступа не было проблемой, и теперь Микки общался с представителями охраны порядка своей родной страны через ящик несуществующей, то есть невидимой непосвященным электронной почты. Эту почту Микки приучил себя проверять первой.

Активировав нужный декодер, он вывел на экран недлинное послание от некоего Бага, за которым скрывался в действительности Андрей Сергеевич Завральский.

Послание даже в раскодированном виде изобиловало непонятными символами и текстами (фрагментами специального кода) и ненужными сокращениями и знаками препинания. Смысл его сводился к следующему: Микки просили отследить по зафиксированным выходам в сеть один компьютер и выйти на его владельца. Чтобы получить подробную информацию и обговорить детали, ему предлагалось связаться с Багом способом «В», который по предварительной договоренности подразумевал разговор по бесхозному не зарегистрированному мобильнику с самим Андреем Сергеевичем.

Дело явно обещало быть интересным. Запросив предварительные координаты пострадавшего от вторжения компьютера (то есть адрес квартиры ученого), Микки вошел в другую почту и ввел в строку адреса длинную числовую комбинацию, после чего впечатал во всплывшее окно несколько слов на русском языке:

«Беркут, это Шакал. Охота на кита. Нужна помощь». Беркут отозвался почти сразу:

«Сколько?»

Микки помедлил с ответом: нужно было прикинуть примерную стоимость услуги.

«1500», – напечатал он в окошечке. Ответ был так же краток:

«1 день».

Это означало, что за полторы тысячи долларов тот, кто скрывался под псевдонимом Беркут, был готов задействовать свою аппаратуру, чтобы найти нужный Микки компьютер, и планировал потратить на это один единственный день.

Микки отправил Завральскому требование обеспечить компьютеру ученого доступ в интернет через тот же самый кабель на неопределенное время до его следующего выхода на связь, после чего закрыл окна на мониторе и сладко потянулся: когда ты играешь в такие игрушки, взрослеть и страдать от одиночества совсем не хочется.

В тот день Том рано лег спать. Работа риэлтором измотала его окончательно. Он лег, включил телевизор, взял в свою пустующую после развода кровать пиво и чипсы и уставился в экран. Бутылка опустела, и он не заметил, как заснул. Проснулся минут через тридцать оттого, что кто-то громко стучал в дверь кулаком или ладонью, несмотря на то, что звонок висит на видном месте, и не заметить его просто невозможно – предусмотрительный Том об этом специально позаботился. Он встал и, поправив футболку, пошел открывать, пока этот настойчивый и громкий визитер не перебудил и без того недолюбливающих его соседей.

На пороге стояла девушка. Невысокая, худенькая, в поношенных джинсах и никчемной бейсболке, жалкая и несчастная. Ее ребяческая фигурка ссутулилась под тяжестью огромного черного рюкзака. Ярко накрашенные голубые глаза смотрели на хозяина квартиры обреченно.

– Анжелика? – удивленно проговорил он.

– Можно войти? – спросила она вместо приветствия.

Том посторонился, пропуская ее в квартиру. Она неуверенно прошла в гостиную, опустила рюкзак на пол рядом с диваном, а сама села на диван и уставилась в одну точку.

– Что с тобой случилось? – Она как будто очнулась от вопроса, вздрогнула.

– Отец куда-то пропал. Мне кажется, он снова взялся за старое. Его нет четыре дня, в квартиру постоянно кто-то звонит и требует сказать, куда Фил дел деньги. И угрожает.

Девушка перевела на Тома испуганный взгляд.

Фил – это отец Анжелики и сводный брат Тома. Он всю жизнь, сколько его помнил брат, путался с подозрительными личностями, постоянно влипал в какие-то истории. Три года назад он схлопотал срок за пьяную драку и разгром в супермаркете. Он все время где-то пропадает, Анжелику воспитывала мать, если это можно назвать воспитанием: она тоже не очень-то заботилась о благополучии дочери. Когда Фила определили за решетку, она допилась до чертиков и угодила в сумасшедший дом.

– Мне страшно, – еле слышно проговорила Анжелика. – Можно я побуду у тебя?

– Д-да, не вопрос, мы что-нибудь придумаем.

Все еще не оправившийся от неожиданности мужчина ободряюще похлопал девушку по костлявому плечику.

– Давай я тебе постелю, сегодня отдохнешь, а завтра подумаем, как нам быть.

Она согласно кивнула. Том постелил ей на диване, выделил чистое полотенце и пошел спать.

* * *

Утром следующего дня, в субботу, он проснулся раньше обыкновенного. Анжелика уже встала, сходила в душ и теперь сидела перед телевизором на кухне в выцветшей растянутой майке и уплетала хлопья с молоком. Ее длинные русые волосы растрепались и мокрыми клиньями рассыпались по плечам, норовясь угодить в тарелку.

– У меня есть фен, – тихо заметил Том.

– Привет, будешь завтракать, – спросила она, проигнорировав его замечание. – Я подогрела молоко, – с гордостью в голосе добавила она.

– Фу, ненавижу теплое молоко, – он капризно скривил губы. Она улыбнулась.

– Тогда я могу сделать тебе бутерброды, – последовало предложение.

– Нет, спасибо.

Том сел за стол и выплеснул в тарелку остатки холодного молока. После завтрака поставил чайник и перешел к обсуждению их с ней дальнейшей жизни.