Он вытер губы.

– Не знаю, может быть, здесь и есть какие-нибудь микроорганизмы, но не более того.

– Если есть хотя бы простейшие, то это сведет на нет всю нашу миссию, – заметил Элг. – Получится, что мы проделали весь наш путь впустую.

– Почему же впустую, – возразил Герг. – В таком случае получится, что мы открыли жизнь, а это тоже чего-нибудь, да значит.

Когда весь экипаж готовился ко сну, Ёл вышел, наконец-то из своей лаборатории, держа в руках кипу листов бумаги. Элг, уже клевавший носом, оживился.

– Ну, каковы результаты?

Ёл надул щеки.

– Результаты, можно сказать, отрицательные. Нигде, ни в пробах воздуха, ни в пробах воды и грунта не обнаружено никаких биологических организмов, как одноклеточных, так и многоклеточных. Нет ни вирусов, ни бактерий, ни флоры, ни фауны. Планета абсолютно безжизненна.

На лице Элга мелькнуло удивление и, в то же время, заинтересованность.

– А какие положительные результаты? – спросил он.

– А положительные результаты, дорогой мой капитан, это то, что в атмосфере имеется кислород, в воде и в грунте обнаружено большое количество минералов и органических веществ. Другими словами, на планете имеются все предпосылки для того, чтобы на ней зародилась жизнь. Но, поскольку она на ней не зародилась, эту жизнь должны создать мы. Мы оживим эту планету!

Последнюю фразу Ёл почти выкрикнул, и едва не пустился в пляс.

Элг улыбнулся, глядя на это весьма бурное проявление радости. На шум из кают повыскакивали остальные члены экипажа. Увидев ликующего Ёла, они с недоумением и вопросительно смотрели на Элга. А Ёл продолжал победоносно кричать.

– Мы нашли это! Наши ученые не ошиблись! Теперь дело только за нами.

– Уф, – сказал Герг. – Кажется, мы проделали наше путешествие не напрасно.

– Еще как не напрасно! – кричал Ёл. – Мы будем творцами, будем создателями! Мы сотворим здесь жизнь по нашему образу и подобию!

– Если, конечно, это нам удастся, – заметил Лоби-ро.

– Удастся, еще как удастся. Завтра же, с утра, мы приступим.

Элг посмотрел на часы.

– Хорошо, но это будет завтра. А сейчас нам необходимо отдыхать. А тебе, Ёл, отдых нужен в первую очередь. Ты слишком перевозбужден, нужно поберечь нервы.

Герг зевнул.

– Кажется, у меня, с таким соседом, будет бессонная ночь. Этот жизнетворец не даст мне уснуть.

Однако, к удивлению Герга, Ёл быстро уснул. На его лице застыло радостное выражение. Даже во сне он создавал жизнь.

Глядя на Ёла, Герг улыбнулся, и покачал головой. Для этого человека не существовало ничего важнее жизни. Он был способен радоваться любому ее проявлению, будь то листочек на дереве, или же уродливый жук, ползающий по земле.

Герг закрыл глаза, и попытался уснуть, но сон не шел к нему. Он думал о том, что произойдет, если им и в самом деле удастся создать жизнь этой планете. Каким будет этот процесс? Будет ли он полным повторением того, как развивалась жизнь на их родной планете или же это будет нечто совсем иное? Какими будут здесь растения и животные, и сможет ли возникнуть, в конце концов, человек или же какое иное разумное существо. Все еще находясь под воздействием грез, Герг не заметил, как уснул.

Стоя перед огромным контейнером, Ёл, через маленькое окошко наблюдал за процессом, происходящим внутри него. Собственно говоря, за стенками этого контейнера, привезенного космонавтами с Цельсии, было ни что иное, как биологическая протоплазма, созданная на генетической основе жизненной формы их родного мира. Иначе говоря, в контейнере содержались простейшие организмы, которые, оказавшись на свободе, должны были самостоятельно развиваться по точно такому же пути, по какому развивалась жизнь на Цельсии.

– Красиво? – спросил за спиной Ёла голос Элга.

– Довольно жуткое и неприятное зрелище, – отозвался тот. – Но именно содержание этого контейнера, распыленного по планете, должно положить начало жизни.

Элг, с каким-то внутренним трепетом, оглядел контейнер.

– Это-то мне как раз и понятно, – сказал он. – Мне непонятно другое.

– Что же?

– Ты.

– Я?

– Да, мне непонятно, для чего необходимо тебе оставаться на этой планете.

Ёл нежно провел рукой по стенке контейнера.

– Я хочу наблюдать за этим процессом. Хочу видеть, как на моих глазах будет развиваться жизнь, как появятся растения, первые организмы. Разве это не замечательно?

– Замечательно, – согласился Элг. – Но ты подумал, сколько на это уйдет времени? Это может занять тысячелетия, а возможно, вообще ничего не выйдет.

Ёл, не отрывая взгляда от контейнера, покачал головой.

– Уже через год одноклеточные организмы должны будут развиться в многоклеточные, а через пару лет в воде, в океане, реках и озерах, появятся микроорганизмы. Через десяток лет на планете появятся мхи, и другие растения. А потом, потом начнется новая эра, эра жизни.

– А если процесс пойдет медленнее? Что, если тебе вообще не хватит собственной жизни, чтобы увидеть появление жизни на этой планете.

– Даже если так, то все равно я ученый. Я – биолог, и это моя работа. Я должен как можно тщательней изучить этот мир, который так похож на наш. И, в то же время, не похож. Год короче, а сутки длиннее. Не исключено, что развитие жизни пойдет по несколько иному пути, чем оно развивалось на нашей планете.

– Но ты же будешь совсем один. Представляешь, один на чужой планете. Рядом не окажется ни врача, ни близкого тебе человека.

– Близких людей у меня нет, – ответил Ёл. – Мои родители погибли, когда я еще был ребенком. Семьи у меня тоже нет, так что по мне никто скучать не станет. А насчет полного одиночества, у меня же будет связь с родной планетой. Это кое-что да значит.

– Угу, только передачи могут идти до Цельсии несколько недель, и столько же придется ждать ответа. Ты выдержишь столько?

– Послушай, – сказал Ёл. – Ведь я же остаюсь здесь не на вечность. За мной должна будет придти следующая экспедиция. Меня заберут.

– Это верно, но, сколько на это уйдет времени? Только путь сюда у нас занял два наших года. А когда снарядится следующая экспедиция? Сколько пройдет времени, прежде чем она достигнет этой системы? Возможно, пройдет лет десять, не меньше.

Ёл снисходительно улыбнулся.

– Хорошо, а что было бы, если бы мы все остались на этой планете? Сколько бы ушло времени на то, чтобы ее более-менее изучить? На это ушли бы годы. Так вот, наше руководство решило не оставлять здесь всех нас, а должен остаться только один человек. Я пошел добровольцем, вот и все.

Ёл посмотрел на Элга, который стоял в растерянности, словно ему предложили совершить предательство. Ёл дружески хлопнул капитана по плечу.

– Кто знает, а что если эти пилюли, в самом деле, действуют? Что если ты прилетишь сам за мной через десять лет, и будешь выглядеть моложе, чем сейчас, и найдешь меня ничуть не постаревшим? Представляешь, как это будет здорово?

– Представляю, – нехотя произнес Элг. – Но, все равно, мне не очень в это верится. Просто мы еще молоды, и омолаживающие пилюли изобрели совсем недавно. Кто знает, насколько их хватит.

– На десять-двадцать лет, по крайней мере, хватит. А потом я уже буду дома.

Элг молчал, обдумывая слова Ёла.

– Зато я сам, собственными глазами, увижу, как зарождается жизнь на планете. Поверь мне, я мечтаю об этом уже очень давно.

– Добровольное изгнание на чужую планету, – покачал головой Элг. – Ну-ну, я бы так не смог. Одиночество, что может быть страшнее.

– Страшнее, когда ощущаешь себя одиноким во всей вселенной, когда уверен, что нигде в космосе нет больше жизни. Осознавать, что жизнь на твоей планете возникла в виде исключения, вот это вот страшно. А когда собственными глазами увидишь зарождение новой жизни, то это и будет внушать надежду. Чувствовать себя жизнетворцем, что может быть прекрасней этого чувства. Видеть, когда на твоих собственных глазах жизнь развивается, растет, и понимать, что ты имеешь к этому непосредственное отношение, вот это прекрасно. С этим чувством не страшно никакое одиночество.