— Что здесь произошло с твоим бастардом, Иных ему в задницу?

Стюард стиснул зубы и молчал. В другое время Рамси поиграл бы с ним. Это было бы долго, остро и увлекательно. Но сейчас он просто хотел знать, что происходит.

Рамси подошел ближе.

— Ты же понимаешь, что я могу сделать с тобой все, что захочу?

Рамси притиснул его к стене, провел рукой по лицу, красота которого была видна даже сквозь маску из разводов запекшейся крови, смешанной со снегом и слезами. Рамси склонился над ним и, почти обхватив губами мочку его уха, прошептал ласково:

— Я ведь могу отрубить тебе вторую руку. Или ногу. Или сразу все конечности. Хочешь?

Мальчишка затрясся, испарина выступила на его лбу. Рамси достал нож — короткое изогнутое лезвие, выходящее из желтой костяной рукоятки, верхняя часть с загнутым назад заостренным крюком. Рамси схватил стюарда за шею и нежно провел острием ножа по его щеке. Неглубоко, рассекая только верхний слой кожи, почти без крови.

— А могу содрать кожу с твоего миленького лица. Или воткнуть нож в твою свежую рану.

Рамси, улыбаясь, пристально смотрел в круглые от ужаса глаза мальчишки. И от этой улыбки стюарду становилось еще страшнее.

— В твоих интересах быть со мной честным и искренним. Если мне понравится твой рассказ, то, возможно, умирать тебе будет не очень больно. Ты понял?

И Рамси слегка сжал его руку, чуть выше обрубка.

Атлас, покрывшись холодным потом, судорожно сглотнул и мелко кивнул несколько раз.

— Так что за хрень произошла с твоим бастардом?

— Его убили…

— Милорд, — подсказал Рамси.

— Его убили, милорд, — согласился стюард.

— Я его убил.

Невеселая усмешка искривила лицо мальчишки.

— Его убили задолго до этого.

Рамси растерянно почесал затылок.

— Что ты несешь?

— Дозорные убили его за то, что он хотел пойти в Винтерфелл и биться с вами… милорд. А леди Мелисандра… она оживила его. Она пела над ним песни, призывала Р`Глора и поцеловала. Он очнулся… но стал совсем другим. Холодным. Равнодушным. Словно душа его умерла и к жизни вернулось только тело. Он ходил, говорил, двигался… но как-то странно. Будто мертвый. В нем больше не было тепла.

— А что он сделал с Вонючкой?

— Милорд… я читал письмо, но я так и не понял, кто этот Вонючка, — мальчишка смотрел непонимающе.

— Перевертыш. Грейджой.

— А, так Вонючка это он… Дж… — мальчишка осекся. — Лорд-командующий казнил его.

У Рамси заходили желваки на скулах, лицо обожгло гневом, а руки сами собой стиснули нож. Атлас заговорил быстро, видимо, испугался еще сильней.

— Он… он отрубил голову Грейджою. За то, что тот взял Винтерфелл… убил его братьев… выдал дочку стюарда за его сестру. Лорд-командующий казнил его сам, своим мечом. А потом вывесил его голову над воротами.

Рамси вскочил и ударил ногой тяжелое резное кресло из потемневшего от времени дерева. Оно качнулось и упало на бок. Рамси ударил еще и еще. Потом схватил кресло за спинку, рыча, и бил им о стену до тех пор, пока оно не превратилось в груду обломков. Мальчишка-стюард трясся и всхлипывал, вжимал голову в плечи, накрывая ее уцелевшей рукой.

Рамси стоял у стены, тяжело, с присвистом дыша. Мальчишка снова начал говорить. Губы его прыгали, а голос дрожал и срывался.

— Я просил! Я просил его не делать этого, милорд. Я уговаривал его оставить Грейджоя в живых. Но он не поверил тому, что Бран и Рикон живы, что вместо них убили детей мельника. Джон… — мальчишка сглотнул, словно имя давалось ему с большим трудом, — сказал, что и других преступлений Перевертыша будет достаточно. И отсек ему голову Длинным Когтем.

Теон вернулся в дом, рукава и сапоги его были мокрыми. Он сел рядом с Рамси, привалился к его боку. Рамси безотчетно обнял его, обхватив рукой за плечо.

— И чем все закончилось? — мельничиха смотрела с интересом.

— Ничем. — Рамси пожал плечами и продолжил монотонно: — Завалили камнями проходы через Стену, залили водой, по морозу крепко льдом стянуло. Оставили своих людей в Черном замке, чтобы наблюдали за Стеной — Иным ведомо зачем, но отец считал это важным. Забрали пленников и вернулись в Винтерфелл.

Почти всех. С девкой он хотел позабавиться как следует, отыграться на ней за все, что пришлось пережить, за все, что не смог сохранить. Она была статной, красивой, очень похожей на его мать-мельничиху и за словом в карман не лезла, — была бы отличная охота. Вель — хорошее имя для новой суки в своре. Но девка сбежала из башни, бросив ребенка на толстую слезливую кормилицу.

Поэтому пришлось за все отдуваться красивому однорукому мальчишке. Рамси управился с ним довольно быстро. Но удовольствия не получил. Смывая его кровь с рук, он чувствовал только тоску и опустошение.

— А потом?

— Отец уехал в Дредфорт, я остался в Винтерфелле. Отстраивал его, приводил в порядок… ничего интересного, — сухо ответил Рамси.

Пленников было много, но его никто не мог заменить. С другими все было не так. Не так кричали, не так проклинали, не так плакали, не так умоляли. Никого не хотелось избить кнутом до вспухших багровых полос, чтобы потом водить по иссеченной спине губами и слизывать горячую сладкую кровь со смуглой кожи. Никого не хотелось резать ножом, вызывая слезы и громкие стоны, толкаться в ранки языком и пальцами рисовать болтонские гербы, размазывая по тонкому угловатому телу красные потеки.

И жена уже не приносила былой радости. Бить ее в полную силу он опасался, чтобы не выкинула ребенка, отец за такое не похвалит, Болтонам нужен наследник Старков, а ее постоянно мокрые глаза вызывали только глухое раздражение. Рамси отчаянно сожалел, что тогда так сильно увлекся ею, что пропустил тот миг, когда Вонючка снова стал Теоном и, наплевав на все свои клятвы и заверения в любви и верности, спрыгнул со стены Винтерфелла вместе с его женой.

— Ты не женился второй раз?

— Нет.

— Почему?

Новую жену в дом он брать не хотел. Не хотел, чтобы рядом находился чужой человек, с которым надо делить комнаты, постель и жизнь. Чтобы снять напряжение — ходил к девкам в бордель или заваливал служанок, а то и рукой управлялся. Отец не настаивал на новом браке, наследник у Рамси есть, и слава богам.

Рамси пожал плечами. Ему было намного проще отвечать на ее вопросы о том, что происходило вокруг него, чем о том, что происходило с ним самим. Мать, казалось, понимает гораздо больше, чем он хотел бы. Он уже и забыл, насколько нестерпимо это раздражает. Особенно когда она вдруг старалась проявить понимание и сочувствие. Ее обычные сварливость и резкость были куда приятней, чем желание влезть в душу.

— Ты доволен тем, как сложилась твоя жизнь, Рамси?

Доволен? Рамси был готов убить кого угодно, включая своих новорожденных сестер, чтобы вернуть все обратно. Чтобы вернуть его.

— Твой сын — законнорожденный Болтон, лорд Хорнвуда и Винтерфелла, наследник Дредфорта и будущий Хранитель Севера. Что тебе еще нужно?

— Титулы твои… Рамси, ты так и не научился врать мне, — она покачала головой, — я не вижу счастья на твоем лице, мальчик…

Она протянула руку к его щеке, но отняла, так и не коснувшись. Словно хотела погладить, но так не решилась.

Рамси дернул плечом. Мать смотрела на него, не отрываясь. И он впервые увидел в ее глазах что-то, что толком не смог распознать. Что-то похожее на жалость. И начал злиться.

— Теон! — Рамси резко поднялся из-за стола. — Мы уезжаем.

Не надо было здесь появляться. Все эти разговоры и воспоминания лишь бередят старые раны, которые так и не зажили за все эти годы, лишь затянулись тонкой хрупкой корочкой, которая сама лопается от любого неверного движения.

Мальчик, потеряв опору, покачнулся и чуть не упал, еле удержавшись рукой о столешницу, но не испугался — было видно, что такое ему не впервой.

Соскочил с лавки, неспешно пошел к мельничихе, склонил голову и шаркнул ногой.

— До свиданья, леди-бабушка.

Выйдя во двор, Рамси отвязал Кровавого.