– Что ты там за сказку такую сочинила?
– Это очень милая история о школе зверей в тропиках, где учатся не только слон, но и тигр, и змея, и зебра, и мартышка. А преподает в школе птица-секретарь.
– Если мама узнает, что мы будем жить со слоном, она этого не выдержит, – рассмеялся Митя. – Ты бы о птичках или рыбках сказку сочинила, что ли… А то ребенок потеряет веру в Деда Мороза и заодно и в авторитет родителей.
На следующий день Алена поведала Леше свою собственную сказку о грустной рыбке, которая ищет друзей в огромном океане, но ей попадаются злые акулы, неповоротливые киты и белухи, насмешливые дельфины. И наконец грустная рыбка находит себе друга…
Весь вечер ребенок сосредоточенно рисовал.
– Ну что, слон отменяется? – тихо спросил Митя.
Алена неуверенно кивнула:
– Надеюсь…
Когда рисунок был закончен и пришла пора укладывать малыша спать, он протянул свой рисунок родителям со словами:
– Вот, хочу дельфина, пусть Дед Мороз подарит мне его. Дельфины шустрые, веселые, все время хохочут и скачут по волнам.
– Ты что там сочинила, – прошипел Митя, пока Алеша чистил зубы.
– Сказку о маленькой грустной рыбке, – пожала плечами Алена и пошла укладывать сына.
Маргарита Сергеевна вспомнила, что давно не проводила ревизию семейного быта своего Мити, и заявилась в комнату в тот самый мирный час, когда Алена работала у компьютера, а Алеша рисовал очередное письмо Деду Морозу.
– Николай Анатольевич считает, что в каждом доме должно учитываться правильное дневное освещение, особенно зимой, – авторитетно заявила Королева Марго, присаживаясь на диван. – В этой комнате темно, что вредно для ребенка. Вот что он рисует в этом мраке?
– Маргарита Сергеевна, – взмолилась Алена, – о каком мраке вы говорите? На улице еще светло, мы сегодня рано из детского сада вернулись.
– Неважно, – гнула свое свекровь. – Вон, посмотри, что он там нарисовал. А все потому, что света недостаточно.
«Ничего не изменилось», – с тоской подумала Алена, даже Николай Анатольевич не смог повлиять на эту женщину.
– Так что ты рисуешь, детка? – осведомилась Королева Марго. И Алеша показал творение рук своих. – Что это, абстракция? – изумилась она.
– Нет, бабушка. – При этих словах Маргарита Сергеевна неизменно ежилась, бабушкой она себя признавать никак не хотела. – Я рисую письмо Деду Морозу, прошу прислать мне подарок.
– И что это, – голос бабушки потеплел, – железная дорога?
– Да нет! – покачал головой внучок. – Это кукла, живая.
– Что-что? – голос Маргариты Сергеевны поднялся на октаву. – Какая кукла? – И она гневно посмотрела на Алену. – Я так и знала, что вы не способны внушить ребенку правильные ориентиры.
– О каких ориентирах вы говорите? – повысила в свою очередь голос Алена.
– Сами знаете. – Королева Марго выпрямила спину и сверкнула глазом в сторону невестки.
Неизвестно, чем бы закончился этот диалог, если бы не трубный глас мобильного телефона Маргариты Сергеевны. Все еще с гневным выражением лица она ответила на звонок, но постепенно черты ее смягчались, голос приобрел бархатистые нотки.
– Это Николай Анатольевич, – сообщила она Алене и стала поспешно собираться, – я и забыла, что мы сегодня в консерваторию собрались.
– Очень хорошо, – отозвалась Алена, – я рада, что Николай Анатольевич старается занять весь ваш досуг.
На эту колкость свекровь не ответила, она аккуратно наносила помаду нового оттенка на губы, а это требовало тщательности и твердой руки. Забросив золотистый цилиндр помады в сумку, Маргарита Сергеевна еще раз оценила свое отражение в зеркале и милостиво, словно королева вассалам, сообщила:
– На новогодние праздники мы устраиваем традиционный карнавал.
– Что? – не поверила своим ушам Алена.
– Карнавал. Новый год в этом доме раньше всегда отмечался весело и с размахом. Гости в костюмах, разыгрывают различные сценки, читают стихи, поют, – с ностальгией в голосе стала вспоминать Маргарита Сергеевна. – Так повелось со времен моего деда. И я не вижу причин менять традиции.
Поцеловав внука на прощанье, она величественно отбыла.
В бессилии Алена упала на диван.
– Мама, а почему бабушка так рассердилась? – Алеша подошел с зажатыми в руке карандашами.
– Она не сердилась, просто громко говорила, – лен успокоила Алена сына. – А что ты действительно рисовал?
– Ну мама! – воскликнул сын. – Я рисовал живую куклу.
– И что это за кукла? – поинтересовалась Алена.
– А помнишь, ты мне сказку читала, только не свою, а другую. И там была кукла. Только сначала она была куклой, а потом стала девочкой. И звали ее… Соок, Сок… нет, как-то по-другому…
– Ах, Суок! – рассмеялась Алена. – Так ты о сказке «Три толстяка» говоришь?
– Ну да, – обрадовался малыш, что его поняли, – вот я и хочу такую куклу.
Вечером Алена пересказала Мите разговор со свекровью, то, что сын потребовал в этот раз у Деда Мороза куклу Суок, только живую.
– Вряд ли такое было бы возможно, – невозмутимо ответил Митя, – циркачка Суок предпочла дворец и принца…
– Ага, – подхватила Алена, – а у нас здесь жизнь как на дрейфующей льдине.
– А и правда, Новый год ведь уже на носу! – Митя ласково поцеловал жену в кончик носа.
– Есть еще одна новость: твоя мама решила устроить карнавал. Что же это такое?!
Митя с горящими глазами поведал супруге о том, как в детстве он ждал новогоднего карнавала уже с сентября, как мечтал, чтобы ему достался костюм полярного летчика, а его отдавали все время кому-то другому, как пели, играли на гитаре и веселились и взрослые, и дети.
– Помню, мама очень любила петь песню, которую сочинили друзья деда и распевали во время всех застолий: «Так наливай сосед соседке, соседка любит от души! Вино, вино, вино, вино, оно для радости дано», – пропел Митя и радостно рассмеялся. Алена с трудом представила себе суровую Королеву Марго, распевающую веселые песни под гитару.
– И что, гости знают, что полагается прийти в карнавальных костюмах?
И в ответ услышала нечто еще более удивительное: гости получают наряд прямо в доме, вытаскивая билетик, на котором указан персонаж и маска. Сами костюмы хранятся где-то в кладовке, и их больше двадцати. Некоторые совсем обветшали – видимо, моль объелась оленьим мехом и мутировала, так как Митя лично видел, как из двери одной из кладовок вылетала моль размером с бабочку-капустницу. Алена отказывалась верить услышанному. Но Митя уплыл в воспоминания.
– Там ведь есть такие редкие вещи – настоящие костюмы полярников еще со времен моего деда. Есть костюмы прямо из МХАТа – бабушка дружила с «отцами» театра, и они ей очень помогли собрать приличную костюмерную.
– Так почему же я впервые слышу о таком грандиозном событии? – почти прошептала подавленная представленными ей эпическими картинами Алена.
– А ты помнишь, что Алешка почти каждый Новый год болел? Вот мама и берегла его здоровье, – в голосе Мити прозвучала нежная нотка.
С головной болью Алена отправилась укладывать Алешу. Вечером сынишка совсем раскапризничался: что бы Алена ни начинала читать или рассказывать, неизменно все оканчивалось криком «Не хочу!». А потом, как это часто бывает с детскими «не хочу», Алеша не хотел больше зиму, Новый год, Деда Мороза, детский сад, карандаши, грузовиков и роботов, людей на улице и так далее.
– Так что же ты хочешь, несносное дитя! – в изнеможении воскликнула Аленка.
Ей самой ужасно хотелось лечь в свою постель и как можно скорее уснуть.
– Не скажу, – раздалось из-под подушки, куда спрятал голову малыш.
– Ну ладно, – сдалась Алена, – давай договоримся как взрослые, хочешь?
Молчание было знаком согласия.
– Я тебе почитаю стихи Барто, потом ты засыпаешь, а завтра расскажешь, что ты хочешь.
