– Ольга Васильевна, я бы хотел написать об этой женщине статью в нашу газету. Может, ее пример вдохновит другие обделенные детьми семьи, все-таки у нашей газеты большой тираж.

– Ой, да, как Вы правы! – Ольга Васильевна не справилась с эмоциями и заломила руки. – Таких примеров должно быть больше!

Она рассказала, каких детей и примерно в какое время Надежда Дмитриевна забирала к себе, дала адрес детского дома, из которого она забрала шестерых. Микки попрощался с директором и решил в этот же день ехать в другой подмосковный город в детский дом «Солнышко» и собирать информацию. Он позвонил в газету, сообщил о своей идее. Редактор пришел в восторг. Микки сел в свой, тогда еще не тюнингованный, заграничный кроссовер средней базовой комплектации и вдавил педаль газа.

Детский дом с незамысловатым названием «Солнышко» находился по современным меркам в глуши. Несколько совсем небольших, но, надо отметить, вполне добротно построенных деревянных домиков, в каждом две комнатки на четверых или шестерых. Директор, или, как она сама себя отрекомендовала, воспитатель Надежда встретила Микки тепло и ответила на все его вопросы, попутно даже показала все их нехитрое хозяйство.

На территории детского дома был огород, и дети имели каждый свои обязанности на этом небольшом кусочке земли. Удивило Микки то, что им эти обязанности не только были не в тягость, но и нравились: они чувствовали себя взрослыми и ответственными, им нравилось помогать «бабе Наде». Были у бабы Нади и еще помощники: ее собственная дочь, тихая миловидная женщина лет тридцати, старушка, перешедшая к ним из соседней деревни и девушка лет семнадцати, которую не пристроили в семью, но баба Надя сумела оформить над ней опеку и оставить у себя.

О Надежде Дмитриевне ее тезка сказала на удивление немного и, вопреки ожидаемому, в ее голосе не слышалось никакого восторга.

– У нас здесь детишек не то, чтобы много, человек в среднем двадцать. Усыновляют, к счастью, часто, в основном свои же, из соседних деревень. Быт у нас отлажен, мы стараемся жить с детишками по-семейному. Я тут баба Надя, строгой дисциплины у нас нет, но и детки хорошие, с детства к труду и помощи по хозяйству привычные – всякому старику в деревне опора. Надежда Дмитриевна вроде тоже говорила, что у нее пусть и много деток, да живут они дружно.

Когда Микки сообщил о своем желании привлечь к фигуре Надежды Дмитриевны внимание, баба Надя по-прежнему не проявила особого интереса.

– Я в это вникать не хочу, потому что не мое это дело, – со вздохом сказала она. – Как да что там – Бог знает, только я людям не доверяю.

– А какое впечатление произвела на Вас лично Надежда Дмитриевна?

– Какое может быть впечатление? Помогает сироткам, и ладно. Кормит, поит – и на том спасибо и поклон ей низкий. – Она замолчала и уставилась взглядом в пол.

– Но слишком она приторная всегда, аж тошно.

– А с взятыми детьми Вы не связывались потом?

– Звонили, как не звонить. Да все в один голос заладили свое бесцветное «хорошо, баба, хорошо», все как один, – баба Надя покачала головой.

Микки насторожили ее слова – что-то не нравилось воспитательнице в этой добро-детельной мамаше. К счастью, телефоны и адреса как дома, так и гостиницы, Надежда дала.

Обитала мать-героиня в весьма престижном районе Подмосковья. Не Рублевка, но тоже вполне себе ничего. Дом большой, из кирпича и дерева. Микки с полминуты осматривал массивные кованые ворота в поисках звонка, который обнаружился в итоге сбоку на современном селекторе. Грубоватый женский голос спросил «Кто там?». Пришлось сказать правду, потому что придумать что-то заранее Микки не сообразил, хоть и подозревал, что репортеру дама обрадуется вряд ли – естественная человеческая реакция.

Калитка пискнула и отстала от косяка. Входная дверь больше подошла бы особняку или фамильному поместью, чем двухэтажному загородному дому. Чувствовалось незнание меры и неоправданное стремление к роскоши. Дверь отворилась, и на пороге появилась, скорее всего, сама хозяйка.

Надежда Дмитриевна оказалась женщиной лет сорока с небольшим. Ухоженная крашеная блондинка, немного полноватая, с выцветшими светло-карими глазами, которые смотрели властно и придавали лицу хищное выражение. Нос с горбинкой и искривленные гримасой, должной, очевидно, изображать улыбку, губы еще больше усиливали сходство с хищной птицей.

– Что Вы хотели? – спросила она с порога. Внутрь дома она гостя не пригласила. Микки в двух словах обрисовал ей цель своего визита.

– Знаете, мне не кажется, что я делаю что-то сверхъестественное. Я просто имею возможность помочь бедным малюткам, – на мгновение Микки показалось, что она готова всплакнуть.

– Мой муж держит гостиницу, – продолжала женщина снова спокойным голосом, – и мы живем на эти деньги.

– А чем Вы занимаетесь? Наверное, у Вас совсем не остается времени на то, чтобы заниматься чем-то помимо дома, все-таки семь детей…

Она помедлила, прежде чем ответить, и обожгла Микки ехидным взглядом, как будто уловила в его словах сарказм. Микки смотрел невозмутимо.

– У меня своя линия одежды, – холодно ответила женщина и скрестила руки на груди, как бы обороняясь от возможных вопросов.

– Может быть, Вы все-таки подумаете об интервью? Мы считаем, многих бы вдохновил Ваш пример.

Женщина принужденно засмеялась, отчего ее лицо приобрело еще более хищное выражение.

– Позвольте, я подумаю.

– Хорошо, давайте, Вы оставите мне свой номер, и я позвоню завтра, чтобы узнать Ваш ответ.

Надежда Дмитриевна улыбнулась и протянула Микки визитку из вазочки на стойке у двери. Он взял карточку и поспешил оставить эту совершенно не приятную ему женщину в покое.

В машине он внимательно посмотрел на визитку: размашистым почерком было выведено «Дизайнерская одежда Надин».

Дома он первым делом вбил в строке поиска название организации и зашел на сайт одежды. Цены на платья и другие предметы преимущественно женского гардероба нельзя было назвать заоблачными – на такие доходы семерых детей точно не прокормишь, не говоря уже о содержании большого дома. Правда, Надежда не скрывала, что кормит их гостиница мужа. Микки нашел по адресу гостиницу. Обычный гостевой домик на десять номеров, четыре звезды, два люкса. Хоть отель и находился в столице, район не пользовался большой популярностью у туристов, потому что был не центральным. На всякий случай Микки отправил запрос своему приятелю из налоговой о заявленных доходах этого предприятия. Что-то вся эта ситуация с напускным благородством все больше и больше настораживала Микки. И как оказалось впоследствии, не случайно.

На следующий день женщина ответила на звонок не сразу и, сославшись на нездоровье и сильную занятость одновременно, перенесла встречу для интервью на неделю. Этой недели Микки вполне хватило, чтобы вывести мать-героиню на чистую воду.

Эта благополучная и солидная дама, как оказалось, строила свое благополучие на нелегальных и ужасающих обстоятельствах: она брала из детского дома относительно взрослых детей и заставляла их работать на себя в мастерской в сыром подвале своего дома. Естественно, дети трудились совершенно бесплатно. Она их запугивала, и именно поэтому бедные дети не могли во время телефонного разговора рассказать о своем положении. Больные дети, как одиннадцатилетняя Даша, были для нее находкой. Дети содержались в чудовищных условиях. Они шили одежду и обувь, чему их специально обучали. Им доверялось вырезать простые детали по шаблонам, а более сложные детали мастерили две наемные швеи, которые были в сговоре с главной предпринимательницей. Вещи продавались за границу под видом китайских, что-то (совсем немного) распространялось как вещи ее личной дизайнерской коллекции. Дамочка и ее сообщники имели с этого пухленький доходец. Поскольку усыновить значительное количество детей, достаточное для солидной мануфактуры, хозяйка не могла, она нашла способ договариваться с малоимущими семьями, которые брали ребенка и отдавали ей, после чего в срочном порядке меняли прописку и даже имена.