Тот закусил губу и отвернулся. Все было ясно без слов, и от этого стало еще больнее.

— Что, приятно было читать о том, как сильно я хочу тебя? Потому что я писал это искренне. Ты же прекрасно знал, что кроме меня никто на тебя и не взглянет. Ты всем противен, Грейджой-перевертыш, и только я, я один всегда по-настоящему хотел тебя. И какова твоя благодарность? Ты меня предал. Снова. А ведь я единственный, кто мог дать тебе все. Мы были бы счастливы вместе.

— Да неужели? — прошептал Теон и закашлялся.

Рамси покосился на него. Теон пытался изобразить смех, но получалось не очень правдоподобно.

— Поэтому твой Деймон завалился в мою квартиру и первым делом полез мне в штаны? Какая счастливая жизнь у нас была бы жизнь — ты бы трахал меня по ночам, а днем давал попользоваться своим шестеркам!

Рамси резко повернулся к нему.

— Что ты сказал? Что ты, твою мать, сейчас сказал?!

— «Не нужно бояться меня, я никогда не причиню тебе боли! Я буду защищать тебя! Со мной ты будешь в безопасности!», — с вызовом глядя в глаза Рамси, сказал Теон. — А потом приходит Деймон. Ставит меня на колени и связывает руки за спиной, потому что ему приспичило сунуть в меня свой хер.

Кровь ударила в лицо Рамси. Нутряным чутьем он понял, что Теон не врет. «Это правда… засранец говорит правду… Деймон, ах ты сучий выблядок, ты заплатишь за это!» Он вспомнил нервную суетливость Деймона, его бегающий взгляд, когда Рамси спросил его насчет письма, которое тот должен был доставить Теону в день своего освобождения. «Как он посмел, тварь!.. Спущу шкуру… его собственным, мать его, кнутом… и заставлю сожрать!» Внезапно ярость исчезла, словно кто-то дернул рубильник и отключил все чувства. Во рту появился металлический привкус.

Рамси заметил, как отрешенное выражение лица перевертыша на мгновение сменилось испугом, а затем страх исчез, словно Теон удержался и снова овладел собой.

— Он трахнул тебя? — из-за пересохшего горла голос Рамси звучал глухо и доносился будто издалека, как записанный на диктофон. — Как это произошло? Что он с тобой сделал?

Рамси, сам того не замечая, вцепился в плечи Теона так, что побелели пальцы.

— Что же ты молчишь? — он склонился к лицу Теона, снова уловив тень страха на его лице. — Что этот ублюдок сделал с тобой? Скажи мне! Скажи мне, мой Теон!

Тот усмехнулся окровавленным уголком рта. Глаза блестели лихорадочным весельем, словно Теон хватил пинту виски.

— Лучше спроси, что я сделал с ним. Набил морду и спустил мудака с лестницы.

Рамси редко удивлялся, и даже не мог представить себе, что его так удивит Вонючка, которого он знал как облупленного. Сейчас он говорил чистую правду, к тому же разбитая челюсть Деймона подтверждала его слова.

Тем не менее, у Рамси немного отлегло от сердца. Его Теона не тронули, он по-прежнему принадлежал Рамси и только Рамси.

— А теперь расскажи мне подробно, что произошло. Он лапал тебя? Заставлял отсосать?

— Спроси у него сам, — ответил Теон и, поморщившись, повел плечами.

— Спрошу, когда придет время, — спокойно сказал Рамси. — И он очень пожалеет, что вообще родился на этот долбаный свет. Но Деймон подождет. Он никуда не денется от меня. А сейчас я хочу вернуться к нашему разговору.

— Да не о чем нам разговаривать, — безжизненно выдохнул Теон, снова дернув плечами. Лицо исказила гримаса боли.

«Смотрите-ка, как он теперь заговорил! И что заговорил… Вонючка… Теон… И не Теон и не Вонючка… Ты сильно изменился, мой славный, и совсем не в лучшую сторону».

— Бритая башка тебе не идет, — неожиданно для себя самого заявил Рамси и похлопал по влажной коже с чуть отросшей щетиной волос, — ты словно пидор-торчок, который отсасывает за дозу в сортире на бензоколонке.

Рамси грубо потрепал его по голове.

— Жаль, что волосы больше не отрастут. Просто не успеют, — задумчиво сказал он. — Не думал, что буду скучать по твоим седым патлам. Без волос ты даже пахнешь по-другому.

Он медленно встал, размял руки и подошел к стальному кейсу. Щелкнул замок, лязгнула крышка, ударившись о бетонный пол. Внутри было несколько отделений, где в специальных гнездах лежали небольшая дрель с набором разнокалиберных сверл, пила, несколько плоскогубцев и гильотина для сигар, которая использовалась отнюдь не для обрезки сигарных кончиков. Сбоку находились небольшие тиски и переносная газовая горелка, а в выдвижной панели хранился набор ножей. Подумав, Рамси взял короткий нож с изогнутым лезвием.

«Ну что ж, посмотрим, как ты теперь заговоришь, мой славный. Наш разговор будет очень долгим. И мучительным для нас обоих».

Поигрывая ножом, он медленно подошел к Теону, с удовлетворением отметив, что тот дернулся, невольно пытаясь отодвинуться от него, и присел на колено, чтобы их лица оказались вровень.

— Я не хотел причинять тебе боль. Действительно не хотел. Ты был нужен мне. Ты был мне дорог, — Рамси говорил тихо, глядя на Теона, а тот не отводил взгляда от ножа. — Но ты предал меня, и теперь я вынужден сделать это. Ты все разрушил, Грейджой, похерил все мои планы, лживая сучка!

Он провел острым лезвием по веревкам, освободив Теона, а затем рывком сдернул его со стула, заставив встать на колени. Тот шатался из стороны в сторону, и Рамси пришлось придержать его за плечо. Руки Теона со следами от впившихся веревок на запястьях, мелко дрожали. Сейчас на нем не было перчаток, и Рамси, отложив нож, взял свободной рукой его левую ладонь — холодную и безжизненную, словно Теон уже давно был мертв.

«Так оно и есть. Сколько он проживет после того, как я сдеру с него кожу? День? Два? Я обнимаю мертвеца». При этой мысли в груди Рамси что-то кольнуло. Он глянул на Теона. Тот уже не дрожал, но, как и прежде, с усталой обреченностью смотрел в одну точку.

— Левую или правую? — спросил Рамси, словно в былые времена, когда он предлагал Вонючке выбрать палец. Только теперь следовало выбрать руку.

— Мне все равно, — последовал ответ. — Начинай, раз уж тебе так не терпится.

Рамси полоснул ножом по левой руке Теона — совсем не так, как надо при свежевании, и тот зашипел, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, однако не отдернул руку. Узкий порез набух красным, затем кровь побежала к запястью крупными каплями.

Рамси не понимал, что с ним творится. В нем кипело бешенство и яростное вожделение. Он должен был сделать ровный глубокий надрез, чтобы потом поддеть кожу кончиком ножа, а вместо этого лишь оцарапал Теона. Он хотел, чтобы тот корчился от боли и умолял прекратить пытку, но в то же время отчаянно желал притиснуть его к себе, ворваться языком в разбитый рот, а затем трахнуть, повалив на пол. Сучоныш, как и прежде, соблазнял его своим телом, своими обнаженными шрамами и этой долбаной обреченной жертвенностью.

Рамси должен был продолжать пытать его, чтобы в деталях выяснить причины побега и все его недолгие подробности, однако вместо этого ему хотелось стянуть с перевертыша остатки одежды и засадить ему, ощущая кожей грубые рубцы на его спине.

Нож дрогнул в его руке. Внезапно Рамси осознал, что не может заставить себя причинить Теону по-настоящему сильную боль.

Подавив эту нелепую мысль, он снова полоснул руку Теона свежевальным ножом, и снова вышел лишь легкий порез, за который в былые времена Рамси получил бы уничижительный взгляд от отца. Кровь хлынула сильнее, Теон тихо застонал и чуть подался назад.

Рамси подхватил его. Звякнув, нож подпрыгнул на полу и покатился в сторону.

— Сучий перевертыш, что ты сделал со мной?! — Рамси изо всех сил встряхнул Теона, словно добиваясь от него ответа. — Сволочь, что ты сделал со мной?!

Он отшвырнул от себя Теона и в два шага достиг двери. Остановившись в проеме, он обернулся — Теон, приподнявшись на локте, непонимающе глядел на него.

Рамси снова ощутил острое желание. Он не мог спокойно смотреть на тело, едва прикрытое обрывками футболки, на длинные свежие порезы левой руки — один доходил до обрезанной фаланги указательного пальца. В уголке распухших губ Теона запеклась кровь.