Рамси обхватил его лицо обеими руками и крепко сжал, ощутив во рту горький привкус желчи.

— Что же ты молчишь, мой славный? — продолжил он нарочито спокойным тихим голосом, глядя в зрачки Теона. — Даже слова мне не скажешь? А всего год назад рот не закрывался, когда ты вымаливал у меня прощение десятки раз на дню.

Обычно, когда Теон слышал эти бесстрастные интонации, он мгновенно цепенел от ужаса, однако сейчас продолжал устало смотреть на Рамси, словно смертельно измотанный человек, непонимающий, чего именно от него хотят.

Рамси наклонился к нему, почти касаясь губами впалой щеки. Он ощущал кожей его тихое сбившееся дыхание.

— Не нужно играть со мной в молчанку, — прошептал он в ухо Теона. — Ты же знаешь, что я все равно добьюсь своего. Не зли меня еще больше, мой славный, я и так на пределе. От твоего поведения зависит то, как ты умрешь — просто медленно или медленно и очень мучительно.

Тот продолжал молчать, и Рамси вновь встряхнул его. Если перевертыш так и собирается сидеть, изображая обдолбанного «вечерней тенью» торчка, придется взяться за инструменты, хотя Рамси планировал использовать их под конец.

— …слышать? — донеслось до него словно издалека.

«Надо же, наконец-то открыл свой брехливый рот!»

Он мгновенно развернул лицо Теона к себе, продолжая удерживать ладонями.

— Что ты хочешь от меня услышать? — повторил Теон, едва двигая губами. Его взгляд не изменился — такой же усталый и отстраненный.

Обреченный.

Рамси сглотнул. Перевертыш вел себя не совсем так, как предполагалось, но это временно. Пройдет несколько минут, и он будет визжать от боли. И умолять. Умолять-умолять-умолять не делать этого и пожалуйста-пожалуйста прекратить.

— Я хочу поговорить с тобой начистоту, как перед Богами, — с обманчивой нежностью сказал Рамси, легко погладив подбородок Теона большими пальцами. — Я хочу услышать твое признание. Ты ведь понимаешь, что не выйдешь из этого подвала, верно? Потому что нельзя предавать снова и снова, не получив по заслугам. Жаль, что Локк накачал тебя наркотой. Я бы очень хотел, чтобы ты был в сознании, пока ехал сюда. Чтобы у тебя было время подумать. Чтобы ты вдоволь подумал о своих поступках. Подумал о том, как снова обманул и предал меня.

Теон продолжал устало смотреть на него, и Рамси решил, что Локк все же намудрил с дозой успокоительного. Ничего, они никуда не спешат. Рано или поздно к сучонышу вернется возможность здраво соображать.

Он перевел дыхание и продолжил:

— Представь, что я жрец долбаного Утонувшего бога, который принимает твою исповедь. Тебе ведь нужно во многом покаяться, верно? Ты морочил мне голову все это время. Ты обманул меня и сбежал, трусливая сучка. Я был готов весь мир перевернуть ради тебя, лишь бы ты был в безопасности рядом со мной. А ты сбежал от меня, сучоныш, и продолжал бы прятаться в какой-нибудь заморской срани, если бы я не принял меры.

Ядовитая злоба вновь закипела внутри него, Рамси еле сдерживал себя.

— Почему ты снова предал меня?!

Теон застонал, и Рамси ослабил хватку. На щеках Теона остались ярко-красные отметины от впившихся пальцев.

— Что бы я ни сказал, — медленно выговаривая слова, начал Теон, — ты все равно растолкуешь по-своему. Хочешь убить меня — валяй. Хочешь замучить до смерти — пожалуйста. Я знаю, что все равно этим все закончится. С тобой иначе быть не может.

«Надо же, как заговорил, паршивец. У кого ты нахватался этой херни, интересно знать?»

Рамси провел рукой по влажной шее Теона. В неярком свете подвального плафона пот блестел на его коже, и Рамси отчаянно захотелось пройти языком по тонкой шее с выступающим кадыком, пробуя на вкус солоноватую влагу, а затем прикусить нежную кожу.

Перевертыш снова соблазняет его, как делал всегда, когда был вместе с Рамси, и как поступал с другими, когда Рамси сидел в тюрьме. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Рамси доведет дело до конца, хотя желание трахнуть этого предателя-ублюдка нарастало с каждой минутой.

— Что же я растолкую по-своему, мой славный? — с прежней обманчивой нежностью спросил Рамси и резко ударил Теона под дых. Пока тот беззвучно хватал воздух, выпучив глаза, он продолжил: — Что ты не пришел ко мне на последнее свидание, хотя я предельно ясно велел тебе прийти? Что ты скинул собак на Ридов и смылся, не оставив даже записки? Что ты снял все деньги со счета и пустился в бега? Объясни мне, как это можно истолковать «по-своему»?!

Последний вопрос он почти выкрикнул, потеряв самообладание, и с силой ударил Теона по левой скуле, метя в место давнего перелома. От удара тот полетел спиной назад, и Рамси, схватив его за ворот футболки, рывком вернул на место. Не хватало еще, чтобы он раскроил себе череп, приложившись затылком о бетонный пол.

— Сука, ты же обещал мне, что будешь со мной! Ты твердил, что хочешь меня, лживая сволочь! Что мы будем вместе!

В бешенстве он сгреб Теона за грудки и начал сильно трясти с каждой фразой. Ткань футболки затрещала в его пальцах, и Рамси в одно движение разорвал ее, обнажив грудь и впалый живот. На мгновение он застыл, жадно всматриваясь в испещренную шрамами бледную кожу. Тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из горла.

Рамси медленно провел ладонью по груди Теона, ощупывая пальцами такие знакомые неровные рубцы.

— Я не обещал тебе этого, — тихо сказал Теон, словно не замечая прикосновений Рамси. Разбитые губы опухли и плохо двигались. — А ты обещал… ты обещал, что больше не будет боли. Никогда… не будет… боли.

Рамси застыл. Он действительно обещал это. Собственно, он много чего обещал в письмах, только чтобы не дать Вонючке сорваться с крючка. Когда их общение ограничивалось односторонней перепиской, он был готов пообещать воскресить Робба Старка и его долбаного папашу, лишь бы только Вонючка ответил на очередное письмо. Однако после их свиданий в тюрьме Рамси был уверен, что сумеет удержаться и выполнить свое обещание не причинять Теону сильной боли.

— Это ты виноват. Ты снова вынудил меня сорваться, — хрипло выдохнул он, стараясь поймать взглядом глаза перевертыша. Тот снова глядел куда-то в сторону. — Да посмотри же наконец мне в глаза, скотина!

Рамси схватил его за подбородок и рывком повернул к себе — так, что в шее у Теона что-то хрустнуло и тот скривился от боли.

«Только не хватало свернуть ему шею, твою мать!» Нужно взять себя в руки любой ценой. Он прикрыл глаза и мысленно сосчитал до двадцати в обратном порядке.

— Как же я могу обойтись без боли, мой славный? — выдохнул он, наконец вернув контроль над собой. — Как же я могу спустить тебе с рук то, что ты наворотил? Ведь ты предаешь меня снова и снова. Я думал о тебе каждую долбаную минуту в этой долбаной тюрьме! Я заботился о тебе. Я оставил тебе деньги. Я нанял людей, которые присматривали за тобой, чтобы ты не вляпался в неприятности. Я рвался на свободу, чтобы быть рядом с тобой, и заплатил за это немалую цену. И что же я обнаружил, когда сразу после суда примчался к своему дорогому Грейджою? Пустую, твою мать, квартиру и брошенных на сучьих Ридов собак! А еще, твою мать, пустой банковский счет!

Он принялся расхаживать перед прикрученным к стулу Теоном.

— «Я рад, что тебе пришелся по сердцу мой подарок!» — процитировал он и швырнул в Теона измятый листок бумаги. — «С нашими девочками все в порядке, хочешь, пришлю их фотографии?!». «Мне приятно, что ты думаешь обо мне и хочешь меня».

Следующий листок полетел в лицо Теона.

— И я тоже хочу тебя! — передразнивая неуверенный голос Теона, Рамси швырнул в него весь скомканный ворох листков, в основном блокнотных, исписанных карандашом с обеих сторон.

Он повернулся спиной к перевертышу, упершись взглядом в стальной кейс с инструментами. Особыми инструментами.

— А ведь ты хранил все мои письма, все до единого. И перечитывал не по одному разу, мой славный, — негромко сказал Рамси, продолжая смотреть на тускло блестящий металлический бок кейса. — Многие письма зачитаны до дыр, особенно последние. Наверняка ты еще и дрочил на них. Дрочил ведь, ну, скажи!