Выйдя из собора, они продолжили прогулку по центральной части города. Адвокат указал на церковь с необычными, вытянутыми, остроконечными золочеными шпилями.

– Это Спасо-Преображенский собор, его начали строить на несколько лет раньше, чем Софийский в Киеве. Однако после смерти великого князя Мстислава Владимировича строительство затормозилось. Считается, что в этом соборе византийские мастера повторили архитектуру киевской Десятинной церкви, однако, к глубокому сожалению, из-за разных бедствий, в том числе и пожаров, пришлось несколько раз перестраивать это здание, так что о том, как оно выглядело в древности, можно только догадываться. Давайте заглянем внутрь, там сохранилась часть оригинальных фресок и богатой мозаики, украшавшей стены и пол. Думаю, воображение вам поможет представить, какое тут было великолепие.

Во вторник утром, когда доктор Нестеренко вместе с Владимиром делал обход больных, в их отделении появился санитар-татарин из главного корпуса больницы.

– Антон Харлампиевич его ожидают-с! – сообщил санитар доктору Нестеренко, указав на Владимира. – Велели поторопиться!

По лицу Нестеренко промелькнула тень удивления и недовольства.

– Конечно идите, Владимир Иванович. Надеюсь, главный врач вас надолго не задержит.

Направляясь в главный больничный корпус, Владимир терялся в догадках, зачем это он вдруг понадобился главному врачу, которого за неделю своего пребывания здесь ни разу не видел. Не выдержав, он поинтересовался у санитара:

– Послушай, братец, не знаешь, зачем меня вызвал Антон Харлампиевич?

– Мне неведомо, – кратко ответил санитар, у которого было непроницаемое лицо, но Владимир ему почему-то не поверил.

Когда Владимир вошел в кабинет главного врача, тот, явно несколько растерянный, пояснил, по какой причине его позвал, и она не совпала ни с одним из самых смелых предположений Владимира:

– Приехал судебный следователь, господин Катасонов.

Владимир вспомнил своего нового знакомого, с которым довелось пообщаться во время воскресной прогулки.

– Он хочет, чтобы вы приняли участие во вскрытии тела, которое сегодня привезли полицейские. – Антон Харлампиевич выдержал небольшую паузу. – Вы совсем новый человек здесь, откуда знаете господина Катасонова?

– Нас познакомил в минувшее воскресенье адвокат Семыкин Петр Семенович.

– Ну что ж, вы весьма успешно обзаводитесь знакомствами в нашем городе. Адвокат, следователь… – Антон Харлампиевич помолчал, и Владимир не понял, осуждает или одобряет он эти знакомства? – Селим вас проводит в прозекторскую, наш хирург уже там – у вас появилась возможность ближе с ним познакомиться.

Татарин сначала отвел Владимира в небольшую комнату со шкафами и умывальником, где стоял устойчивый резкий запах дезинфицирующих средств. Здесь Владимир надел серый холщовый халат, шапочку, резиновые перчатки. После этого Селим повел его по коридору к прозекторской, и они чуть не столкнулись с двумя выходящими оттуда женщинами. Одна из них, дама средних лет, в черном платье и темной вуали, скрывающей ее лицо, вышла пошатываясь, вторая, очень бледная и взволнованная девушка, крепко поддерживала под руку свою спутницу. Владимир понял, что следователь только что провел опознание и это, по всей видимости, родственницы убитого.

Прозекторская оказалась небольшой светлой комнатой на два окна, с двумя столами, обитыми жестью, с отверстиями для стока жидкости, под которыми стояли ведра. На столе у окна лежал обнаженный труп молодого мужчины. Здесь все пропитал запах дезинфицирующих средств, к которому примешивался сладковато-приторный запах, сопровождающий смерть. Владимиру невольно вспомнилась прозекторская в анатомическом театре на Фундуклеевской, где запахи формалина, мочи, кала, полуразложившейся плоти смешались в удушающий коктейль, мгновенно вызывающий тошноту.

У стола с трупом находились хирург Осип Гаврилович, уже знакомый Владимиру следователь Катасонов Олег Борисович и незнакомый фельдшер. Все они были также соответствующим образом экипированы для проведения аутопсии. Владимир почувствовал себя неловко под насмешливым взглядом старого хирурга.

– Проходите, молодой человек, без вас не можем начать, – иронично произнес Осип Гаврилович. – Таково пожелание господина следователя.

– Да, я настоял на том, чтобы у вас был помощник, – нимало не смущаясь, произнес следователь. – Ибо одна голова хорошо, а три лучше.

– Итак, молодой человек, запамятовал ваше имя, с чего начнем? – все с той же иронией в голосе произнес хирург, и Владимира его тон задел, но он решил пока на него не реагировать.

– Владимир Иванович, с вашего позволения, – спокойно произнес он. – А начнем, как обычно, с осмотра тела.

– Приступайте, любезный, а я уже имел возможность это сделать.

Владимир, переворачивая тело, быстро и умело произвел наружный осмотр. Кожный покров трупа был тускло-серого цвета, Владимир пальпировал трупные пятна, отмечая изменение их цвета при нажатии.

– Мужчина, не старше двадцати пяти лет. Судя по размеру и цвету трупных пятен, степени окоченения конечностей, смерть наступила не менее двадцати часов тому назад. Вероятная причина смерти – вскрытие наружной сонной артерии острым предметом, возможно, скальпелем или другим инструментом с тонким лезвием. На руках и ногах имеются следы от пут, судя по оставшемуся узору на запястьях, веревок, – уверенно произнес Владимир, глядя на хирурга.

– Что ж, коллега, наши мнения совпали. – Хирург одобрительно кивнул и добродушно улыбнулся. – Тогда продолжим.

Взяв скальпель, он сделал продольные разрезы на груди трупа и отвел кожу в стороны, словно материю. Затем хирург сменил скальпель на нож-секач, разрубил уверенными ударами ребра и, быстрым движением вскрыв грудную клетку, развернул ребра в стороны, словно это был какой-то диковинный конструктор, открыв доступ к внутренним органам. Надрезав околосердечный мешок, хирург погрузил руки внутрь и одним движением извлек органы сизого цвета – сердце, легкие, трахеи и бронхи. Хирург вслух характеризовал их состояние, после чего передавал их Владимиру, а тот складывал все это в тазик. Затем они перешли к внутренним органам брюшной полости. Вскрытие черепной коробки хирург поручил Владимиру, произнеся с усмешкой:

– Вам, как психиатру, привычнее копаться в мозгу. Да и с пилкой управляться мне, старику, уже тяжеловато. Это, конечно, не дрова пилить, но все же…

Через полтора часа вскрытие было закончено, в прозекторской оставили одного фельдшера, ему предстояло привести тело в порядок – поместить обратно внутренности и зашить места вскрытия, – прежде чем передать его родным для погребения.

Сменив халаты, они собрались в комнате хирурга.

– Как и в предыдущих случаях, смерть наступила в результате потери крови, – резюмировал Осип Гаврилович. – Больше ничего добавить не могу. Кому-то понадобилась его кровь, с какой целью – предстоит выяснить следствию.

– Предыдущими жертвами были молодые женщины. В этот раз убит молодой человек, – вслух размышлял следователь. – Это не слабая барышня, а физически хорошо развитый мужчина, который мог постоять за себя. Однако следов, говорящих о том, что он сопротивлялся, не обнаружено. Видимо, его удалось связать с помощью какой-то уловки. Но самым необычным есть метод убийства – обескровливание. Для чего это было сделано, с какой целью? Религиозные фанатики совершали ритуалы? Иная версия мне не приходит в голову!

– Ритуальное убийство в нашем губернском захолустье? Сатанисты, революционеры, сектанты? – Хирург рассмеялся. – Вы еще скажите, что снова восстал из мертвых черниговский упырь!

– Какой упырь? – заинтересовался Владимир.

– Вам еще никто местную легенду о нем не рассказывал? – с усмешкой спросил хирург.

– Нет.

– Во времена казачества жил в нашем городе весьма уважаемый человек. Одно время он был черниговским полковником, и власти у него было больше, чем ныне у губернатора. Затем он стал генеральным обозным всего казачьего войска, по значению вторая фигура после гетмана, это все равно что начальник штаба армии. Вроде бы царский воевода предлагал ему булаву гетмана всея Малороссии в обмен на изрядное количество червонцев, но обозный был чрезвычайно скуп. Уступил он гетманскую булаву Ивану Мазепе и не прогадал – Мазепа, став гетманом, сторицей ему воздал. Звали этого славного казака Василий Касперович Дунин-Борковский.