Умер и умер.

С кем не бывает.

Они с отцом, считай, уже давным-давно умерли друг для друга.

Аша молчала, видимо ожидая вопросов, которые Теон так и не задал, поэтому ей пришлось рассказывать все самой.

— Отец возвращался вечером домой с Харло, от дяди Родрика, и под ним проломился мост.

— Он что, разучился плавать? — пожал плечами Теон.

На Пайке кругом было море, острова связывали между собой покрытые соляным налетом деревянные подвесные мосты.

— Или папаша был слишком пьян, чтобы справиться с руками и ногами?

— Ты давно не был дома. Там под мостом не только море, но и скалы. Он упал с высоты и разбился о камни, его еле смогли опознать.

— Понятно. Ну что ж… я сожалею, что так вышло.

На самом деле особых сожалений Теон не испытывал, однако чувствовал, что приличия требуют сказать нечто подобающее. В конце концов, именно этому человеку он обязан своим появлением на свет.

— Ты должен заняться похоронами, братец, — тон сестры не допускал отказа, и это мгновенно вызвало резкое отторжение.

Какого хрена все думают, что имеют право ему приказывать?

— Прости, сестричка, но у меня другие планы. Думаю, что любимая дочь и единственная наследница могла бы самостоятельно организовать отцовские похороны.

— Теон. Я сейчас на Ступенях, и добраться до Пайка смогу только к тому времени, когда отец основательно протухнет. Так что похороны на тебе, брат. Проследи, чтобы все прошло как надо. А то наш дорогой дядюшка Эйерон решит еще, чего доброго, упокоить его по старому закону. Я не хочу, чтобы через пару недель море вынесло на берег плот с гниющим трупом отца, который основательно объели птицы.

Седьмое пекло. Этого еще не хватало. Назойливые проповеди сумасшедшего Эйерона, который после кораблекрушения стал истово веровать в древнего морского бога, были еще одной причиной, по которой он не любил дом.

— Да, и еще. Я не думаю, что сейчас стоит говорить матери о его смерти, она или не поймет, или опять свалится с нервным срывом.

— Ох, Аша…. Как же это все не вовремя…

— Теон, я прошу тебя, — в голосе Аши послышалась усталость. — Это ведь наш отец.

У Теона вдруг сильно разболелась голова.

— Хорошо. Я сделаю все, что нужно. Но ты теперь у меня в долгу.

***

Кира не любила прививки и сразу заворчала, когда они подошли к клинике. А у Джейни были очень несчастные глаза, она помнила, как здесь ей накладывали швы на порезанную лапу. Только те, кто никогда не жил с животными считают, что они глупые и не способны ничего запомнить.

Мира Рид осмотрела девочек и, погладив их по головам, дала каждой по розовой витаминке.

— С ними все в порядке, Теон, — заверила она. — Девочки здоровы и чудесно себя чувствуют. Вот только Кире надо сменить рацион и давать побольше овощей.

Она похлопала собаку по лоснящемуся круглому боку.

— Мира, я оставлю девочек на несколько дней в гостинице при вашем ветеринарном центре. Мне надо съездить домой, но я не могу взять с собой собак.

— Конечно, Теон. Не сомневайтесь, вашим девочкам у нас понравится. У нас хороший уход и прекрасное отношение к животным.

— Спасибо, Мира. Вот игрушки, вот целая пачка корма. Джейни, не вертись, противная девчонка!

— Хорошо, мистер Грейджой. Что-то еще?

— Джейни надо больше бегать, она слишком активная. А Хелисента очень ласковая, ей непременно надо, чтобы ее каждый день гладили.

— Не беспокойтесь, Теон. Жойен проследит, чтобы ваши девочки были всем довольны.

Теон обнял каждую из собак и поцеловал в нос. Кира косилась на пакет с кормом, он занимал все ее мысли. Джейни устала стоять на одном месте. А Хели смотрела на него с беспокойством. «Ничего, моя хорошая, я скоро вернусь» — сказал ей Теон.

Он передал Мире Рид поводок-сворку, и та повела девочек во двор клиники, где находилась гостиница для собак. Хелисента все время беспокойно оглядывалась.

Теон купил билет на автобус до Барроутона, а оттуда — место в каюте на паром, который шел через Соленое Копье до Пайка. Даже если бы у него и появилось желание прийти сегодня в тюрьму, где его очень ждал, судя по письму, Рамси — у него бы не хватило на это времени.

***

Ночью поднялся шторм. Паром ощутимо подбрасывало на волнах, и Теон проснулся рано утром от качки. Он вышел на палубу, чтобы посмотреть сквозь белесый туман на острова, где прошло его детство. Это был его дом, хотя он толком не помнил, когда он тут чувствовал себя дома.

Теон снял капюшон с головы и убрал темные очки в карман — на Пайке вечно было пасмурно, и очки скорее привлекали внимание, а не скрывали внешность.

Гроб с телом отца стоял за домом, на каменистом берегу. Дядька, которого все называли Мокроголовым из-за того, что он ежедневно, невзирая на погоду и температуру воды, совершал ритуальные омовения в море, суетился вокруг гроба. Водоросли застряли в его бороде и волосах, которые он не стриг уже много лет. Эйерон пел над телом брата какие-то молитвы и щедро поливал его морской водой. Седые волосы отца намокли и некрасиво прилипли ко лбу — их хотелось убрать, но Теону было страшно прикасаться к восковому лицу в глубоких синих порезах и черных пятнах, совсем не похожему на лицо Бейлона Грейджоя.

«…Из моря мы вышли и в море вернемся… — заунывно тянул Эйерон над телом брата. — Да возродится раб твой Бейлон из моря, как возродился ты. Благослови его солью, благослови его камнем, благослови его сталью…»

Теон поморщился и подошел ближе. Он очень не любил фанатиков любого рода, а особенно — религиозных. Когда-то Эйерон был веселым и озорным, любил шутки, вино и женщин. После кораблекрушения, в котором он чудом выжил, что-то надломилось в нем, он стал подвижником и самым набожным человеком на Железных островах.

— Здравствуй, дядя.

— Теон, — тот совершенно не удивился появлению племянника, словно видел его последний раз буквально вчера. — Помолись со мной за моего брата.

Теон давно забыл все молитвы. Боги не слышали его, когда он молил о милосердии и пощаде в подвалах Рамси, не слышали даже когда он молил о смерти.

— Что мертво, умереть не может, — припомнил Теон.

— Что мертво, умереть не может, — отозвался Эйерон, — оно лишь восстанет вновь, сильнее и крепче, чем прежде.

Он снова полил тело Бейлона водой из пластиковой бутыли.

— Мы похороним его по старому закону, — торжественно произнес Эйерон.

В старину Грейджоев хоронили в море: мертвое тело привязывали к плоту и пускали по водам. Теперь же тела кремировали, а пепел рассыпали над водой. Эйерон потребовал, чтобы Бейлона отправили в последний путь согласно древним традициям, но Теон проявил твердость и настоял на кремировании.

Отец стал еще более худым, чем Теон запомнил его в последний раз. Длинные серые волосы разметались по его костлявым плечам, а в бороде, как и у брата, застряли водоросли.

Теон снова прислушался к себе — сожалеет ли он о смерти отца, но вновь ощутил только пустоту и холод.

Он долго оформлял в мэрии документы, а затем отнес свидетельство о смерти нотариусу, который подтвердил, что по завещанию покойного все его имущество отходит Аше Грейджой. Теон, впрочем, ничего иного от отца и не ожидал.

Он распорядился передать урну с пеплом Аше, когда она вернется на острова. Пусть сама решает, что с ним делать: хранить, рассыпать с башни над морем или вытряхнуть в горшок с цветами.

Ему здесь больше нечего делать. Это не его земля, не его дом. У него тут больше ничего нет, и ничто не связывает его с этим серым холодным особняком на берегу, где даже летом по комнатам гуляют сырые сквозняки. Ему незачем оставаться на вечно продуваемых ветрами островах, пропахших рыбой и солью.

Теон вдруг снова ощутил острое чувство свободы — такое же, как после драки с Деймоном. Но на этот раз к нему примешивалась горечь.

***

Последние два дня он почти не думал о Рамси, но четверг, день апелляции, уже завтра. Теон понимал, что ему надо бы собраться с духом и наконец решить, что делать дальше. Рамси выйдет из тюрьмы и первым делом отправится к нему. Теону не хотелось думать о том, что будет. Если раньше опасения боролись в нем с постыдными желаниями, то сейчас ему было просто страшно. Занятый своими мыслями, он не заметил, как в дверях возник Эйерон.