– Я пришел выкрасть тебя с работы, звезда моих очей, – воскликнул я и раскланялся, войдя в кабинет.

Дамы-переводчицы заулыбались. Света засияла, покраснела и махнула на меня рукой, снова ныряя в монитор:

– Игорек, привет, мне надо закончить вычитку, тут пара страниц.

Я устроился в холле со стаканчиком довольно паршивого кофе из автомата. До конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа. И все эти минуты я потратил на размышления о зеркале. Безумные деньги, и за что? За старую, местами помутневшую стекляшку, обрамленную темноватым, пусть и красиво вырезанным деревом? Да, конечно, почти стертая позолота, резные грифоны и змеи… Я представил себе это гигантское зеркало у нас в квартире. Там царствуют индийские подушки, веселые мохнатые ковры и строгие скандинавские стеллажи с книгами. Полная эклектика, допускающая что угодно. Кроме, пожалуй, позолоченных грифонов. Монументальное зеркало никак не вписывалось в интерьер. Ни в спальне, ни в прихожей. И тут я поймал себя на том, что всерьез пытаюсь придумать место для этого странного, несуразно огромного, созданного не для современных квартир, а для дворцов артефакта.

Светка выпорхнула из кабинета в новой норковой шубке и белой шапочке и взъерошила мои волосы.

– Игорек мой, ты о чем так задумался?

– Представляешь, сегодня я видел зеркало, которое стоит как новая иномарка среднего класса.

– Может, купим? – рассмеялась Света. – Нам как раз в ванную не хватает нормального зеркала! Наше такое крошечное, неудобно смотреть.

– Нет, это не для ванной. Оно огромное. Если тебя нарядить в старинное платье и поставить перед ним, то покажется, что ты принцесса из сказки. – И я обнял ее крепко-крепко.

– А что мы будем делать сегодня вечером, мой добрый рыцарь? – лукаво спросила она.

– Давай перекусим в «нашей» кофейне. А потом… Может, зайдем в тот салон? Почему-то очень хочу показать тебе это невероятное зеркало. Я, как говорится, запал на него.

Светлана легко согласилась, и мы выбежали из издательства в сизые предновогодние сумерки.

Через час я подвел ее к дверям салона «Старая столица». Она погладила свирепого льва по каменной гриве и последовала за мной в темноватый зал.

Хозяина не было видно, и мы прошли прямо к зеркалу. В этот раз оно было скудно освещено, и Света подошла поближе, чтобы рассмотреть его. Она долго стояла напротив, потом протянула руку, чтобы коснуться резьбы, но тут же убрала ее. Мы с ней казались в отражении какими-то призрачными тенями: все те же огромные глаза и бледные лица…

Света отвела взгляд и обернулась ко мне.

– Милый, оно очень красивое и, наверное, очень редкое… – сказала она. – Но ты знаешь, оно категорически мне не нравится. Оно меня пугает. Тревожит. Посмотри, как в нем все тоскливо. И мы такие печальные, будто что-то случилось. Плохое…

Она смотрела на меня умоляюще, и я понял, что нам следует поскорее уйти. Выходя, мы столкнулись с хозяином, который стоял у самых дверей. Он понимающе кивнул и повернулся к нам спиной.

В этот день мы не проронили о зеркале ни слова. Почему-то, когда возникала тишина, мне чудилось, будто Светлана хочет что-то сказать, но останавливается, заталкивает слова обратно. А я решил просто не тревожить ее.

Ночью мне не спалось. Я снова и снова вызывал в себе манящее ощущение тайны, сказки, слегка приправленной чувством неясной опасности. Это было как обещание приключения посреди будничной жизни. Я вспоминал, каким глубоким и нездешним казался зал антикварного салона в отражении. И жалел, что не прикоснулся к стеклу, – у меня было ощущение, что это непременно нужно сделать и тогда что-то произойдет. Я протянул вперед руку, но зеркало оказалось дальше, чем мне казалось. Я сделал шаг и снова не достал до стекла пальцами. Тогда я побежал. Впереди мерцало множество зеркал, будто отражения того, единственного, – и я бежал к ним, спеша и задыхаясь, потому что только там, в холодной тускловатой глубине, было спасение из этой пустоты, в которой я вдруг оказался. Мне чудились касания незримых рук, легкие паутинки ароматов пролетали мимо, и гулкий звук моих ботинок смешался с женским смехом, пугающим и зовущим… Вдруг одно из зеркал внезапно словно приблизилось и поглотило меня целиком. Я ощутил резкий толчок и проснулся. Света трясла меня за плечо.

– Игорь, с тобой все хорошо? Ты стонал во сне и вскрикивал иногда… – Она беспокойно всматривалась в мое лицо.

Я уверил ее, что все в полном порядке. И уснул без сновидений.

Через день я снова оказался рядом с Арбатом. Мой новенький автомобиль буквально сам вырулил к знакомому особнячку. Я посидел минуту в машине, тряхнул головой, подивившись такому наваждению, и все же решил заглянуть.

Любезный владелец встретил меня на входе.

– Решили что-нибудь присмотреть? – улыбнулся он. – Появились отличные антикварные чайные сервизы. Прекрасный подарок даме.

– Да, покажите… – рассеянно отозвался я.

Николай Ипполитович предъявил мне чашку и блюдце и начал расписывать достоинства розенталевской фабрики. Я вежливо рассмотрел немецкий фарфор, покивал и даже задал пару вопросов. Потом отказался от покупки.

– Ну что ж, пройдитесь по салону. Может быть, вам понравится что-то еще? – радушно пригласил старик. – Я вижу, вы глубоко чувствуете старинные вещи.

Мне было приятно, что он относится ко мне как к завсегдатаю и ценителю. И я неторопливо пошел вдоль витрин с серебром и медалями, сервизами и шкатулками, стараясь не ускорять шаги.

Оно ждало меня. Я ощутил это, по коже понеслись мурашки, а дыхание мое стало прерывистым, словно после бега. Сегодня зеркало было больше и ярче, чем в прошлый раз. Я чувствовал, что моя Зеленая дверь открыта для меня.

Я упивался этим мягким сиянием. Мне казались восхитительными даже потертости на амальгаме – два небольших пятнышка справа. А эта резьба… Темные изгибы благородного дерева, уходящие в потолок. Все-таки есть старинные вещи, которые нельзя назвать просто предметами. Кажется, они имеют собственную душу и тайную жизнь. И так сладко прикоснуться к этой тайне…

Моя жизнь наполнилась жгучим интересом и тайным новым смыслом. Всю осень я бывал в салоне почти ежедневно. Николай Ипполитович, завидев меня, стал приглашать, как постоянного посетителя, на чашку кофе и разговоры. Он даже установил столик в стиле ампир, идеально подходящий к резьбе рамы, напротив зеркала, и мы вели за ним долгие беседы о судьбах антикварных вещей и их владельцев, о смене эпох, о тонкостях работы мебельных мастеров позапрошлого века. Я осторожно расспрашивал владельца ломбарда о хозяевах старинного зеркала. Но за пару месяцев сумел выяснить очень немногое: они уже год живут за границей, поскольку одному из супругов требуется длительное лечение. Все дела с их антиквариатом ведет доверенное лицо, но связаться с ним пока невозможно – тут Николай Ипполитович развел руками:

– Вы же понимаете, бизнес есть бизнес, и я не хотел бы, чтобы столь удивительный экспонат ушел из салона обходным путем…

Я понимал. И в то же время мне мучительно хотелось найти этих людей, войти к ним в доверие, очаровать, убедить, уговорить продать это зеркало хотя бы в рассрочку… До Нового года оставалась всего неделя.

Единственное, что омрачало мой роман с зеркалом, было поведение Светы. Она стала раздражительной и плаксивой. Когда я возвращался, она молча ставила передо мной ужин. Иногда мы пытались, как раньше, посмотреть какой-нибудь фильм, лежа на диване в обнимку, но я засыпал раньше, чем кино подбиралось к кульминации: сны были для меня интереснее любой драмы. Мне снились люди в вычурных одеждах и при оружии, люди, ведущие меж собой важные беседы и подписывающие какие-то – наверняка судьбоносные – документы. Их сменяли прекрасные женщины в открытых платьях, затем появлялись какие-то ужасные старухи, хохочущие прямо мне в лицо. Будто вторая жизнь, и ее трудно было сравнить с обычным существованием менеджера московской автотранспортной компании…