- Ты уверен в своём решении, младший сын графа Ваэльсского, Эрик Ранкфорринсон?
Мой недруг стал похож на спелое яблоко — покраснел и местами пожелтел. Но так и не выдавил из себя ни слова. Он молча вложил свой покалеченный меч обратно в ножны, махнул рукой тем, кто собирался меня порешить, а потом сказал мне очень хриплым голосом:
- Ещё встретимся.
Я же лишь кивнул, силясь поймать странную мысль, только что мелькнувшую в голове. Этот золотой парень чем-то напомнил мне льва и в то же время — грозного орла… Грифон?!
Комментарий к 2. Логайн Фоальгор.
Комментируем, комментируем))) Отклика хочу!
========== 3. Джеллах. ==========
Один из скрытых храмов Вечных Лесов Охаланны на острове Хальбин.
Кандалы на запястьях пекут кожу. Ветер по-прежнему утюжит кроны деревьев вокруг храма. И влажные касания тумана холодят кожу. Ничего нового. Даже шагов храмовых служек не слышу уже сутки. Цепи не отпускают, но я не стану висеть на них безвольной куклой. И пусть оторву себе руки, но спасу моё Сердце. Рвусь с привязи, сухожилия тянутся, связки трещат, но разве это всё боль? Ничто она перед тем огнём, что жжёт изнутри. Ничто она перед тем странным жгучим пламенем, что приходит вместе с размыкателем. Моё Естество, мой Зверь, Великий Сфинкс, заперт в небытии. Владыка ошибся, жестоко и привычно. Никто не в курсе, что сейчас, в человеческом облике, я лишь явление Сути. Человек — моя морфа. А истинный облик — зверь. И если сейчас оторву себе руки, то потом, поменяв Суть на Естество, верну их себе. Вот если перевёртыша искалечить в истинном облике, то уже никакая Суть не поможет исцелить.
Новый рывок, и жёсткая боль пронзила плечи. Тут же чьи-то прохладные ладони успокаивающе коснулись моего лба. Я зарычал от бессилия. На что знакомый голос, который я не слышал уже год, нежно прошептал с бесконечной нежностью:
- Тшшшш… Дитя моё, успокойся. Прошу тебя.
- Богиня! - мой голос сорвался в крик. - Моя богиня! Молю тебя!
- Тихо, котёнок, - голос Ллайяны, Старшей Богини Судеб, пикой проник в голову. - Твоё наказание тяжёлое, я знаю. Но наказал-то ты себя сам, дитя. Разве так можно с собой? Даже он, твой мальчик, простил тебя, и ищет по миру. Когда же ты сам отпустишь себя? Хватит уже наказывать себя за глупость. Её надо просто исправить.
- Прости меня, богиня! - её слова я пропускаю мимо ушей. Ведь она здесь, и мне надо выпросить у неё снисхождение. Чтобы отменила кару, позволила встретиться с Сердцем. Разве я совершил такой уж большой грех? Неужели так трудно понять?! - Богиня, верни мне силу! Я снова найду его!
- И опять потеряешь, - с грустью сказала богиня, водя пальцами по моей груди. - Ты всё так же надменен и горд. Жаль. Ты не готов простить себя. Ты слеп не только глазами, но и душой. Лишь Сердце твоё видит истину. Но и его ты не готов принять. Но знай, Джеллах, твоё Сердце неспокойно, оно мечется, стонет и плачет в разлуке с тобой. Мальчик ищет тебя. И он в опасности. Неужели ты в гордыне своей позволишь ему погибнуть? Как же ты будешь потом жить с таким грузом на душе? Я боюсь за тебя. Очень боюсь.
- Так освободи меня! - я разозлился, а в груди загорелся пожар гнева. Гнева на мир, на себя, на мальчишку, на богиню… На мир — за его равнодушие к бедам тех, кто живёт в его лоне. На себя — за бессилие и беспомощность. На Сердце — за то, что сбежал и не приходит. На богиню — за горькие слова и наказание. На смерть — за то, что не приходит.
- Дай мне силу! Верни зрение! Я хочу увидеть тебя!
- Как же ты слеп, - с тоской проговорила Ллайяна. - Как же ты ещё мал и неразумен, котёнок. Прощай.
- Стой! Подожди! Помоги мне! - я забился в цепях. - Он погибнет без меня!
- Ошибаешься, - сказала богиня. - Он сильнее, чем ты. Он знает, чего хочет. И готов принять свою плату. Готов принять свою правду. И твою правду. Тебе надо просто простить себя за то, что ты сделал.
- Не могу, - простонал я. - Я был так жесток с ним, я так жалок, мне нет прощения…
- Твоя гордыня безмерна, - прошептала богиня. - Прощай.
Вокруг воцарилась тишина лесной ночи. Я же вдруг осознал, что всё. Всё. Богиня отказалась от меня. Но почему? Что я делаю не так? Какая гордыня? О чём она вообще? Да и не важно. Мой малыш в опасности. Он меня ищет. А найдёт Владыку. И этот напыщенный вечный эльф сделает с ним что-то ужасное. От таких мыслей во мне поднялась плотная волна гнева. И страха за Сердце. Которое может остановиться. Я этого не переживу!
Вложив все силы человеческого тела в дикий рывок, я услышал, как заскрежетали цепи, а потом к этому страшному звуку добавился другой — ещё более ужасный — так рвётся тело, когда его разрывают конями или привязав к согнутым молодым деревцам. И неожиданная свобода бросила моё тело на колени. Я с удивлением ощутил, как пылают болью кисти рук. Но это страдание несло в себе освобождение! И я рассмеялся. Громко, почти истерично. Вот, значит, как. Надо всего лишь переступить через себя, через боль — и ты обретёшь свободу. Получишь шанс на исправление ошибки, на новую жизнь. А я целый год боялся причинить себе боль, всё время себя останавливал от рывка. Какой же я слабый и никчемный… Прости, малыш. Я исправлюсь. Обязательно. Но сначала спасу тебя от бессмертной твари, что приковала меня здесь так надолго. Теперь я отсюда уйду. И ни одно мерзкое создание не остановит меня. Попытавшись встать с колен, я невольно оперся руками о камни. И закричал от боли. Собственные чувства обманули меня мгновения назад — огнём пылали не кисти рук, а их культи. И когда лохмотья оторванных конечностей вжались в камни, пришла Боль. Заставив себя замолчать, я всё-таки встал на ноги. Колени дрожали, но не подламывались, уже хорошо.
А потом пришёл холод. Я уже слышал торопливые шаги храмовой стражи, далёкие крики, стук копий. И вдруг — тишина. И почти стужа. Здесь, в Вечном Лесу. Какая-то новая напасть. И лёгкая поступь её коснулась моего слуха почти сразу после того, как умолкла стража. Затем к шагам добавилась лёгкая напевная мелодия, которую выводил голос больше мужской, чем женский, но всё-таки почти по-детски чистый, хрустальный и летящий ввысь. Этот голос пел по-эльфийски. Но я понимал, о чём говорилось в песенке.
- Одной ногой в могиле я,
где ты, терновый мой цветок;
убог я без тебя, мой друг,
и однорук, и одноок. (1)
Вроде бы и тон лёгкий, даже игривый, и голос весёлый, а вот холодом повеяло от песни. Я поморщился. Шаги неведомого поэта зашелестели по камням где-то рядом. Вот они за спиной, а вот уже спереди. Всё стихло. И легкомысленный голос спросил:
- Тот ли ты, кого я ищу?
- А кого ты ищешь, неведомый? - спросил я, ощущая в теле давно позабытую лёгкость. Хоть и не стало рук, но стали расти крылья. Никак иначе не объяснить то ощущение свободы, что проникло в меня.
- Почему ты так нужен мне, скажи? - поинтересовался невидимый собеседник. - Нет, не говори. Я просто знаю, что моя судьба как-то связана с тобой. Думаю, нам надо поговорить.
- Ну так говори, - сказал я.
- Не здесь, да и раны твои надо залечить, - беспечно сказал этот некто. - Да поможет мне Луна в этом, идём, южанин.
- Прочь! - одного упоминания ночной хозяйки хватило, чтобы взбесить меня.
- Что такое? - удивился собеседник. - Ты не любишь Луну?
Я промолчал. А странный тип сказал уже откуда-то из-за моей спины:
- Не переживай. Просто идём со мной.
Что-то мягкое, как шёлк, и прочное, как паутина дюнных тарантулов, ухватило меня за тело, приподняло и повлекло куда-то. Только ветерок побежал навстречу. А невидимый поэт сказал прерывисто, словно на бегу:
- Я заберу тебя в самое Сердце этого Леса, пустынник. И мы поговорим. Всё будет хорошо.
Опять оковы. Я сцепил зубы в попытке успокоиться. Посмотрим, что будет дальше. Посмотрим. Да, конечно. Тьма вокруг насмешливо ощерилась пустотой в мои слепые глаза. Посмотрим.
(1) «На смерть жены», Миредах О’Дали, бард XIII века, кельтика.
Комментарий к 3. Джеллах.
